Бейкер-стрит и окрестности

Телефон как бедная родственница Министерства почт и телеграфа. Рисунок из журнала “Punch”. 1892

Компаниям не разрешалось ставить столбы и протягивать на них провода, тянуть кабели под какими-либо дорогами или по частным владениям. Им также было запрещено открывать общедоступные переговорные пункты, а чтобы обезопасить телеграф от конкуренции в области междугородней связи, было также введено 5-мильное ограничение на зоны, внутри которых позволялось соединять абонентов между собой в Лондоне, и 2-мильное в провинциях. «Объединенная телефонная компания» ограничилась Лондоном, а для работы в провинциях были организованы дочерние компании.

Само министерство почт рьяно взялось изучать и на практике осваивать новое дело: уже к концу марта следующего года оно переоборудовало телеграфную станцию в Суонси в телефонную, за ней последовали Ньюкасл-на-Тейне, Брэдфорд и Мидлсборо. В 1882 году была запущена Центральная телефонная станция на Оксфорд-корт. Алфавитные телеграфные аппараты Уитстона на новых станциях были заменены на телефоны. Однако вскоре министр почт Генри Фоссет вынужден был пересмотреть свою политику: чтобы снабжать телефонными аппаратами станции и абонентов, нужны были сами аппараты, а телефонные компании отказывались их продавать. 17 июля 1882 года он объявил о своем решении предоставить лицензии на использование телефонных систем любым ответственным людям, которые попросят об этом, даже если в местности, где они намеревались ее развивать, уже была установлена система министерства почт. Как объяснил он публично, министерство почт пошло на изменение своей политики «на том основании, что не в интересах публики создавать монополию в отношении обеспечения телефонной связью». Но Фоссет слукавил: он объявил, что будет выдавать лицензии, только если лицензиаты согласятся продавать телефоны министерству почт. В результате только восемь компаний из более чем семидесяти обратившихся за лицензиями получили их.

Теперь министерство почт считало себя способным участвовать в активной конкуренции с телефонными компаниями, но Казначейство выступило против – на том основании, что государство может дополнять частный бизнес, но никак не заменять его. А тут еще общественное мнение стало давить на министра почт, требуя выдать новые лицензии, которые разрешали бы компаниям действовать на всей территории страны. В 1884 году министерство уступило. Все ограничения на междугородние линии были сняты, а владельцам лицензий разрешили открывать общественные переговорные пункты. Однако министерство оставило 10 % лицензионный сбор, а также право конкурировать с частными компаниями самому или через других лицензиатов. Сохранился запрет на проведение коммуникаций по частным владениям и запрет на прием и передачу письменных сообщений. Но даже сделанные уступки позволили начать развитие национальной междугородней телефонной сети, и уже через четыре месяца, 17 декабря 1884 г., была открыта первая междугородняя телефонная линия в Лондоне, связавшая его с Брайтоном.

В рассказах о Шерлоке Холмсе телефон впервые упомянут в повести «Знак четырех», действие которого происходило в сентябре 1888 года. Инспектор Джонс, находясь в гостиной на Бейкер-стрит, 221-б, собирался перейти улицу и позвонить, чтобы убедиться, что будет приготовлен катер.

Первые общественные переговорные пункты («Call Offices») или «Комнаты тишины» («Silence Rooms»), которыми могли воспользоваться представители среднего или даже рабочего класса, не являвшиеся абонентами, появились в Лондоне вскоре после разрешения, данного на их организацию министерством почт. Конечно, кабина с деревянными стенами и дверью едва ли могла служить надежным изолятором от внешнего шума. Внутри находился таксофон, телефонная трубка и помещенная на стену инструкция по пользованию всем этим: «Вы Можете Звонить Отсюда – Трехминутный Разговор Всего За Два Пенса». Вот выдержка из инструкции «Национальной телефонной компании»: «Когда Вас попросит телефонистка, но не прежде того, опустите в щель два пенни и нажимайте кнопку после опускания каждого пенни, продолжая держать телефонную трубку у уха. У телефонистки есть возможность проверить количество. Не следует использовать изогнутые или деформированные пенни. Звонящим дозволяется только шесть минут непрерывной беседы».

