Ночная кукушка

– Но я же купила это для своих детей! – возмущалась я, видя, как мама открывает мои консервы для Лины или варит для неё сосиски, которые я купила.

– А тебе жалко? – раздражённо отвечала мать. – Ты же привезла их нам! Они лежат в нашем холодильнике, и поэтому я могу этими продуктами кормить того, кого захочу!

– Но почему, в таком случае, ты не позволяешь есть их моим детям?

– Опять ты начинаешь ревновать к своей сестре! – вернулась к своей прежней отговорке мама. – Взрослая женщина, а так глупо себя ведёшь!

И ещё. Линулинке на ужин папа всегда выкапывал на огороде молодую картошку. Но при этом для нас её никогда не оставалось, и мне приходилось снова и снова чистить старую. И любые мои попытки что-то выкопать или сорвать на огороде, вызывали гнев родителей, которые орали на меня так, что уши закладывало, и мне было проще есть старую картошку, лишь бы сохранить остатки нервов и самообладания.

Практически всю неделю мы провели на осадном положении. Большую часть суток мы прятались в тёмной кладовке. Особенно это было сложно делать в жару. На улице было сорок градусов, и мы с детьми просто обливались потом, но стоило нам выйти во двор, как родители начинали на нас кричать, чтобы мы вернулись обратно в кладовку.

– Но там же дышать нечем! – пыталась я спорить. – К тому же там темно! Мы не можем всё время лежать на жёстких кроватях! Что же, мы и выйти подышать не имеем права?

– Я же тебе сто раз говорила! – ругалась на меня мать. – Потерпи всего неделю! Потом сможешь снова вернуться в дом!

– Но почему я должна терпеть? Или я не дочь тебе? Или мои дети хуже детей Лины?

– Вот опять ты за своё! Как я могу с тобой разговаривать, если твоя ревность к сестре не знает границ! Тебе уже столько лет, а ума ты совсем не нажила! – переходя на оскорбления, отвечала мать.

И я из последних сил сдерживала себя. Сдерживала, чтобы не нагрубить. Сдерживала, чтобы не собрать чемодан и не уехать отсюда. Потому что знала, если я это сделаю, то никакая сила в мире не заставит меня вновь вернуться сюда.

Но самое ироничное во всей этой истории то, что вся эта вынужденная осада не освобождала меня от работы по дому и в огороде. Так, каждое утро, пока Линулинка с семейством ещё отдыхали, меня ожидал огромный таз с грязным бельём, количество которого гораздо увеличилось, так как теперь мне приходилось стирать ещё и одежду сестры и членов её семьи. И стоило лишь мне возразить, как родители тут же начинали на меня кричать и оскорблять, обвиняя в лени, в неблагодарности и (их любимая тема!) в ревности к сестре.

Кроме этого, нужно было работать в огороде, но так, чтобы Лина меня не видела. Да мы даже в туалет не могли нормально ходить, потом что, если хоть кто-нибудь в этот момент был на огороде, на нас сразу же начинали кричать, прогоняя в кладовую.

Вероятно, мне не поверят, что такое возможно. Но это – чистая правда! Бог –свидетель, я даже не преувеличиваю. Я никому не рассказывала об этом, потому что заранее знала, что встречу непонимание, ведь родители не должны так поступать со своими детьми. И я полностью с этим согласна. Семья должна быть одной командой. Должна единым фронтом выступать перед всем миром. Семья – это те, кто подадут тебе стакан воды, когда ты будешь в этом нуждаться. Но мне довелось родиться в такой семье, что если я буду умирать, то они не только не подадут мне стакан воды, но и отодвинут его подальше, чтобы я быстрее окочурилась.

И в течение той злосчастной недели, я считала минуты до отъезда сестры. Мне ужасно хотелось переместиться вперёд во времени, чтобы наконец-то это безумие закончилось. Но страшнее всего было по ночам. И хотя кладовка была отнюдь не маленьких размеров, и в ней даже стояли две старенькие узенькие кровати, положения это не спасало.

Когда бабушка была жива, в исключительных случаях, когда съезжалось много родственников, кладовую действительно использовали для ночлега. Именно поэтому здесь и стояли кровати. Но, как и любая деревенская кладовка, эта использовалась для хранения съестных припасов и, соответственно, здесь обитала всякая пришлая живность, как то: крысы, тараканы, лягушки. И мне, городской девушке с маленьким ребёнком на руках, совершенно не пристало жить в таких условиях. Особенно в то время, когда моя родная сестра вместе с мужем и детьми располагалась в трёх комнатах чистого дома. Места вполне хватило бы всем, но маме, по-видимому, это и в голову не приходило. Разве могла её любимая Линулинка-золотулинка делить одну жилплощадь вместе со своей старшей сестрой? Конечно же, нет! Поэтому пока Лина нежилась на чистых простынях, я была вынуждена жить в антисанитарных условиях вместе со своими двумя детьми.

