Восхождение к власти: день гнева

– Будь вы прокляты, Киберарии! – в слепой злобе рычит Аурон и его голос динамиком усиливается троекратно и парень из-за пазухи срывает пистолет, выполненный в стиле обреза, только с одним стволом, и делает громоподобный залп.

Странный патрон детонировал, и пуля со страшной силой и безумной скоростью вырвалась из дула, устремившись к врагу, от которой нет спасения. Попав в грудь Киберарию, она пробила все слои брони и прошила ему грудь в области сердца, разорвав ему бюст и отбросив на метр назад, обагрив незапятнанные участки площади. Секунда и раздаётся ещё один выстрел, прикончивший ещё одного Киберария, прострелив ему голову насквозь.

Всё же Аурон понимает, что не может тут стоять как в тире, поэтому срывается с места и бежит прочь, пробиваясь к своим. Перед ним открывается изумительный вид площади – на стекло-плитке выросли причудливые узоры из мраморных клумб и статуй, с сине-ядовитым свечением изнутри. К тому же площадь имеет устроение, как у зикурата – три ступени, что возвышаются друг над дружкой на целый метр, соединяясь лестницами и только с самого последнего яруса можно войти в главный шпиль через главный вход. И каждый ярус простёрся на долгие двести метров, утыканные орудиями и усеянные отродьем Информократии.

Выстрелы разрывают пространство – каждое попадание пули со стекольным хрустом сказывается на стекло-плитке или откалывает от статуй куски или же плазма, горячая, как огонь ада, плавит материалы. Аурон поднимается вверх, пробиваясь через сопротивление вражеских солдат – он отстреливается из пистолета и машет клинком, снимая головы врагов. Но нет того, кто бы ему помог, лишь воля и храбрость, а так же опыт. На поле боя полно врагов, чтобы не дать пробиться ему к своим, но едва ли механические дроны и полиция остановят Крестоносца.

Смотря через глаза шлема он видит перед собой лишь извращённые механизмы или осквернивших себя союзом с металлом и неестественной механикой людей, которые пытаются его остановить. Вот за преградой прячется отряд дронов из пяти бойцов – худые тела и тонкие конечности, но их тела крепки, как броня лёгкого БТРа. Аурон сиганул к ним и первым ударом плеча опрокинул робота, отшвырнув его и расшибив затылок об стекло-плитку и ударом стопы, размозжив ему голову. Остальные стали обстреливать исполина, купая его в шквале из горячего свинца, но ему всё равно, воин в полном молчании продолжает жуткий путь войны. С поворота он разит мечом дрона и разрубает того ниже пояса, переходя в атаку и рубящим взмахом плашмя сносит часть груди дрону, и искры электроники обливают землю обильным дождём ярких капель. Выстрелом из странного пистолета он разорвал вытянутую голову ещё одному механизму и ударом стального кулака сокрушил ещё одного.

Пять вражеских солдат уничтожены, пять дронов изрубленные и разбитые лежат под ногами Аурона и он чувствует, что свершил нечто славное, как слуга Божий он уничтожил то, чем осквернялся человек на протяжении всего Великого Кризиса, утопая в «машинном грехе», как говорит об этом Канцлер.

Но на размышление и чувствовании себя дланью Бога нет времени и он снова устремляется по площади, осыпаемый ливнем пуль и жужжащей плазмы. Снова перед ним возникает враг – артиллерийская группа собралась у миномёта, но они не занимают такого внимания, поэтому «рыцарь» берётся за гранату на поясе и кидает её в сторону на сотню метров, попав прямо в миномётное гнездо. Моментом позже пространство озаряется ярким столбом пламени, которая захлестнула всё на расстоянии десять метров и обливает жарким огнём расчёт, испепеляя его жуткими температурами, обращая в лужу плавленого металла и кучу хрустящей плоти.

Следующим выстрелом из пистолета Аурон насквозь простреливает одного из инфо-священников, который выперся на поле битвы читать молитвенные гимны и стихи – пуля входит ему в спину перебивает позвоночник и раздирает грудь, оставляя лежать бездыханное тело жертвы на холодном покрытии площади.

Как только воины увидели смерть духовного командира, их души взял ступор и некое подобие шока, на долю секунды их наступление прекратилось, Аурон воспользовался волнением и диссонансом в душах противников, и скинул оставшиеся две термо-гранаты. Более трёх десятков Киберариев, пятидесяти обычных солдат и сотни дронов исчезли в буре адского шторма – яркая и невыносимо горячая волна пламени залила огромные пространства, без жалости обращая в прах каждого несчастного, словно сам гнев небес, обрушился на эту грешную землю. На фоне стены огня Аурон выглядит как посланник небесного рока, неудержимый боец Рейха, рыцарь вышедший из адской бури и суд Канцлера, сущая пешка в руках тех сил, которые стремятся переделать мир.