Обычно такие переговорные пункты оборудовались в магазинах, табачных лавках, мужских парикмахерских, на железнодорожных вокзалах и в гостиницах. Нередко владельцы рассматривали аппараты в своем магазине как свою собственность и позволяли ими пользоваться только доверенным клиентам. С закрытием магазина прекращался и доступ к телефонному аппарату.

Чтобы решить эту проблему, в Англии стали устанавливать постоянные наружные «переговорные пункты» или «киоски», сходные с современными телефонными будками. Первая такая будка была установлена на Бристольском скотном рынке «Объединенной телефонной компанией» в 1886 году.

Общественная телефонная будка. 1880-е

Существовало два типа телефонных будок. В автоматическую модель можно было войти, только опустив в механизм монету достоинством в один пенни. Национальная телефонная компания даже выпустила для подписчиков специальный жетон, позволявший заранее оплатить вход в киоск. Вторым типом была будка, обслуживаемая приставленным к ней служащим, одетым в униформу. Служащий открывал клиенту дверь, устанавливал через телефонистку связь, взимал плату и регистрировал звонок в журнале. Затем он выходил из будки, позволяя звонящему остаться наедине с собеседником.

Первое время телефонные «переговорные пункты» были для многих очень интересным развлечением, а автоматические киоски не только обеспечивали звонившему большее уединение, но также доставляли волнующие моменты пользования оборудованием, выглядевшим столь солидно и сложно. У некоторых опыт общения с общественным телефоном вызывал настоящее потрясение. Одни пытались говорить не туда, куда надо, другие разбирали рожок, чтобы увидеть, как он устроен, третьи «потели и волновались в кабинке все время, пока разговаривали, и выходили в состоянии полного упадка сил». Однако очень скоро к «переговорным пунктам» привыкли, и они стали популярны как средство дешевой и быстрой связи.

Можно было бы предположить, что инспектор Джонс собирался посетить такой общественный «переговорный пункт», установленный в аптеке Джона Тейлора, которая, как мы знаем, находилась напротив дома миссис Хадсон, однако тут существует одна сложность: слишком малое количество общественных телефонов в то время. В телефонной книге на ноябрь 1888 года во всем Лондоне перечислено только 25 таких пунктов, и аптеки Тейлора среди них нет. Надо сказать, что в аптеке Джона Тейлора не было и частного телефона. В это время на всей Бейкер-стрит было только три телефона и еще один неподалеку в конторе «Ханта, Барнарда и Ко» на Бландфорд-стрит, 20. Ближайший телефон находился в офисе компании «Друс и Ко.» в доме 68–69 на углу Бейкер-стрит и Кинг-стрит, скорее всего, именно туда собирался инспектор.

В «Словаре Лондона» Чарльза Диккенса-младшего за 1888 год описывалась процедура вызова и телефонного разговора абонентов «Объединенной телефонной компании»: подписчик вызывал ту телефонную станцию, к которой он сам принадлежал, и называл ответившей дежурной номер, который был ему нужен. Телефонистка тотчас соединяла на коммутаторе его линию с линией второго абонента, после чего беседа между двумя подписчиками производилась обычным для нас образом. Когда разговор был закончен, оба абонента нажимали каждый свой звонок, подавая на станцию сигнал, что они закончили говорить и могут быть разъединены. Телефонистка тотчас разъединяла абонентов, и те могли после этого звонить, если им вздумается, уже другому подписчику. «Словарь» Диккенса не упомянул одну важную деталь: чтобы вызвать станцию, необходимо было воспользоваться магнитоэлектрическим генератором, а необходимый ток для разговора обеспечивала большая гальваническая батарея, стоявшая тут же рядом с аппаратом и часто выходившая из строя.

Второе упоминание телефона относится к июню 1889 года (рассказ «Человек с рассеченной губой»), когда у инспектора Брэдстрита в его комнате в полицейской части на Боу-стрит на стене висел телефонный аппарат.