К тому же, как я упоминала ранее, у меня фобия. Я не могу спать в кромешной темноте, у меня сразу же начинается приступ панической атаки. Но родителям на это всегда было наплевать. Поэтому я включала фонарик в мобильном телефоне, чтобы его скромный свет не давал мне поддаться панике. Я закрывала глаза, позволяя себе предаваться самым безумным мечтам, воображая себя то на море, то владелицей шикарной квартиры в элитном доме, то рядом с сексапильным красавцем, который прижимает меня к себе, приглашая скоротать вечерок. И эти фантазии не давали мне сойти с ума, позволяя держаться на плаву.

И однажды этот час настал. Лина собрала вещи и уехала вместе со своим семейством. И я вздохнула с облегчением.

Не торопясь, мы с детьми перетащили наши вещи обратно в дом и думали, что теперь всё наладится. Но не тут-то было!

То ли визит Лины излишне взбудоражил родителей, то ли они сами вымотались за эту неделю, но отношение ко мне стало ещё хуже. Разговаривать с ними было просто невозможно. На меня срывались по каждому поводу, хотя я продолжала беспрекословно делать всю порученную работу. А однажды утром, когда я только что встала с постели и хотела умыться и сходить в туалет, папа сразу же начал кричать на меня.

– Как же тебе не стыдно, разгильдяйка ты эдакая! Мать каждый день гробится на огороде, обслуживает тебя, готовит есть, стирает, убирает за тобой, а ты, лодырь несчастный, только и можешь, что на диване валяться! Мать даже спину сорвала, пока ходила за тобой и твоими детьми! А тебе лень лишний раз задницу от стула оторвать! Отдыхать будешь у себя в Москве, а здесь работать надо!

Услышав это, я поняла, что не могу больше молчать.

– Да когда это я здесь отдыхала? Как только я сюда приехала, вы так загрузили меня работой, что мне своими детьми заняться некогда! И с чего это ты взял, что мама мне готовит, стирает и убирает? Да это я на вас всех готовлю, стираю и убираю, да ещё и в огороде работаю! Как у тебя только язык поворачивается обвинять меня в безделье?

– Хватит выдумывать! Ночью мать мне всё рассказала, – со злостью ответил отец.

– А то ты сам ничего не видишь? Не видишь, как я каждый день стираю вашу одежду, готовлю вам еду, работаю на огороде, покупаю продукты на свои деньги?

– Мать зря говорить не станет! Она сегодня всю ночь стонала, жалуясь на больную спину!

– Что ж, если мы вам так мешаем, то нам больше здесь делать нечего! – сказала я и пошла укладывать чемодан.

А когда я, одевшись и собрав детей, вышла за порог дома с чемоданом, отец вскочил с места, подбежал ко мне и вырвал чемодан из рук так, что ручка оторвалась.

– Никуда ты не поедешь! – рявкнул он.

– А что мне здесь делать? – со слезами на глазах ответила я.

– Никуда ты не поедешь! – повторил отец, оттаскивая чемодан обратно в дом.

Оторванную ручку он тут же приделал обратно, но уехать в тот день я не смогла просто потому, что автобус на Рязань уже ушёл, а следующий должен был быть лишь вечером.

Я пробыла у родителей ещё несколько дней, и всё это время мы практически не разговаривали, автоматически выполняя ту работу, которую нужно было делать. Потом я всё же уехала и больше никогда не возвращалась туда. Да, собственно, родители на этом и не настаивали.

После этого случая мы стали общаться гораздо-гораздо реже. Изредка по телефону они спрашивали, приеду ли я к ним, но я всегда придумывала какую-нибудь более или менее правдоподобную отговорку, и они этим довольствовались. Я всегда знала, что им нужна не правда, а чистая совесть, чтобы они могли с помощью моих невинных отговорок оправдаться перед родственниками и соседями, почему я не приезжаю к ним. И хотя все кругом догадывались о несправедливом отношении ко мне, родители продолжали наивно думать, что всё шито-крыто. Что они, якобы классные родители, которые вырастили двух хороших дочерей, хотя судьба старшей сложилась неудачно исключительно из-за её скверного характера, но в целом всё благополучно. Особенно у младшей дочери, которая стала светом их очей.