Его солдаты, ведущие бой на самом последнем ярусе, в шоке от такого эпического и феерического появления их командира – они не ожидали, что Крестоносец явится в огне и пламени, разметав вражеские ряды. Солдаты с безжизненным видом лица – противогазы да капюшоны, отстреливаются от напирающих орд солдат и дронов Информократии. Позади них прекрасного вида здание – высочайший шпиль, сияющий сотнями оттенками ядовито-синего с подсветкой, а вход в него представлен довольно огромной лестницей и двором, прикрытым рядом прозрачных колонн, за которым прячется вход – массивные ворота, облицованные латунью.

Пулемётная очередь скосила наступающих дронов противника, вспоров им металлические груди, а остальной отряд был разбит стремительным нападением Аурона, который клинком и кулаком искромсал воинов из стали и проводов. Прячущиеся за мешками с песком, за каменными перегородками и статуями и искусственными укреплениями из металла, солдаты Рейха продолжают одерживать Киберариев и прочую нечисть, что не сгорела в жутком пламенном шторме. Прямо посреди их лагеря реет воздвигнутое знамя Рейха, которое поставлено, чтобы утвердить, чья это земля теперь – двуглавый чёрный, как темнейшая ночь, орёл на багровом, как яркая живая кровь, полотнище, колыхается на ветру и одним видом грозной чёрной птицы внушает в сердца воинов уверенность и храбрость.

Аурон пронёсся подобно косе смерти, выкашивая каждого противника, что попадётся ему на пути, не жалея никого. Его длинный меч только и сверкает в тусклом свете и отражая лики пламени. Окружившие отряд войска попятились назад, не в силах совладать с напором Крестоносца, ибо их оружие оказалось ничем перед напором и верой Аурона. Отступающих солдат противника спешат проводить очереди из автоматов и пулемётов, плазменных винтовок и энергетических ружей, что яркими лучами и светоносными вспышками разрезают само пространство, озаряя неестественным потусторонним сиянием истерзанное поле боя, неся страшную смерть жертвам.

Интенсивность битвы спадает и противник отходит, чтобы перегруппироваться и снова хлынуть в битву и вцепиться клыками бессильной злобы в бойцов Рейха. Меч Крестоносца опущен к плитке, которая залита кровью и покрыта странным маслом, образуя липкое покрытие. Через мерцание визоров на исцарапанном и обожжённом шлеме невозможно увидеть печали и скорби, поселившихся в серебряных глазах, которые с тяжестью смотрят на поле боя. Могучая фигура с механическим скрипом оборачивается в сторону подчинённых солдат, с опаской и восхищением посматривающих на него. Грузный человек, лязгая сапогом по плитке на площади зашагал к своим и, минуя первые ряды витиеватых укреплений он прошёл в самый центр обороны, где объединились все диверсионные группы и отряд Аурона.

– Господин, – звучит обращение, полное покорности. – Нужно было ли?

Вопрос прозвучал посреди самых приближённых соратников Аурона и он каждого одарил взглядом безжизненных визоров, но каждый понимает, что за ними таится взоров, наполненный до краёв бессердечием и тяжестью, решимостью нести правосудие Императора. Они находятся в небольшом искусственном амфитеатре, глубиной два метра, в котором и расположился основной пункт командования всей операции, который некогда был центром обороны двора Шпиля, но молниеносным нападением горстки бойцов вражьи силы были выбиты и отброшены.

– Господин, – снова один из бойцов молвит слово обращения. – Зачем вы покинули наш строй? Зачем вы ринулись в пекло войны?

В ответ Аурон лишь вынимает детонатор, блеснувший крошечной коробочкой в его руках, и жмёт рычаг. Где-то вдали раздаётся звучание ревущего взрыва и стона камня с металлом, а затем до амфитеатра доносится звук хруста стекло-плитки, на которую пришлось несколько тон строительных материалов.

– Проклятье! – закричала рация у плеча солдата, спросившего Аурона. – Два здания только что обрушились прямиком на головы врага. Как слышите?

– Слышу вас хорошо, – отвечает ему боец, не видящий зловещей ухмылки на губах Аурона, и тут же снова обращает к нему вопрос. – Зачем? Там же могли быть люди?

– Воин, – загромыхали динамки шлема, разнося рычащий голос по всему амфитеатру. – Мы действуем в условиях острой необходимости, а значит любой метод, принятый нами полезен, да и как ты знаешь, армия живёт одной только необходимостью. Те люди не более чем жертва на алтаре нашей победы, чьи жизни были отданы, чтобы смутить и рассеять войско противника.