Аппараты Гоуэра-Белла в использовании. Рисунок из журнала “Punch”. 1892

В данном случае имела место неосведомленность Конан Дойла о состоянии телефонизации в Столичной полиции. Долгое время полицейские отдавали предпочтение собственной внутренней телеграфной системе, и единственным полицейским телефонным аппаратом был тот, что стоял в кабинете главного комиссара и связывал его с министерством внутренних дел. После переезда в 1890 г. главного управления полиции в новое здание там была оборудована внутренняя телефонная связь между кабинетами. По словам тогдашнего главы Департамента уголовных расследований помощника комиссара Роберта Андерсона, «вскоре после того, как я пришел в Скотланд-Ярд [1888 г. – С. Ч.] … между нашими управлениями и Уайтхоллом был введен в употребление телефон; а когда мы переехали на Набережную, он был внедрен внутри нового здания. Но дома комиссары зависели от телеграфа, и мы тогда еще не получили самопишущих аппаратов. Каждое сообщение поэтому нужно было писать букву за буквой. Телеграф, хоть и необходимый, конечно, был, таким образом, сущим неудобством: и по какой-то оккультной причине я имел больше вызовов в течение первого года в этой должности, чем в любой последующий период».

В 1888 году единственным полицейским номером, внесенным в телефонный справочник, был номер 3536, который связывал звонившего с землемерным отделом и был, по-видимому, единственным телефоном полицейской штаб-квартиры в городской телефонной сети. Даже спустя десять лет ни сам Скотланд-Ярд, ни любой из 200 участков Столичной полиции не имели телефона. Только приблизительно в 1903 году телефоны для внешней связи были установлены в Новом Скотланд-Ярде, и только в 1906 г. участки в пределах юрисдикции Столичной полиции стали оснащаться телефонами. Последний лондонский участок получил телефон в 1917 году. Все провинциальные полицейские силы сколько-нибудь значительных размеров получили телефоны раньше Скотланд-Ярда.

Со временем в доме 221-б по Бейкер-стрит тоже появился телефон. Мы не знаем точной даты этого события, но в рассказе «Москательщик на покое», действие которого происходит в августе 1898 года, Холмс сообщает посетившему его доктору Уотсону, что теперь он благодаря телефону и Скотланд-Ярду может обычно не покидать своей комнаты.

Обложка справочника Национальной телефонной компании на 1898 год

К этому времени в телефонизации Лондона произошло значительные изменения. После отзыва ограничений на междугородние линии стало очевидно, что развитие телефонных услуг по всей стране нуждается в полном взаимодействии и однородности телефонных сетей, вследствие чего в мае 1889 года произошло слияние Объединенной, Национальной, Ланкаширской и Чеширской телефонных компаний в «Национальную телефонную компанию» с капиталом в 4 миллиона фунтов стерлингов, обеспечивавшую 23 585 линий. За последующие три года новая телефонная компания скупила еще трех своих провинциальных конкурентов и стала крупнейшей на территории Великобритании частной компанией.

В 1891 году, незадолго до «гибели» Шерлока Холмса в Рейхенбахском водопаде, транспортное судно «Монарх», принадлежавшее министерству почт, проложило первый подводный телефонный кабель, что сделало возможным установление телефонной связи между Лондоном и Парижем. Эта возможность была реализована в апреле того же года, так что, возвратясь домой, Холмс мог пользоваться этой связью для контактов со своими континентальными клиентами. Он мог делать это с одного из трех публичных переговорных пунктов в Лондоне: круглосуточно с Западного почтамта на Бат-стрит и филиала в западном конце Стрэнда либо по рабочим дням с 8 утра до 8 вечера из Тринидл-стритской почтовой конторы близ Королевской биржи. Стоимость разговора составляла 8 шиллингов за три минуты. Те, кто имел собственный телефон, могли также обратиться к начальнику Главного почтамта в Восточно-центральном округе, и получить прямую связь с Парижем из дома или конторы.

