Марта

Не каждому дано в его-то годы влюбиться. Молодость промчалась, и любви запас давно закончился. Зачем обманывать себя, ее.

Эх, Марта! На двоих с тобой одна вина. Поздно нас свела судьба. Я не буду твоим мужем, ты не моя жена!

Почему же на сердце неугомонные кошки скребутся? Почему тоскливо так и так же тошно?

Милая Марта! Радость, да не моя, счастье, да не мое! Прости за студеную боязнь души сомневающейся, за этот подленький и мерзкий страх перед твоей любовью, такой безумной и глубокой, беззаветною, чистою и такой опасной для неуверенного в себе мужчины.

Сколько их еще по миру есть? Робких, нерешительных таких. Не счесть!!!

VI

Слепой жребий.

Следующий день пришлось провести в сплошной суматохе. Ежеминутно кто-то что-то забывал. Все почему-то делалось не так, как ему хотелось. Антона раздражала до бесконечности нерасторопность слуг, их медлительность. Еле дождался вечера, чтобы с головой бухнуться в подушку и забыться, хотя бы немного. А наутро оказалось, что пропала бесследно княгиня…

И вот сегодня вся княжеская семья в сборе. Все тревоги, страхи и волнения позади. До утра так никто и не уснул. Все говорили и говорили, рассказывая о прожитом. Теперь только узнал, что Марта, оказалось, была права. Он заваривал, с подачи Тулы, настой трав, что лишали памяти княгиню. Вот почему она стала так быстро выздоравливать с появлением Марты. Ее просто перестали поить заговоренным зельем. И в памятный тот вечер, когда заходил в опочивальню, княгиня не спала и слышала их разговор. Поэтому ушла за Мартой, не доверяя больше Антону.

Кроме того, принесли и радостную весть. Узнал, что у него есть дочь, которая уже замужем. И звать ее так красиво, Настенька. Все время повторял про себя имя это прелестное, словно боялся забыть. Надеялся вскоре увидеться с дочерью и зятем.

Грустила только Дана. Оказалось, по дороге к дому пропала Клава. Выяснилось также, что не стало перстня чудесного и шара хрустального. Сейчас только поняли, неспроста поднялась тогда буря в лесу на дороге. Кто-то под шумок своровал волшебные вещи. Клава же, видно, улетела следом за похитителями. Надеялись, что с ней ничего ужасного не произойдет, и что с ее помощью все вернется на свои места.

С утра громогласные глашатаи объявили праздник в княжестве, который завершится венчанием Даны и Кирея. Завертелись, закружились денечки, бременем хлопот и забот переполненные.

И вот уже завтра предстоит пышная свадьба. Гостей наехало отовсюду видимо-невидимо. Дана, забывшая поневоле о Клаве, вертелась в белом подвенечном платье перед огромным зеркалом, любуясь своим отражением. Рядом две ее мамы и Наина. Женщины, очень довольные, рассматривали наряд невесты. Платье, расшитое тонкими золотыми нитями, густо украшенное маленькими камушками-самоцветами. Фата пышная, воздушная. И глаза радостные, ликующие.

Как мечтала о такой свадьбе и вот сбываются все желания. Она самая красивая и неотразимая. Все гости завтра будут покорены ее очарованием, включая и самого жениха. Только почему-то в глазах маминых тревога непонятная прячется. Тут послышался шум за дверью. Заскочила в комнату запыхавшаяся ключница, пролепетала испуганно о приезде очередных гостей, и что скоро не хватит места селить следующих. Мама Нора и Наина умчались, оставив Милу с дочерью.

? Ну что, ты, мамочка? – обняла ее, – что с тобой.

? Не знаю, сердце глупое щемит чего-то, никак не успокоится. Доченька, признайся, мне, как на духу, не криви душой, замуж по желанию выходишь? Люб тебе муж будущий?-

Увидела удивленные глаза Даны. – Намедни с Киреем говорила. Гляжу, у парня скоро свадьба, а он невеселый ходит, взгляд грустный прячет. Спросила его, что случилось, ответил, что не доверяет чувствам твоим, в искренности твоей сомневается. А я его понимаю. – Вздохнула тяжко. – Что-то тревожно на душе у меня. Хотя ему сказала, что не стоит напрасно обижаться на чувства девушки стеснительной. Ведь совсем девочка еще молоденька. Не заставишь язык застенчивый твердить слова бесстыдные любви. Нет, говорю ему, причины для пустых сомнений. Ты близок Дане и дорог. А завтра все расставит на свои места. Все, поверь, наладится. После свадьбы будете самой счастливой парой.

