Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»

Сияющий поток магии захлестнул всё вокруг, она буйным потоком излилась из руки эльфийки и обволокла их в большой ослепительный кокон, в середине которого они исчезли.

Следом Азариэль увидел, как возникают образы здание, охваченные размытостью и светом, как проникают в его обзор всё больше зримого пространства и сияние угасает. Ещё три секунды и ласкающее тёплое покрывало магии развеялось, а перед группой стоит град. За низкими стенами города они увидели светлые ярко-бежевые строение, башни и купола, городской шум и стражу, стоящую у врат.

Но трое не успели насладиться образами города, как Варкут’нель-Гайн бросился к домам, которые покосившимися рядами, близились к городским стенам. Отряд подошёл к одному из домов, и ревнитель Единого подошёл к женщине средних лет, склонившейся у поленницы и собирающей дрова. Это светлокожая для редгарда женщина носит на себе затёртые серые одежды, напоминающие рабочее платье, его мозолистые руки из последних сил тащат дрова, волосы же завязаны в пучок на затылке, не закрывая вида усталого с морщинистого лица.

– Женщина, мы путники, нам нужен кров и пища дома твоего. Меня ведёт рука Единого, так что не забудется тебе это.

– Ну здравствуй, – выпрямилась девушка. – Вот дам я вам поесть лепёшки хлебной с елеем, а дальше что? Это у меня последняя еда, – навеивая грусть и меланхолию, стали срываться с сухих губ слова женщины. – Вдова я, да и сынок запропал. Говоришь, ты Божий человек, только вот сын мой теперь смерть принял. Что мне от твоего служения?

Варкут’нель-Гайн осмотрел уставивших путников, которые ломятся и от усталости и жары, жажды и голода.

– Не бойся, накорми нас и только скажи, где твой сын. Верь в Единого, всё станется.

Глава восьмая. Чудо Жизни

Вечер этого дня. К северу от Чейзгарда.

– Прекрасный закат, – вдохновлённо произнесла рыжеволосая эльфийка, поправляя зелёную броню на торсе, перед боем.

Два эльфа уставились взглядами на далёкий горизонт, утопающий в золоте и огне уходящего солнца. Там, на далёких рубежах, где солнечный диск касается морской глади, небо красится в изумительные цвета, пестрит пламенным сиянием и в душе рождается ощущение, что сейчас оттуда ринуться к ним колесницы, охваченные жарким пылом и светом. А вода… она словно покрылась напылением чистого и раскалённого злата, став драгоценностью и возвещая о скорой ночи. На востоке же небо посыпается холодным серебром далёких звёзд, и сапфирово-аметистовый покров наступает со стороны Сиродила.

– Да, – согласился Азариэль, смотрящий на своё отражение в плоскости клинка; секунда и меч убран в ножны, а рука прошлась по чёрному панцирю. – Закат сменяет день, а ночь закат, подобно тому, как эпохи сменяют друг друга.

– Мудрая мысль… эльфийская. Явно не от людей.

– Я слышу, ты всё никак не избавишься от расовых предрассудков? Гэ’эль, ты столько сражалась бок о бок с Готфридом, Лирой, Айк’Араном, Арианом и прочими. Не уж то ты всё ещё считаешь, что они причина всех бед и недостойны править Тамриэлем? – удивился Азариэль. – Или ты всё ещё живёшь подростковой травмой души?

– Азариэль, – тягостно вымолвила эльфийка. – Я всю жизнь живу бок о бок с людьми и то, что случилось в моей деревеньке, всего лишь начало. Когда-нибудь, эльфы вернут контроль над своей родиной, знай.

Парень не стал разговаривать на эту тему с девушкой. Понимание того, что всем руководит психотравма, что она настолько глубоко засела в подсознании, настолько укоренилась, что его подруга уже не мыслит жизни без осуждения людского рода.

– Ладно, – отмахнулся Азариэль. – Думай как хочешь. Меня вот что удивляет – почему ты пошла за нами?

