Ночная кукушка

– Что это ты выдумала? Мыться будешь у себя в Москве, а здесь у нас воды мало. Только для нас с папой, – вытирая голову полотенцем, ответила она. – И вообще, раньше мы на речке мылись и ни о каком душе не мечтали!

– Да как же я по такой жаре с маленьким ребёнком на речку пойду? У меня же сердце остановится! Да и река сейчас так загрязнена, что в ней не то, что мыться, в неё заходить страшно! – в сердцах ответила я.

– Вечно ты всем недовольна, – бросила в ответ мать, заходя в дом.

И я поняла, что мы здесь лишний раз и подмыться не сможем. Правда, на такой случай я привезла с собой упаковку влажных салфеток, ну да разве они спасут нас троих, когда нам по такой жаре и умыться-то не всегда можно?

Поэтому перед сном мы протёрлись влажными салфетками, хотя это совершенно не спасло положения, потому что я чувствовала, как мои ноги остались липкими от пота. И хорошо ещё, что мой сын уже начал ходить на горшок, и его не нужно было подмывать несколько раз на дню после каждого испражнения. Потому что в противном случае мне даже сложно представить, как бы мы справлялись, так как наших влажных салфеток хватило бы в лучшем случае на пару дней.

А с походами на речку была отдельная история. Даже в детстве бабушка не отпускала нас (детей) на речку одних, без взрослых, потому что идти нужно было почти три километра. И если в сторону реки нужно было идти по горе вниз, то обратно требовалось подниматься в гору. К тому же достаточно крутую. И, конечно же, мой маленький сын сам бы при всём желании не смог ножками на неё подняться. Поэтому мне пришлось бы нести его на руках. А на улице, между прочим, днём температура поднималась до сорока градусов! Я и так очень тяжело переношу жару и стараюсь днём во время солнцепёка никуда не выходить, а тут ещё мать предлагала мне лезть в гору с ребёнком на руках! А ведь ни она, ни папа составить нам компанию не собирались! Поэтому я решила отложить свои визиты на речку до лучших времён. И вся солёная от выступившего пота легла спать, надеясь, что новый день будет лучше предыдущего. Но он был практически полной копией первого.

Тот же огромный таз грязной одежды для стирки на утро. Причём я заметила, что с вечера куча грязного белья в тазу увеличилась, пополнившись полотенцами и постельными принадлежностями. Тот же поход в магазин, но только с новым списком продуктов для покупок. Та же работа в огороде, приготовление ужина, отсутствие душа и сон в липкой постели. Правда, в поведении родителей стали заметны некие изменения, и отнюдь не в лучшую сторону.

При каждом удобном случае родители старались меня задеть, упрекнуть, обозвать, словно непослушную девчонку, и при этом постоянно приводили в пример Лину как образец для подражания. А вот Линулинка говорит так, а вот Линулинка делает этак, и было бы неплохо, если бы я пересмотрела свои жизненные ориентиры и стала равняться на свою младшую сестру, которая гораздо лучше знает, как жить и воспитывать детей. И отношения с мужем у неё лучше, и достаток в её семье больше, и водительские права у неё есть, в то время как я машину водить до сих пор не научилась. Но стоило мне заикнуться о том, что машину, собственно, купили ей они, а мне лишь кукиш с маслом показали, а с моим мужем, за которого они меня по молодости лет выпихнули замуж, денег порой не бывает даже на то, чтобы билетик в метро купить, потому что он всё пропивает, как родители тотчас напустились на меня с новой силой и запели старую песню о том, что я сама во всём виновата.

Так что спать я стала ложиться в самом отвратительном расположении духа, жалея о том, что вообще приехала сюда.

А в довершении родительского гостеприимства, папа выкрутил в доме лампочки.

– Это чтобы вы свет зря не жгли! – пояснил он свои действия.

Так что теперь вечером мы ничего не могли делать: ни книжки почитать, ни поиграть.

Так прошла неделя. И мне казалось, что худшего отдыха в моей жизни ещё не было. Я жутко устала и морально и физически, и мне хотелось как можно быстрее вернуться в Москву, где, я знала, будет ненамного лучше, но другого места для побега у меня не было. Но оказалось, что самые ужасные испытания ждали меня впереди. Первая неделя у родителей была даже не цветочками, а, если можно так выразиться, ароматными бутончиками, по сравнению с теми мясистыми и вонючими ягодками, которые ожидали меня и детей в последующие дни.

Однажды утром я проснулась и вышла в туалет, чтобы потом снова приняться за стирку, но заметила, что сегодня что-то не так. Родители бегали и суетились, словно приближался всемирный потоп, и нужно было в спешном порядке спасти всё то, что ещё можно спасти.

– Что случилось? – спросила я маму, которая то вбегала в дом, то выбегала из него, что-то убирая, что-то выкидывая и что-то занося внутрь.

– Линулинка приезжает, – на ходу бросила мама и снова куда-то побежала.

Услышав эту новость, я остолбенела. Нужно было срочно уточнить подробности, чтобы самой составить план предстоящих действий, ведь я никак не ожидала увидеть в ближайшее время свою сестрицу с её многочисленным семейством. И я побежала за мамой.