И тогда уже, в семейной жизни, стеснительность в любви помехой вам не будет. Как два крыла рука с рукой в трепетном прикосновении пойдете по жизни вместе. А сегодня не обижайся на причуды скромной девушки. Я была права?

? Ну, конечно, мамочка. Ты, как всегда, все правильно поняла. – Дана прижалась к матери, заалев словно зоренька, потупив смущенный взор. Мила гладила по волосам дочь, – Какая ты у меня стеснительная. Раскраснелась-то как. А знаешь, что ответил на мои слова твой будущий муж, как назвал тебя?

? Нет, – махнула головой в ответ.

? Что ты боль его, его отрада, счастье нежное его, что без тебя не видит своей дальнейшей жизни. Хороший он, честный, добрый, искренний. Жаль мне его будет, если окажется прав. Не хочу, чтобы любовь ваша была повенчана с лицемерием и ложью. Не хочу, чтобы жизнь ваша будущая обманом коварным, словно ржавчиной изъедена была бы.

Ты знаешь, любовь мимолетная птица. Заставить себя влюбиться никто еще не смог. Нет твоей вины в том, если не люб тебе Кирей. Пока не поздно свадьбу расстроить. Ты еще так молода. Придет твое время, встретишь судьбу свою настоящую.

Испугалось вдруг сердечко девичье. Неужели опять отвергнут ее, опять свадебные колокола не в ее честь звонить будут. Ей так хочется в наряде подвенечном у алтаря стоять.

Кто ты суженый мой, ряженый, долюшкой верною предсказанный? Где ты, милый, голубь сизокрылый? Почему растревожили сердце мое слова мамины? В чем права она? Почему сомневается в чувствах моих муж мой будущий?

Долюшка моя счастливая, где ты? С какой стороны тебя искать, откуда выглядывать.

? Мамочка, – поцеловала ее в щеку, – Я так счастлива, что выхожу завтра замуж. Ты даже не догадываешься, насколько. Прошу тебя, не тревожься напрасно. Все у нас будет только хорошо, только замечательно, вот увидишь.

? Смотри, доченька, – вздохнула мать с облегчением, – верю словам твоим. Ну, давай, – целует, – до завтра. Совсем заговорила тебя. Вон уже и солнце садится. Тебе отдохнуть надо, чтобы завтра свежей была, и самой лучшей и красивой невестой. Девушек позову сейчас на помощь, где это все запропастились, – ушла беспокойная.

Дана подошла к окну, глянула на вечер.

? Судьба моя, судьбинушка, чаянная и жданная, пошли мне счастье в замужестве. Укрепи уверенность, что не ошиблось сердце в выборе своем, что выхожу за суженого. И когда он станет мужем любезным на долгие-предолгие годы, чтобы никогда не пожалела об этом.

Как хочу, чтобы мой супруг был бы для меня солнышком ясным. Чтобы тепло нежности и доброты его согревали меня до самой тризны. Чтобы ценил и понимал он слово мое верное, чтобы доверял мне самые сокровенные свои мысли. И пусть чувства наши с годами становятся глубже и еще хмельнее, словно вино хорошее. Пускай в семье у нас всегда царит совет да любовь, тепло и уют. Чтобы черные и лихие силы обходили стороной дом наш.

Судьба моя, мечта моя хрустальная, прилетай ко мне на крыльях ветра быстрого. Принеси мне счастье и здоровье, любовь и страсть жгучую. Деток дай нам славных, умных и послушных. Чтобы сыночки наши дубочками крепкими росли, а доченьки калинушкой красною цвели. – Засмотрелась Дана на небо.

Над диким бредом предзакатных миражей, над сенью сонных туч ленивых, возносится последний солнца луч. И замирает в истоме сладкой… и исчезает. Глубь бездонную покинув, в звездном небе торжественно и горделиво плывет луна в сиянии лучистом, улыбкой странною светясь…

Все ближе-ближе надвигается она, все ярче серебристый диск и все таинственней улыбка. Оцепенела Дана, не в силах шевельнуть рукой, глаз оторвать не может от лика гостьи непрошенной. Слова поспешные бегут нечаянные и странные. Губы шепчут беззвучные,

? Встану утром, не помолясь, пойду, не перекрестясь, в леса далекие, поля широкие, луга зеленые, там умоюсь росою студеною, утрусь мхами шелковыми.

Подойду близехонько, поклонюсь низехонько солнцу красному, ясной зореньке и скажу ветру быстрому: лети мил-дружок, к морю синему, где лежит Алатырь – камень; под тем под белым Алатырь-камнем лежит книга толстая, Велесом писаная. Ты найди в ней имя рабы Божьей Даны, и прочитай имя суженого моего. Возвращайся ко мне, ветер быстрый, шепни имя его. И не изменить слов твоих ни хитрецу, ни мудрецу, ни колдунье коварной.

