Кружевные закаты

– Нравится. Но я совсем не хочу замуж… Этого хочет тетушка.

– Тебе спокойно будет за таким мужем… – как заведенная, отточила Крисницкая реплику отца.

– Не верю, что слышу это от тебя!!! Ты сама не веришь в это!

– Не верю, но за Андреем пошла бы куда угодно.

– Это ты теперь, когда он далек от тебя, заманчив, говоришь так. В браке столько гадости, что почти все чувства, изначально, разумеется, светлые и возвышенные, тонут… А если их не было в начале – это просто-напросто ад! Терпеть их без ослепления чарами любимого невыносимо.

Зияющие ямочки на ее щеках показались вдруг милыми Алине. Славная, славная девушка… Но что она, кто она? Не глупышка, не циник… Наивная… Категория самых мало изученных и загадочных людей для госпожи Крисницкой. Почему Алина понимала (или считала, что понимает) Андрея, Костю, отца и даже Василия, но не эту девушку, которая по праву рождения должна была быть ближе ей, чем эти далекие мужчины… Или Алина лишь выдумала это, а поняла все давно, только неверно, как ничто не может быть верно во взаимоотношении людей?

– Никогда не избавлюсь от этого наваждения. Андрей как проклятье, как наркотик! Он недоступен, поэтому это чувство дышит во мне. Его невозможно утолить, насытиться им… – Алина с болью закрыла глаза, пока Светлана прошла в комнату и села в плетеное кресло напротив ее кровати.

– Если ты позволишь этому чувству цвести в твоем сердце, ты не избавишься от него.

Светлана со своей патологической любовью все поэтизировать устало вздохнула.

– Да не цветет оно во мне! – взбрыкнула Алина. – Как ты не понимаешь, это мучает меня, изводит, жжет! Во что бы то ни стало, я хочу вернуться в свое прежнее состояние отрешенности от всего, а эта проклятая любовь не позволяет мне этого!

– Милая, ты не одна. Возможно, когда ты поверишь в это, тебе станет чуточку легче.

– Прости меня.

– За что, хорошая моя?

– Что так плохо думала о тебе.

– Ты плохо думала обо мне?

– Да. Ты мне казалась такой вертихвосткой.

Против воли Светлана улыбнулась.

– Не без того, милая. Наверное, каждый из нас заложник образа, который создал в воображении других.

– Но у каждого человека этот образ свой, согласись. И знаешь, не нужен мне этот Андрей.

– Это ты сейчас так говоришь…

– Зачем мне человек, которому плевать на меня?

– Ему не плевать на тебя… – допустила Виригина худшую из женских ошибок – утешение, пожала надежду в заведомой трясине.

– Он женится на другой.

– И эта другая – я.

Снова обе замолчали, затем Светлана тихо, словно опасаясь, что Алина накинется на нее, подытожила.

– Я не смогу венчаться с ним, зная, что это причинит боль тебе.

«Почему я так много значу для нее?» – с удивлением подумала Алина. Открытие было лестно, грело, хоть и не приникало вглубь закостенелого в отрицании благоприятного разума. Быть может, этой рыжей девушке что-то нужно от нее? В высшем слое русской интеллигенции редко найти людей с золотым сердцем, вот в чем парадокс…

– К тому времени ничто не причинит мне боль.

– Я поеду с вами, можно? – с детской надеждой спросила Светлана, разворачивая голову подруги к себе.

Алина внимательно посмотрела на нее, и смогла только промямлить:

– Если ты этого хочешь…

– Больше всего!

– Если бы я была неземной красавицей, мне за всеобщим восхищением и развитием самолюбования не достало бы времени развивать интеллект. Женщины слишком много сил уделяют внешности и между делом забывают о том, что и ум, как и тело, стоит совершенствовать. Мне никто никогда не говорил: «Какой красивый ребенок», но теперь я довольна этим.

– Но ты приятна, – возразила Светлана.

– Не настолько же, чтобы на меня бросаться, как на иных… Хотя, подозреваю, тут дело отнюдь не во внешности. И одобрения от меня этому нет. Даже если бы кто-то захотел, – сказала она, вспоминая о Василии. – Но ты, ты такая красивая! И в тебе есть и посыл, и одобрение, и манкость! И тебя мне и в голову не приходит осуждать. Но ты как дошла до сопротивления?

– Моя семья была достаточным поводом призадуматься. А вы так свободны, вы спасете меня от всего этого кошмара… Тем более я так люблю тебя и Костю.

– Я теперь люблю только тебя и папу.

– Зачем же так? – тихо улыбнулась Светлана.