Несмотря на уважение к командиру, солдаты его боятся и местами презирают. Его былая сущность безжалостного наёмника, которая не знает ничего кроме необходимости и исполнения её, постоянно даёт о себе знать. Душа Крестоносца, выкованная на улицах нищих городов, закалённая в безжалостном наёмничьем разбое и перекованная идеалами Рейха и Канцлера, слишком очерствела и груба, чтобы чувствовать во время войны какое-либо сожаление. Весь его героизм, пылкая вера и жажда справедливости удивительно перемежаются с хладнокровием и редкой жесткостью. Даже сейчас он видит не горы погребённых под обломками мирных людей, а метод уничтожения врага и способ остановить контратаку противника.

– Солдаты, – уже мягче взвывает к подчинённым Аурон. – Мы воители Рейха и самого Господа, а посему, всякая нами пущенная кровь это шаг к торжеству победы над нечестивым противником, а поэтому не бойтесь кровавой битвы и жертв, которых вы несёте, ибо они будут прощены.

И думая, что он подбодрил солдат, Аурон направился к своему заместителю, скрипя бронёй, которого от остальных солдат отличает только красная лента, повязанная на руке у плеча.

– Анджей, – воззвал к солдату мужчина. – Что ты можешь сказать об обстановке? Что нас ждёт?

– Господин Первоначальный Крестоносец, нас окружают. Мы выбили отсюда врага, да, но он контратакует и мы отбили вот уже три атаки. Пока что нам пришлось биться против обычных солдат, дронов и с малым количеством Киберариев, но боюсь, что враг хочет подтянуть технику.

– Сколько личного состава?

– Девяносто процентов до сих пор в строю, а остальные десять выведены из боя тяжёлыми ранениями. Если враг пустит в бой тяжёлую технику, будет тяжко.

– Но не невозможно, – тяжелым, как чугун, голосом вымолвил Аурон. – Нам нельзя отступать, ибо за нами Рейх и его победа. Если не сможем мы – никто не сможет, ибо с этой миссией совладать только нам одним возможно.

– Враг наступает! – кричит кто-то из солдат.

Аурон, взяв новые гранаты, снова направляется к полю боя, с одной целью – воевать. Его тяжёлая, массивная фигура внушает чувство уверенности и храбрости от того, что сам великий Крестоносец в священной боне срежется рядом с ним. Средь руин и укрытий к бою готовятся оставшиеся выжившие девяносто бойцов, а впереди шириться вражьи орды – сотни обычных солдат и дронов, зализав раны идут в новое наступление, под богопротивные распевы поганых гимнов Информократии, доносящихся изо ртов инфо-священников, идущих впереди. Серое и хмурое небо, похожее на олицетворение всех печалей и скорбей, отливающее бетонной безликостью, разразилось дождём. Капли воды забили барабанной дробью по доспеху Аурона, а юбка с изображением белоснежного креста затрепеталась подобно боевому знамени.

Мужчина поднимает клинок над собой, взывая к подготовке, и тот сверкнул начищенным до зеркального блеска лезвием. Все ждут команды.

– Обрушьте на них небеса! – яро отдал приказ Аурон.

Тайные миномётные команды весь бой ждали этого распоряжения, которое может отдать только Крестоносец, Три расчёта по одному орудию в шестидесяти миллиметров, дали залп и через секунды на плотные построения врага, укрытые щитовыми полями, сгенерированными посохами инфо-священников, упали снаряды, разорвавшиеся в толпе с безумным рёвом войны. Сомкнутый строй тут же рассеялся и дал возможность для стрельбы – солдаты Рейха начали стрельбу, густым огнём терзая пространство и скашивая целые ряды противника. Вся площадь перерезалась яркими лучами, трассирующими дорожками и плевками горячей плазмы.

Аурон вытянул левую руку в которой сомкнут пистолет и первым выстрелом разорвал инфо-священника, разметав его останки по стекло-плитке. Второй выстрел прикончил какого-то офицера. Но несмотря на потери противник, ведомый безумной волей, под религиозные вопли иерархов и хрипы умирающих, продолжает идти вперёд.

Неожиданно на поле боя появляется техника – лёгкие танки, подъехавшие к площади и давшие совместный выстрел. Два ярких луча выжгли мешки с песком и прикончили слугу Рейха, попросту поджарив его до такой степени, что форма практически испарилась, а оружие стало оплавленным куском металла. В ответ на танк обрушился огневой удар Рейха – миномёты дали залп и три снаряда угодили прямиком в технику. Машина разразилась салютом из огня и кусков рваного металла, которые разнесло в разные стороны. Второй танк попытался дать назад, но его гусеницу прострелил Аурон, метко сбивший её из пистолета и судьба танка была предрешена – его ждёт такой же яркий конец.