Перекрестилась медленно и почувствовала, как ее резко оторвало от пола, вынесло из окна и подняло высоко вверх. Лицо сразу обожгло, словно огнем. Тело окунулось в прохладу.

Перед глазами, широко распахнутыми от неожиданности, мгновенно пронеслись сжатые поля, смутные очертания леса и потом тьма, как в колодце. Ощутила, что неведомая сила несет ее по необъятному черному пространству. Поневоле закрыла глаза. Тут же упала на что-то холодное и твердое. – О, Господи, что со мной, – перекрестилась мысленно.

Открыла осторожно глаза. Миг прошел, пока она, словно птица дивная неслась по небу. Значит где-то недалеко от дома. Девушки придут в опочивальню, а ее нет. Бросятся искать, может еще успеют до свадьбы найти. Все-таки где же она? Поднялась с пола, оглянулась настороженно.

Небольшая, но высокая, куполообразная комната, посередине впадина, в форме серебряного блюдца с золотой каемочкой, куда она упала, кстати очень легко, будто кто-то невидимый осторожно положил ее сюда.

Больше ничего и никого вокруг. Было душно и влажно. Пахло чем-то неопределенным и непонятным. Ровный молочно-белый свет струился с потолка, концентрируясь в середине комнаты. Снизу поднималось рассеянное, красноватое сияние.

Выбравшись по гладким краям блюдечка, осторожно подошла к белой двери, что вела в длинный сумрачный коридор, где под не очень высокими потолками сгустилась тьма непроглядная. Вдоль, с двух сторон по плинтусу, мерцали красные, словно живые огонечки. Впереди из глубины, отделанного светлым камнем помещения, гулким эхом отдавались чьи-то уверенные шаги. Значит, здесь кто-то есть, вздохнула Дана с облегчением и заторопилась следом.

Коридор казался бесконечным. Только двери, одни двери, деревянные, огромные и закрытые. Пока прямо перед ней не оказались еще одни, распахнутые настежь. Заглянула уже смелее, надеясь встретить хоть какую-то живую душу. Снова никого. Это уже показалось странным.

Массивная мраморная лестница приглашала наверх. С трудом подавив нервную дрожь, прикоснулась к поручням прохладным и гладким, отполированным до блеска. Лестница едва освещалась маленькими крошечными огоньками, вмонтированными в шершавую стену. Под высокими каменными сводами тревожным эхом отдавался каждый шаг. Слабые огоньки, будто отблески чьих-то хищных глаз мерцали жадно и жутко, неотрывно наблюдая за каждым ее движением.

В этой полутьме трудно было судить об истинных размерах здания. Ни одного окна, заметила про себя девушка. Полумрак, прохлада и пустота, будто в склепе. Невольно прибавила шагу. Стараясь ступать как можно легче, поднялась по лестнице и уткнулась в огромную деревянную дверь. Робко прикоснулась к массивной серебряной ручке, едва нажав ее. Дверь тут же легко отворилась.

Сверху лился хмурый, безжизненный свет. Стены, отделанные светлым деревом, придавали особое ощущение тепла и защищенности. Комната большая и тоже без единого окна. Только двери. Небольшие и огромные. Белые, золоченные, деревянные, закрытые.

Двери напротив были открыты, оттуда виднелось интенсивное световое пятно. Подобрав подол своего подвенечного платья, легко перебежала просторный холл и вошла в помещение, надеясь хоть кого-то встретить. Яркий свет ослепил на мгновение. Сзади с громким шумом захлопнулась дверь. Назад дороги, видно, не будет.

Подождала, пока глаза привыкнут к свету. Витавший в воздухе сладковатый запах ладана, указывал на то, что она попала в церковь на службу. Постепенно перед ней стали проясняться первые очертания.

И… Дана застыла в изумлении. Почувствовала, как тело ее медленно пробирает ледяной озноб. Это было самое странное и самое жуткое зрелище, что может видеть когда-нибудь человек в самом страшном кошмаре.

Ужас, овладевший ею, подсказывал, что надо бежать, скрыться от этих невероятных чудовищ, что жадно впились хищным, любопытным взглядом в удивленное лицо девушки, побелевшее от ужаса. В церкви воцарилась полная тишина. И в следующую минуту все вокруг взорвалось от дикого, неуемного хохота.

К ней подбегали уродки и уродцы, становясь полукругом. Кого здесь только не было, на любой вкус самый изощренный. Не было только ни одного нормального человеческого лица. Они с презрением и отвращением показывали на девушку своими руками, что у многих походили больше на звериные лапы.