– Значит, ты все же любишь Костю? – не слушая ее, отозвалась Алина, сузив глаза и вперив их в переносицу собеседницы.

Светлана блаженно, в какой-то полудреме, закрыла глаза, улыбкой подтверждая это, и Алина почувствовала, как внутри нее что-то обрывается и несется вниз.

27

В сентябрьском уже саду на мокрых из-за целый день моросящего дождя лапах малины висели последние капельки ягод. Вкус их оттого, что все кончено уж, а они чудом уцелели, казался особенно терпким и мягким. Конец лета, как всегда, навевал уныние. Распухшие от воды ягоды тяжело висели на холодных лапах малины. Запах мокрой коры, зелени и яблок витал в воздухе. «Даже в беспросветном дождливом дне можно отыскать красоту», – подумала Светлана.

Виригина, выйдя из комнаты Алины, неслышно пересекла парк и под сенью занесенных темнотой листьев, оторванных грозой, забралась в амбар, где, жаждая спастись от шума дома, спал Константин. Дорога солнца давно уже закатилась за горизонт, но в небе оставался ослепительно малиновый его след. Заросли тростника мечтательно молчали, навевая мысли о древних сказаниях и думах о волшебстве и страхе.

Листья капусты под чернеющим небом отливали едва ли не шелком, подчиняясь содранной ночи. Несмотря на то, что она собиралась совершить, Светлана это заметила. Луна обнимала вертлявые тени сада. Смятое ее сердце выправлялось наедине с собой, чтобы отдать себя тому, кто мирно спал в нескольких шагах, чистый, как младенец, несмотря на все свои мысли и поступки.

Застыв на секунду у входа, худенькая девушка бесшумно отворила дверь и скользнула внутрь, подрагивая от предвкушения и страха. Не оказалась она способна отделаться от него, выгнать из себя, подавить желание и нежность. А откровения Алины только раззадорили ее и подтвердили давно гуляющую мысль, что нет ничего привлекательного в правилах. Разбуженный ее тихим окликом, Костя повернулся на спине, задрав руки кверху, и, выпятив лопатки, уставился на ее силуэт. Глаза его выпукло сияли в тиши темноты. Просветлевший взгляд ночной феи исследовал его тело, пытаясь проникнуть глубже хлопковой ткани. Внутри Светланы будто кто-то зажег спичку.

Сонное выражение нежного лица юноши быстро сменилось удивлением, а затем неподдельной радостью, перемешанной с раздумьями и одобрительным ожиданием. Светлана подалась вперед, сев на колени и не замечая даже, как ниточки соломы впиваются в белоснежную кожу открытых локтей. Сердце ее билось в горле. Зазывной кошачий взгляд сменился обнаженным, доверчивым, боязливым и очень открытым. Она и не хотела казаться невозмутимой, слишком большую цену платила, слишком большой кон пыталась одолеть, чтобы играть, как играла всегда.

«И будь что будет», – подумала она, благодарно отвечая на его настойчивые поцелуи. Они не сказали друг другу ни слова – все было ясно и так. Загадочная атмосфера ночи, непрерывный стрекот кузнечиков, тихая прохлада успокаивали разбереженную внешним неблагополучием душу. Им обоим казалось, что ничто плохое не может случиться ни сейчас, ни потом, если есть на земле такое счастье, счастье быть и обнимать того, кого любишь. А прохладная луна тихо освещала барскую усадьбу, где дремали те, кто утратил уже счастье отдаваться или не имел его вовсе.

28

Борис Михайлович Крисницкий собственной персоной, потупляясь, прошел мимо неприветливо настроенного к нему Василия и скользнул в кресло. Настороженно – уничижительное отношение Василия даже к незнакомым людям никогда почти не вырывалось в агрессии или ссорах, но мимолетные взгляды, манера беседовать как бы слегка свысока, зло шутить и оставаться непримиримо спокойным даже в самые разгоряченные моменты не играли на руку его популярности.

Освобожденный на время от последнего курса гимназии Борис мог испытывать безмятежность и наслаждаться свободой. Но качество быть бездумно счастливым, счастливым одним моментом, убого отражало глубинные порывы его натуры. Борис много лет не имел возможности избавиться от желания сложного, потаенного, извивающегося и до насыщения необходимого. Вступив в подобострастную беседу с Надеждой Алексеевной, преданно ухаживающей за умирающим Федотовым, он быстро вошел в суть всех дел имения и взаимоотношений между его обитателями. Делать выводы и додумывать что-то самому ему не пришлось – старушка охотно использовала шанс разговориться с барчуком. А, уж как повелось, слуги знали все обо всех даже больше самих господ.