Но внимание Крестоносца отвлёк странный силуэт и судьба лёгкой машины его боле не интересует. Сквозь толпу солдат врага проходит фигура высотой в два с половиной метра, и по форме больше напоминающая худого атлетического человека. Под пеленой дождевой завесы его черты трудно различимы, но он стремительно приближается, и в его руках нечто широкое и длинное, похожее на клинок. Аурон наугад делает выстрел, но неведомый противник лишь на секунду остановился и снова продолжил путь, обтекаемый шквалом снарядов и пуль.

Ещё мгновение и Крестоносец видит его в полной красе. Худые механические ноги, похожие по пропорциям на человеческие конечности, прикреплённые к металлическому торсу, выкрашенному в ядовито-синий цвет, и форма туловища и груди смахивает на худущие атлетические. То, что можно назвать головой, смотрит на Аурона жутким сиянием единственного огромного ока, откуда в пространство льётся устрашающий синий цвет. В худых руках, в шести пальцах на каждой, сжат большой двуручный меч, с волнистым лезвием и Аурон видит, что это фламберг, длиной в полтора метра и шириной лезвия в восемь сантиметров.

Они остались одни посреди гремящей битвы, словно на арене, и две стороны продолжают вести интенсивный бой, отвлекаясь друг на друга. Аурон пошёл навстречу к противнику, опустив меч к плитке на площади. Крестоносец не может понять замыслов этого механического существа – оно идёт ровно к нему, не обращая внимания, на обстрел, который для него, как стенке горох.

– Кто ты такой!? – обращается к врагу Аурон, полагая на ответ по неофициальному воинскому этикету.

Но в ответ молчание и «Крестоносец» находит ответ – это обычный кусок металла с искусственным интеллектом, который должен ликвидировать запрограммированную цель. Он не дождётся от него ответа, а поэтому решается взять инициативу на себя – обхватив клинок двумя руками, словно он двуручный, воин Императора начинает медленно идти, чеканя по стекло-плитки и шёпотом читая древнюю молитву:

– Господи Милосердный дай мне мудрости и сил,

Огнём или мечом отчистить от скверны мир.

Направили руку, ибо душа моя чиста,

Так помоги же воину священного креста.

Меч Аурона касается фламберга противника у самой головы и снова, ведомый стремлением хозяина, атакует, но на этот раз проходит в миллиметре от тела. Механизм уходит от ударов, как может и переходит в атаку – тяжёлый и сокрушительный удар клинком приходится по стекло-плитке в то место, где мановением ранее, стоял Аурон и разносит её на стёклышки. Ещё взмах и стремительное лезвие со смачным хрустом крушит покрытие площади, пробив его острием, и снова устремляется к Аурону, переходя в дугу, пытаясь обезглавить Крестоносца.

– Машина против человека! – С боевым задором выкрикнул Аурон, что делает шаг назад и видит, как перед глазами пролетает массивное лезвие. – Просмотрим кто кого!

Крестоносец делает выпад, но тварь совершает поворот, пропуская меч у самого бока, и с разворота делает вихревой удар, позволяя весу меча сделать всю работу и производя разворот на триста шестьдесят градусов.

Аурон не ожидал такого напора, но успел нагнуться, чтобы не лишиться головы, но тут же получает тычковый удар рукоятью в тело и пятится назад, ощущая ползающую по груди боль. Следующий удар направлен для того, чтобы разрубить ключицу Аурона, но Крестоносец уходит в бок, позволяя вражескому мечу разбить стекло-плитку и направляет лезвие своего клинка под дых робота, но механизм рукой отбивает удар и второй бьёт Аурона в голову металлическим кулаком. Сила удара такова, что шлем едва ли не треснул в визорами, а по внутри черепа стоит необычный гул, голова страшно болит, но всё же Крестоносец поднимается на две ноги и успевает заметить только несущийся фламберг врага.

Меч остался лежать в стороне, когда Аурон отпрыгнул, чтобы не быть убитым и оружие противника с рёвом рассекаемого воздуха врезается в плитки, круша их со стекольным перезвоном.

Пальцы в перчатках смыкаются на рукояти пистолета и тащат его вперёд. Рука вытягивается, и указательный палец жмёт на спусковой крючок и через доли секунды дуло озаряется светом и исторгает клубы дыма, сотрясая пространство громким хлопком. Пуля, выпущенная практически в упор, попадает в шею, пролетая насквозь, пробивая один из проводов, и механизм со звоном металла роняет тяжелейший фламберг. Руки твари устремляется к шее, нащупывая ранения, а Аурон тем временем делает кувырок, в секунду все системы брони истошно застонали от такой нагрузки, но всё Крестоносец хватается за меч и следующим ударом со всей силы отрубает кисти противнику. Дождь искр под шипение воды полился из обрубков, знатно обливая землю ещё и странными жидкостями. Аурон бьёт ногой по голову твари и слышится звук лопания стекла – глаз взорвался от удара и механический воин, не в силах стоять на ногах, полетел вниз кубарем.