Открытие первой международной линии между Парижем и Лондоном в апреле 1891 года. Рисунок из журнала “Punch”. 1891

22 марта 1892 года министр почт сэр Джеймс Фергюссон выступил в Палате общин против внесенных «Национальной телефонной компанией» и «Новой телефонной компанией» законопроектов, направленных на реализацию новых обширных планов, и объявил о намерении правительства купить все междугородние линии связи «Национальной телефонной компании», область действия которой впредь будет ограничена только местными линиями согласно новым лицензиям. К этому министерство почт подтолкнули два обстоятельства: многочисленные жалобы на качество услуг «Национальной телефонной компании» и скопления ее подвесных проводов в городах, а также увеличивающаяся конкуренция телеграфу со стороны телефона, которая теперь заметно снижала доходы министерства. Собственная междугородняя телефонная система министерства почт была открыта для публики 16 июля 1895 года, а 4 апреля следующего года 29 000 миль кабеля на 33 междугородних линиях «Национальной телефонной компании» были переданы министерству по номинальной стоимости 459 114 фунтов 3 шилл. 7 пенсов. Передача была закончена к 6 февраля 1897 года.

Уезжающий во Францию муж утешает жену, что теперь они смогут общаться по телефону так же, как если бы были рядом. Рисунок из журнала “Punch”. 1891

Компания и министерство заключили соглашение, согласно которому была установлена связь между абонентами министерства и «Национальной телефонной компании», находившихся в разных районах, но для подписчиков в одном и том же районе этого сделать не удалось. «Национальная телефонная компания» утверждала, что никакие другие телефонные предприятия с небольшим количеством абонентов не должны извлекать выгоду из ее сетей. Это дублирование двух систем было ликвидировано только в 1901 году. В свою очередь министерство всячески ставило палки в колеса сперва «Объединенной телефонной компании», а потом «Национальной телефонной компании», вплоть до 1899 года добиваясь от Парламента и совета Лондонского графства запрета для частных компаний прокладывать свои линии вдоль улиц и под землей.

Абонентом какой из сетей был Шерлок Холмс – правительственной или принадлежавшей «Национальной телефонной компании» – сказать трудно. Обычная процедура получения телефона в сети министерства почт в конце 1890-х заключалась в подаче заявления на аренду провода, оборудования и номера на телефонной станции управляющему Главным почтамтом по Восточно-центральному почтовому округу, отвечавшему за всю телефонную связь в Лондоне. Департамент проводил и монтировал частный кабель от почтовой телеграфной конторы до дома на условиях годичной аренды этого провода и оборудования. Стоила эта услуга 9 фунтов стерлингов за милю при проводке проводов над домами или под землей, и 7 фунтов при проводке вдоль дорог и включала техническое обслуживание, ремонт и замену оборудования при необходимости. Минимальная сумма оплачивалась за четверть мили. Эта сумма исчислялась при наличии уже имевшихся телеграфных столбов или проложенных труб. В случае необходимости ставить новые столбы или прокладывать новые трубы сумма увеличивалась. Стоимость годовой аренды аппарата составляла 2 фунта. Схожие условия были и у «Национальной телефонной компании».

Телефонные барышни на новой телефонной станции в Кенсингтоне. Рисунок Перси Спенса в журнале “The Sphere”. 1902

Фрагмент списка абонентов Национальной телефонной компании на 1898 год, показывающий Шерлока Холмса в списке подписчиков

В рассказах, действие которых относилось к 1902–1903 гг., телефон был уже вполне обыденной вещью. В 1903 году министерство почт ввело дешевые ночные звонки: между 20:00 и 6:00 шесть минут стоили в два раза дешевле. Однако до самого отхода Шерлока Холмса от дел и переезда в Суссекс в 1904 году телефонные аппараты имели раздельный микрофон и наушник. «Французский» телефон с приемником и передатчиком в единой телефонной трубке был разработан компанией «Белл Систем» как раз в это время, но аппараты с такими трубками были значительно дороже своих предшественников и стали доступны английским абонентам только с 1927 года. Зато с 1900 года отпала надобность в громоздкой батарее и магнитоэлектрическом генераторе, поскольку вслед за первой станцией с центральной батареей на Телефон-авеню в Бристоле, разработанной лондонцем Хаммоном Хейсом (Юзом) еще в 1888 году, другие станции тоже были быстро переоборудованы на эту систему.