Правда, как-то раз я спросила у родителей разрешения привезти к ним на лето своего сына, поскольку детские сады в Москве не работают в июле и в августе. А отпуск на такой долгий период времени мне, естественно, никто не предоставляет. Да и вообще, с отпусками летом в нашем трудовом коллективе была просто беда, и их распределение каждый раз перерастало в жуткий скандал, накаляя наши и без того не очень-то хорошие отношения. Именно поэтому я решила обратиться за помощью к родителям. Ведь они каждый год отправляли меня на всё лето к бабушке, совершенно не спрашивая при этом её согласия, так же как и моего. К тому же к этому времени мой сын уже не был беспомощным крохой, за которым нужен был глаз да глаз. Но стоило мне заикнуться об этом маме, как я услышала следующий ответ:

– Если ты хочешь, чтобы кто-нибудь из твоих детей был с нами в деревне, то приезжай сама и следи за ними. Или ты думаешь, что я буду для них готовить? Или я буду стирать их одежду и следить, чтобы с ними ничего не случилось? У меня и без того дел полно!

И я поняла, что путь в деревню для моих детей заказан. И когда на работе или кто-нибудь из моих знакомых спрашивал, почему я не отправляю детей на лето в деревню к бабушке и дедушке, я честно повторяла им ответ своей мамы.

– Да быть такого не может! – в один голос отвечали мне все. – Ты, наверное, что-то не так поняла! Отвези детей родителям и увидишь, что у них всё будет хорошо! Неужели твоя мама может оставить твоих детей, своих внуков, голодными? Или заставит их ходить в грязной одежде?

– Сможет, – отвечала я. – Потому что со мной она поступала именно так! А, между прочим, я – её родная дочь! Не внучка и не падчерица! И если она со мной всегда так плохо обходилась, то отчего же вы думаете, что к моим детям отношение будет лучше?

Но мне не верили. Видимо, в других семьях люди относятся друг к другу иначе. Более терпимо, что ли. Но, к сожалению, мне этого не довелось узнать.

А потом был ещё один телефонный звонок, после которого моё общение с родителями свелось лишь к поздравлениям на дни рождения. Тот телефонный разговор окончательно расставил все точки над i, поэтому сейчас мне придётся пережить его снова, чтобы показать всю глубину «заботы» родителей обо мне и моих детях.

Мой сын уже ходил в детский сад, и в какой-то период времени у него начались проблемы с зубами. Я была на работе, когда воспитательница позвонила мне с просьбой, чтобы я приехала и забрала сына.

Сорвавшись с места, я отпросилась у начальства, хотя у нас это очень сложно сделать, и помчалась в детский сад. Я думала, что увижу ревущего сына, который мучается от зубной боли, но мой мальчик спокойно играл с другими детьми, не выказывая никаких признаков беспокойства. Однако политика в нашем детском саду была такова, что если у ребёнка возникали какие-либо проблемы, то воспитатели сразу же вызывали родителей, которые обязаны были забрать ребёнка и не возвращать в группу до тех пор, пока проблемы не будут устранены. И подтверждением устранения проблем со здоровьем служила лишь справка от врача. Никакие уверения родителей в том, что ребёнок здоров, не проходили.

И мне пришлось забрать сына, после чего я, вернувшись домой, включила Интернет и стала искать ближайшую платную стоматологическую клинику для детей, потому что, как известно, к специалистам городской поликлиники нужно записываться заранее.

Выбрав несколько подходящих, я обзвонила их и записалась на приём в тот же день. Затем я собрала сына, и мы поехали.

И тут началось самое страшное. Едва мой мальчик вошёл в кабинет врача и присел в кресло, как начал орать изо всех сил. Он не давал осмотреть свои зубы, а врач, вместо того чтобы как-то наладить контакт с малышом и проявить терпение, заявила, что если я не успокою ребёнка, то она ничего делать не будет.

Договориться с сыном мне не удалось, хоть я и обещала ему всё, что угодно, и грозилась наказать и взывала к благоразумию. В итоге врач попросила меня уйти, так как время приёма заканчивалось. И хотя никакой медицинской помощи нам оказано не было, мне пришлось заплатить деньги за приём и якобы оказанную консультацию. Притом что других посетителей, ожидающих своей очереди, здесь не было.

С взвинченными нервами я вышла из клиники, держа за руку сына, который уверял меня, что зубки у него не болят. И я поверила ему.

На следующее утро я снова отвела сына в детский сад, клятвенно заверив воспитателей, что у ребёнка всё в полном порядке, и мы были вчера у врача, после чего со спокойной совестью поехала на работу. Но едва я добралась до рабочего места, как вчерашняя история повторилась. Мне снова позвонили из детского сада и сообщили, что мой сын жалуется на то, что у него болят зубки.

Вызвав гнев начальства, я снова убежала с работы, забрала сына и, позвонив в другую стоматологическую клинику, снова повезла его на приём. И снова врач ничего не смогла сделать, так как сын отказывался открыть рот, уверяя, что у него ничего не болит.