– Потому что вы снова сражаетесь против тьмы, марионетками которой стали, как ни удивительно – люди.

– Эн-нет, – усмехнулся парень. – На сей раз всем заправляет не только человек, но и босмерка. Царица Рихада устроила весь этот ужас с даэдропоклонничеством.

– Да-а, грустно получилось. Даже эльфы медленно падают перед злом. Знаешь, – бодро сказала Гэ’эль. – Кто ещё кроме меня за тобой присмотрит? Вот кто? Опять схватишь яду или поймаешь меч. Кто тебя спасёт тогда?

– И то верно. – Азариэль посмотрел на гладкое золотистое лицо дамы. – Я рад, что ты с нами.

– И я рада, что смогла найти тебя. Во всяком случае, это намного веселее, чем бегать по пустошам Морровинда и отбиваться от скальных наездников. – Гэ’эль перевела тема, усмешкой говоря. – Помню ты меня как-то напоил угольным вином.

– А ты мне тогда конфет дала, – улыбнулся Азариэль. – Это… прям до глубины души.

Девушка повернула голову, и они встретились взглядами – нефритовый холод Азариэля и волнующая буря Гэ’эль, в которой парень нашёл свой покой, воспоминания о прошлом размыли боль по Лире. Они бы ещё смотрелись, но сумбурная грубая речь оборвала взаимосозерцание:

– О, вот они. Вы ещё тут за ручки подержитесь, – с недовольством напомнил о себе Крог. – Нам предстоит бить померших ночников, а они здесь не к драке готовяца, а зенки вытаращили.

– Крог, что ты такой нервный? – спросил Азариэль, поправив сумку.

– Ишь ты. Потащил меня в драку и спрашивает. А против кого драца-то будем? Не подумал. Нашёл врагов…

– Это всего лишь стая вампиров, Крог. – На губах Гэ’эль проявилась лёгкая улыбка. – Не думаю, что они сделают нечто страшное нам… тем более я – маг.

– Да шо ты говоришь? А если там высокородные твари? Вот шо ты с ними делать будешь, спрашивается? Ладдно, – гоблин обратился к большой сумке, что у него на пузе. – На те, берите в лапы свои, – Крог протянул двоим странные бумажные свёртки, от которых исходят фитиля. – Это особые «бабах-бабахи». Там пыль и стружка от белых блестяшек, ароматный чеснок, и мне эт, твой папаня дал какой-то сладко-пахнущей смолы. Моя маманя говорила, что это упырей гонит.

– Хорошо, – Азариэль взял два свёртка себе, ибо дама отказалась их использовать. – Посмотрим, что из этого выйдет.

В стороне от всех, пока отряд находился на каменной дороге, Варкут’нель-Гайн на песке соорудил походный жертвенник – пять камешков в середине которых расположилась чашечка из металла. В ней дымятся благовония и щепки, а в качестве жертвы выступили хлебные крошки – единственное, что помещается здесь. Ревнитель Единого посыпал граммами сухих крох чашу и слабый огонь, раскалённые угли красных щеп поглотили их, сделав чёрными и воскурили жертву. После этого, Варкут’нель-Гайн стал тихо шептать, да так, что только гоблин услышал:

– Славен Ты, Единый. Прими скромное подношение слуги Твоего, приносимое в сожжение во грядущую победу. Даруй нам силу и благодать победы в сражении, что грядеши ныне. Даруй нам силу света Твоего, чтобы разогнать бестий ночи. Не остави слуг Твоих в битве с порождениями ночи.

Варкут’нель-Гайн достал ещё одну порцию хлеба и опустил её на дно чашечки, возлив струйку елея на него из маленького сосуда, и пламя вновь пожрало приношение, воскуривая его.

– Слава, тебе Единый. Прими сии жертвы во очищение от грехов и да будешь Ты прославлен и вечно благодарим.