Телефонный аппарат производства «Консолидейтид Телефон Компани». Обратите внимание на микрофон, выполненный в форме неглубокого блюдца. Рекламный рисунок в телефонном справочнике на 1888 год

Телефонный аппарат Гоуэра-Белла. С1881 года использовался для общественных телефонов. Приемник находился внутри деревянного ящика, соединенный с двумя трубками, прикладывавшимися к ушам. Микрофон был смонтирован в виде небольшого раструба на крышке. Рекламный рисунок в телефонном справочнике на 1888 год

Телефонный аппарат с микрофоном системы Блейка. Рекламный рисунок в телефонном справочнике на 1888 год

Глава 15. Транспорт: кэбы и наемные экипажи

Ну что ж, пришло время отправляться на место преступления, а по пути познакомиться с транспортом викторианского Лондона. Чаще всего Шерлок Холмс пользовался наемными экипажами – кэбами. Обычно кэб представляется в виде двухколесного экипажа с кучером наверху, однако этот вид кэбов не был единственным и возник сравнительно поздно.

Первые девять двухколесных наемных кабриолетов французской конструкции – предшественники кэбов, в которых кучер сидел рядом с единственным пассажиром, – появились благодаря господам Брэдшо и Ротчу в 1805 году, но из-за ограниченности области, в которой они имели право действовать, не привлекли особого внимания. В апреле 1823 года 12 полностью лицензированных двухколесных наемных кабриолетов, построенных Дэйвидом Дейвисом, были представлены публике, как сообщалось в газетах, «в честь дня рождения Его Высочества». Стоянка новых экипажей была устроена на Портланд-стрит. Эти кабриолеты представляли шаг вперед по сравнению со своими предшественниками, поскольку имели два места для пассажиров. Кузов кабриолета, красившийся в желтый цвет, имел складной кожаный верх, который поднимали или опускали в зависимости от погоды. При необходимости для укрытия седоков от дождя и ветра можно было спереди растянуть специальный занавес. Кучер помещался на узком неудобном сиденье между корпусом и колесом, и едва ли доставлял седокам большое удовольствие своим столь близким к ним расположением.

Кабриолеты сразу же стали смертельным конкурентом использовавшимся до этого в Лондоне наемным каретам – hackney-coaches – обычно бывшими изношенными донельзя каретами аристократии. Такую карету описывал Чарльз Диккенс в «Очерках Боза: Картинки с натуры» (1836): «большое, громоздкое, квадратное сооружение темного-желтого цвета (словно страдающая желтухой брюнетка), с очень маленькими стеклами, но зато широченными рамами; дверцы украшены выцветшим гербом, напоминающим анатомированную летучую мышь, оси выкрашены в красный цвет, а большая часть колес – в зеленый. Козлы частично прикрыты старой шинелью со множеством пелерин, и какой-то странно выглядящей одеждой; солома, которой набита холщевая подушка сидения, торчит там и сям, словно конкурируя с соломой, которая выглядывает через щель в подставке с сиденьем для слуг.»

Уже через месяц в суде на Боу-стрит разбиралось дело о нападении кучера наемной кареты на возницу кабриолета, где говорилось о многочисленности подобных нападений. Владельцам наемных карет было отчего беспокоится – хотя дамы и пожилые джентльмены продолжали пользоваться их услугами, опасаясь нововведений, сливки лондонского общества стали отдавать предпочтение быстрым и легким кабриолетам. В течение пяти лет слово «кэб» – сокращение от «кабриолет» – стало обычным в обиходе лондонцев, хотя первое время пуристы считали его очень вульгарным. Из-за ограниченного количества лицензий на извоз – всего 1200 на весь Лондон – первое десятилетие число кэбов росло не так уж быстро – к 1832 году их было всего 175 против 2,5 тысяч в Париже. Когда же в 1833 году эти ограничения на лицензирование были, наконец, сняты, последовало взрывоподобное увеличение количества кэбов на улицах: за несколько недель их число увеличилось на несколько сотен. Надо сказать, что старые наемные кареты отмирали, тем не менее, мучительно долго: последние вышли на улицы уже в 1850-х годах.

Кэбы конструкции Дейвиса не долго проездили по улицам Лондона. Они были очень широкими, и быстро выяснилось, что в дождливую погоду при встречном ветре поднятый верх создавал слишком сильное сопротивление движению лошади. Другой, более распространенной разновидностью, стал кэб, в котором помещался только один пассажир, и корпус, поэтому был значительно более узким. Кучер по прежнему сидел рядом с пассажиром. Эти кэбы можно видеть на иллюстрациях Крукшенка к ранним книгам Чарльза Диккенса. Из-за того, что верх этих кэбов сильно напоминал поставленный на попа гроб, лондонцы прозвали такие экипажи «кэбами-гробами» (coffin-cab).