– Когда она приезжает? – спросила я маму прямо на ходу.

– Сейчас, – не останавливаясь ни на мгновенье, ответила она.

– Откуда ты знаешь?

– Она сама позвонила десять минут назад. Сказала, что они уже выехали и скоро будут у нас.

– Но она же не собиралась этим летом сюда приезжать! – опешив, воскликнула я.

– Значит, передумала, – ответил за маму отец, который в этот момент услышал мой вопрос. – Иди стирать бельё! – негодующим тоном добавил он. – Нужно к Линулинкину приезду ещё полы вымыть, так что поторапливайся!

Ни жива ни мертва, на деревянных ногах я направилась обратно во двор, чтобы начать стирать бельё. С одной стороны, вроде бы ничего страшного не случилось. Ну, едет сюда Лина с семейством. И что? В глотку она мне, что ли, вцепится? В конце концов, она моя сестра! Да, для меня этот визит несёт определённые неудобства, потому что придётся потесниться. Ну да я всю жизнь живу, не имея своего угла. Справимся, как-нибудь. И я продолжила стирать бельё. А мама в это время что-то спешно готовила. Папа убирался. И работа кипела полным ходом.

От этого шума мои дети проснулись и захотели есть, но я велела им подождать, так как сейчас у всех были более актуальные заботы, чем завтрак.

Но тут я заметила одну странную вещь. Мама стала переносить все наши вещи в кладовую. Абсолютно все.

– Мама, а зачем ты перекладываешь наши вещи в кладовку? – спросила я её.

– Пока Линулинка будет здесь, вы поживёте в кладовке.

– Что?! – переспросила я, подумав, что ослышалась.

– А тебе жалко? Это всего лишь неделя! А когда Линулинка уедет, вы вернётесь в дом.

– Но ведь там крысы! Там нет ни окон, ни света! И ты предлагаешь мне жить там с детьми неделю? – не находя слов от возмущения, воскликнула я.

– Это всего лишь неделя! – снова повторила мать, не останавливаясь ни на секунду и продолжая переносить наши вещи, так что мне пришлось всё это время бегать следом за ней. – Потом вы сможете вернуться в дом.

– Что ты говоришь, мама? С какой это стати, я, твоя дочь, вместе со своими детьми, один из которых грудной ребёнок, должна жить в кладовке? Почему ты заставляешь меня прятаться, в то время как другая твоя дочь будет жить в своё удовольствие?

– Опять ты начинаешь ревновать к сестре! – выпуская наружу злость, процедила мать.

– Тут дело не в ревности, а в справедливости!

– Какая же ты эгоистичная и завистливая женщина! – вместо ответа выдала мне мать, и это означало конец любым спорам.

Когда исчерпав свои аргументы, родители переходили к оскорблениям, дальнейший разговор становился бессмысленным, и, если я имела неблагоразумие его продолжать, то получала в ответ ещё большую порцию оскорблений.

И вскоре на пороге появилась Лина со своим семейством. Радостные, они вошли в дом, и родители тут же принялись их всех обнимать и целовать. Потом провели их в дом, велев нам побыть немного в огороде, чтобы не мешать Линулинке располагаться.

Кстати, со мной и с моими детьми сестра здоровалась всегда так:

– Привет! – говорила она, кивнув в нашу сторону.

И всё. В ту же секунду она о нас забывала, обращая внимания не больше, чем на муравьёв, копошащихся в земле.

А муж Лины в этот раз выделился. Увидев меня, держащую за руку сына, он сказал своей дочери:

– Смотри, вон стоит Баба Яга с Бармалеем!

В ту же секунду мне захотелось врезать ему между глаз за эти слова, но я увидела, с каким благоговением моя мать смотрела на него в этот момент, что постаралась сдержаться. Больше за всю неделю он не обмолвился со мной ни словом. Впрочем, так же как и Лина.

Так как позавтракать до приезда сестры мы не успели, я предположила, что нас ждёт семейный завтрак, но снова ошиблась. Завтрак, действительно, состоялся. Но исключительно для Лины, её семьи и родителей. Мне и моим детям мама велела подождать во дворе.

– За столом всем мест не хватит, – сказала она. – Поэтому вы поедите позже.

А когда Линулинка соблаговолила насытиться и встала из-за стола, её муж громко произнёс:

– А теперь пусть бабушка и дедушка пообщаются с внуками, – и вручил Лининых детей сияющим от счастья родителям, которые смотрели на свою младшую дочь как на Апостола, ловя каждое её слово и малейший поворот головы, после чего добавил. – А мы с Линой пойдём гулять.

И естественно, мытьё посуды легло на меня. Равно как и приготовление завтрака для себя и своих детей, потому что Линулинка со своим семейством съели всё, что приготовила мама.

Дальше было хуже. Нам запрещено было вообще попадаться на глаза Линулинке и членам её семьи. Нам нельзя было заходить в дом. Нельзя было выходить в огород, если Лина или кто-то из членов её семьи был на огороде. Нам приходилось самим тайком готовить себе еду в интервалах между трапезами Лины. Причём есть те продукты, которые я привезла, нам тоже не разрешалось. Но при этом мама с радостью готовила их для Лины.