Закончив молитву, служитель Единого поднялся с колен и оставил сооружённый жертвенник дымиться. Его тяжёлый взгляд упал на небольшую крепостную башню, которая возвышается в паре километров отсюда. Туда теперь ведёт его рука Единого, и туда направлялся сын вдовы чейзгардской. Варкут’нель-Гайн не забудет доброты, которая оказала им бедная женщина – накормила всех, дала приют и кров на время, а потом дивилась, что мука и масло её приумножились, по прошению его к Единому. Судя по всему, там собираются вампиры… по крайней мере так говорило несколько городских стражников, несших патруль по близости от старого строения.

– Ада’Ануге-Малату, – обратилась Гэ’эль к вставшему проповеднику тем именем, которым он представился для неё. – Ты готов?

Варкут’нель-Гайн посчитал что только для Азариэля он может представиться на драконисе, так как тот больше походит на человека, а остальным мерам являл сущность своего имен на айлейдисе.

– Да, мы можем начинать.

Магия снова вырывается из рук девушки и Азариэль с Крогом спешат под её светоносное крыло чар, которые моментально перенесли их к башне. С чувством ударившего в лицо ветра, Азариэль «прилетел» прямо к подножью башни. Высокое трёхэтажное строение кажется заброшенным – старые бежевые стены, отёсанные ветрами и песком, покрытые трещинами и выбоинами, с выдранными «руками» времени кусками, держат на себе верхнее помещение, увенчанное короной зубцов. Вокруг лишь песок и руины от пристроек, от которых исходит слабое завывание ветра.

– Мда, а местечко-то не внушает радости, – пробурчал Крог.

Азариэль пошёл первым. Тихий лязг клинка предвозвестил его слабое сияние. Второй аккуратно ступает Крог, защищённый панцирем из пластин стали, и в руках его самодельный самострел, который тот смастерил буквально на коленке из подручных средств и того, что смог найти в доме вдовы или выменять на рынке.

– Ничего, не в первый раз такие места посещать, – тихо проговорила девушка.

Третей идёт Гэ’эль и утончённые пальцы её охватывает тёплый огонёк, который в любой момент мотет стать смертоносным болидом из взрывного пламени. И четвёртый медленно идёт Варкут’нель-Гайн,

Свет с рук девушки озарил посещение, и тьма отступила, из-под её покрова выступили руины, разваленки и куски обтёсанных камней, потонувших в занесённом песке. Тут ничего особенного – только разбросанные осколки от башни и разметанная старая мебель. Абсолютная тишина, которая нарушается только соприкосновением сапог о песок, неожиданно разбилась в дребезги.

Шорох раздался за секунду до того, как тень отделилась от тьмы и выступила в бой, невидимой молнией бросившись на пришельцев. Азариэль, испытав прилив силы и волнения, заблокировал удар до того, как когти рассекли бы ему грудь. Вторая тень швырнулась на спину Азариэлю. В лохмотьях и с отращёнными когтями вампир летит к эльфу с голодом в пылающих очах, но в него врезается струя пламени и он улетает в песок. Тварь попыталась встать, но боль, с посеребрённым наконечником угодила в грудь твари, упокоив её вконец.

Азариэль, сделав пару шагов назад, отбил пять острозаточенных когтей и перешёл в наступление. Он использовал серебряную пыль в кармане и облако ядовитого для нежити металла ударило в лицо существа. Сморщенная уродливое лицо задымилось и порождение ночи, взвыло, приложив когтистые лапы к пламенеющему месту тела. Парень одним широким взмахом поставил тварь на колено и приставил клинок к груди врага, острием.

– Где Айона?! – крикнул парень. – Среди вас должен быть парень по имени Айона! Отвечай, упырь!

– Хахахах-аха! – разгоготалось существо, которое раньше было редгардом. – Ты хоть понимаешь, на кого напал. Да мои братья и сестры по ковену напьются крови из твоих вен, мясо!

– Отвечай, и я дарую тебе упокоение.

– Ха! Я       не боюсь тебя, – фыркнула тварь и скускило рожу. – Ты мне ничего не сделаешь!