В одной из глав «Очерков Боза» Диккенс описывал посадку и высадку из такого кэба:

«Есть люди, которые жалуются, что влезать в кэб очень трудно; другие утверждают, что – вылезать еще того хуже; по нашему мнению, такие мысли могут зародиться лишь в развращенном и озлобленном уме. Посадка в кэб, если она проделана с изяществом и вкусом, – зрелище чрезвычайно эффектное. Начинается оно, – как только вы подходите к стоянке и подымаете глаза, – с пантомимы, в которой участвуют все восемнадцать извозчиков, поджидающих седоков. Потом очередь за вами – вы исполняете свой балетный номер. Четыре кэба, готовые к услугам, уже покинули стоянку, и резвые лошади показывают высший класс, приплясывая в водосточной канаве под скрежет колес о край тротуара. Наметив один из кэбов, вы устремляетесь к нему. Прыжок – и вы на первой ступени подножки; полуоборот направо – и вы на второй; затем вы плавным движением ныряете под вожжи, одновременно поворачивая туловище влево, – и дело сделано. О том, куда и как садиться, можно не думать: фартук одним ударом водворит вас на место, и – поехали!

Выход из кэба, пожалуй, теоретически несколько более сложный маневр, и осуществление его на практике чуточку потрудней. Мы тщательно изучили этот предмет и пришли к выводу, что наилучший способ – просто выброситься вон, положившись на свое счастье. Очень полезно велеть извозчику сойти первым и потом прыгнуть на него – столкновение с ним существенно смягчит удар о землю, и вы не так сильно расшибетесь. Если вы намерены заплатить ровно восемь пенсов, ни в коем случае не заикайтесь об этом и не показывайте деньги, пока не очутитесь на тротуаре. Вообще лучше не скупиться. Ведь вы, собственно говоря, всецело во власти извозчика, и четыре пенса сверх положенного он рассматривает как справедливое вознаграждение за то, что не причинил вам предумышленного увечья. Впрочем, если вам предстоит проехать мало-мальски значительное расстояние, то всякая надобность в каких-либо советах и указаниях отпадает, ибо, по всей вероятности, уж на третьей миле вы легко и свободно вылетите вон.

Насколько нам известно, не было случая, чтобы извозчичья лошадь прошла три мили кряду, ни разу не упав. Ну и что ж? Тем веселей. В наше время нервных расстройств и всеобщей душевной усталости люди готовы даже дорого заплатить за любое развлечение; а уж дешевле этого и не найдешь».

«Говорят, владельцы кэбов купили несколько лошадей из шоу Буффало-Билла». Рисунок из журнала “Punch”. 1892

В 1832 году Уильям Боулнойс, владелец Бейкер-стритского базара, изобрел и запатентовал конструкцию двухколесного крытого экипажа, рассчитанного на перевозку двух человек, сидевших лицом к лицо. Кучер сидел впереди на крыше, а дверь была в задней стенке кузова, как это было характерно для омнибусов. Среди пассажиров эта конструкция была известна как «минибас» (minibus), «заднедверный кэб» или «коробка для пилюль» (pill-box cab). «Иллюстрированные лондонские новости», излагая в 1844 году краткую историю легкового извоза в британской столице, писали, что эта разновидность кэба, «казалось, была построена только для того, чтобы позволить пассажиру безнаказанно обмануть кучера, выйдя втихаря». Очень похожий, но только большего размера, экипаж был представлен каретным мастером Харви с Вестминстер-Бридж-роуд и заслужил прозвище «дуобас» (duobus).

Наконец, в 1834 году Джозеф Алоизиус Хэнсом, архитектор из Хинкли, графство Лестершир, получил патент на «безопасный кэб», постаравшись совместить в одной конструкции скорость с безопасностью. Чтобы добиться этого, требовалось сделать центр тяжести как можно ниже.

Оригинальный экипаж Хэнсома выглядел как квадратный ящик со слегка покатой крышей, на которой спереди сидел кучер. Пассажиры могли попасть внутрь через дверцы по обеим сторонам его ног. Колеса диаметром 2,3 м были высотой до крыши экипажа и вращались на коротких валах, которые выступали из кузова. Финансировал постройку нового кэба У. Боулнойс, изобретатель «коробки для пилюль», выставивший опытный образец в помещениях Бейкер-стритского базара. После некоторых переделок в конструкции (небольшого уменьшения размера колес и т. д.) была создана «Компания хэнсомских кэбов», которая купила патент у Джозефа Хэнсома за 10000 фунтов, из которых, правда, изобретатель не получил ни пенни.

В 1836 году Джон Чапмен, секретарь «Компании безопасных кабриолетов и двухколесных экипажей», конкурирующей с «Компанией хэнсомских кэбов», кардинально модернизировал изобретение Хэнсома. Он уменьшил высоту колес и установил более прочную изогнутую ось, огибавшую кузов снизу, а также перенес сидение кучера назад и устроил в крыше сдвигающееся окошко для переговоров с пассажирами. Вожжи кучера были пропущены через особые скобы в передней части крыши. Боковые окошки вплоть до 1850-х годов были совсем маленькие: приблизительно 30 х 20 см. Конструкция Чапмена была удобнее, чем та, которую предложил Хэнсом, но тоже имела свои недостатки: кэбмен со своего места мог видеть только уши своей лошади, а открытый спереди кузов, имевший только жесткий кожаный фартук для ног, слабо защищал пассажиров от дождя и ветра. Тем не менее, владельцы «Компании хэнсомских кэбов» поспешили купить у Чапмена права на его экипаж, и уже спустя несколько месяцев по улицам Лондона разъезжало полсотни кэбов новой конструкции. Хотя к этим кэбам Джозеф Хэнсом не имел практически никакого отношения, они сохранили за собой название хэнсомских (Hansom cab).

В 1844 году уже упоминавшийся Харви с Вестминстер-Бридж-роуд представил закрытый двухколесный экипаж на трех человек «трибас» (tribus) с пресловутой задней дверью и двумя маленькими, вынесенными на специальных дугах, колесиками для безопасности пассажиров. Место кучера на этот раз было также перенесено назад в специальную нишу, занимавшую правую заднюю четверть корпуса. Спереди на корпус вешался красный фонарь, чтобы избежать столкновения в ночной тьме. Однако «трибасы» не имели преимуществ перед четырехколесными кэбами, о которых речь еще впереди, и менее чем через год сошли со сцены.

Другая ранняя разновидность наемного экипажа – парный двухколесный кэб-трибас на трех пассажиров. Рисунок из газеты “The Illustrated London News”. 1845

Вторая модификация хэнсомского кэба была произведена Фредериком Фордером из Вулвертгемптона в 1873 г. Он отказался от изогнутой оси в пользу более прочной и простой в изготовлении прямой оси, которая теперь проходила непосредственно под пассажирским сиденьем. Для этого задняя часть кузова ниже сидений была просто обрезана. Место кучера было поднято на высоту двух метров над землей. Это не только дало кэбмену лучший обзор, но и позволило идеально сбалансировать экипаж: вес тяжелых оглобель теперь уравновешивался весом кучера; лошадь теперь не так уставала и могла идти быстрее – новый кэб мог при благоприятных условиях развивать скорость до 15 миль в час. Спереди кузов имел высокое изогнутое крыло, позволявшее запрягать лошадь ближе к экипажу. Это крыло шло до высоты лошадиного крестца, чтобы защитить пассажиров от летевшей из-под копыт лошадей грязи. Фордер был первым, кто установил в дверном проеме кузова вместо фартука пару распахивавшихся деревянных дверок-створок, которые могли быть открыты только кучером с козел. Эти дверцы не открывались, пока через окошко в крыше седоки не оплачивали проезд. С точки зрения детектива, который должен вести постоянное наблюдение, этот экипаж был действительно предпочтительней всего. Кроме открытого спереди кузова, он имел также боковые окна, удобно расположенные прямо над колесами. Впрочем, если пассажиру требовалось уединение или шел дождь, спереди мог быть опущен кожаный занавес.