Командировка в Индию

И теперь все трое склонились с лупой над несчастным Даней и по очереди ковыряли в ранке иглой, а сочащуюся кровь док убирал тампоном.

– Дайте мне иглу! – кричал Данила, – я сам покажу, где острая боль.

Шприц непонятным образом оказался в руках у Суреша, он отковыривал куски кожи, которые закрывали обзор. Доктор, наконец, решился: он взял хирургическую бритву и аккуратно подрезал обтрепанные края раны, расковырянной минимум на сантиметр. Теперь всем было хорошо видно – никакой занозы там нет.

– Я знаю, – как бы извиняясь, вздохнул док, – если внутри заноза, то это место должно быть немного синеватым, а этого нет. Видите: нет! Будем перевязывать.

– Нет! – заорала жертва, – есть! Отчего же у меня острая боль?

– Это бывает, – успокаивал док, – я приложу лекарство, и все пройдет. Дня два походите и, если не пройдет, будем резать.

– Мы завтра выходим в море, как я буду работать с острой болью?– боролся за свои права Даня.

Пусть перевязывает, – шепотом сказал Суреш, – отказываться невежливо. Пойдем, я знаю один корабль, там опытный боевой врач, он нам поможет. Он мой друг.

Даня глядел, как загнанная зверушка.

– Не волнуйся, – утешала его Лиза, – на корабле, где служил Суреш, классный док, он тебя разрежет.

Они дошли до причала и поднялись по трапу; на юте дежурные пили чаек, здесь всегда в одиннадцать часов чаевничают и потеют на ветерке – охлаждаются. Суреш взял предложенный стакан, и Лиза тоже остановилась, она знала этот экипаж и решила выпить чаю со старыми знакомыми. Один Даня стоял угрюмо в стороне. Потом они спустились на главную палубу и понеслись по коридору в лазарет. Суреш вошел первым, огляделся и махнул рукой, приглашая всех войти. В каюте под раковиной, скрестив ноги, сидел матрос, он сыпал в мусорное ведро просроченные таблетки, неспешно выковыривая их из упаковок. Он что-то крикнул, и из внутренней двери появляется док – стройный и симпатичный, в коричневой рубашке, с умными глазами и обаятельной улыбкой. Тоже под цвет орла, но этот производил впечатление орла на бреющем полете.

Корабельный врач подал скальпель, которым Суреш обрезал узел на бинте и потом содрал бинт. Все устроились вокруг операционного стола. Даня опер локоть на стол так, чтобы всем было видно уколотый палец, и показал, где именно надо резать. Лиза изложила вкратце суть проблемы, начиная с падения на кактус.

Врач взял в руки тонюсенький скальпель со скошенным острием – и наступило ледяное молчание. Пациент, наконец, успокоился. Док тоже был спокоен и уверен в себе, он снова подрезал обтрепанные края раны, потом взял шприц и попытался иглой нащупать занозу. Даня поморщился от боли и заорал:

– Вот она, я ее чувствую, дайте мне скальпель!

Но скальпель исчез, а шприц опять незаметно перешел в руки Суреша, который, ковыряя иглой в ране, приговаривал по-русски:

– Падажжи-падажжи, друг.

Он объяснял доку, в какую сторону лучше резать. Лиза тоже рассматривала рану, но прожектор над операционным столом светил слабо, потому что половина лампочек отсутствовала. Она покрутила прожектор, но лучше не стало. И вдруг потерявший терпение Данила заорал: «Вы резать будете?»

Док перевел дыхание и медленно отошел от стола.

– По моему опыту, – сказал он, – если заноза есть, это место должно посинеть. А синевы тут нет!

Данила вытаращил глаза на дока, смотрел тупо в упор и, видимо, жалел, что в школе не учил английский.

– Чем там режут? Дайте мне бритву, – кипятился он, – я сам, я знаю, где это.

И док сдался. Он протянул хирургическую бритву Лизе, которая должна была ее спрятать до выхода из доков. А пока перевязанному Даниле надо было идти на свой корабль, где работала бригада. Солнце обжигало, и температура воздуха уже приближалась к сорока, а на металлической палубе – еще выше. Работы было много, и даже руки с проколотым пальцем здесь были не лишними. Завтра выход в море.

Разговор с отцом

В эти дни семья Вихана собралась в родовом доме недалеко от Агры в пригороде Гургаона. У отца был день рождения. Вихан решил воспользоваться случаем и поговорить с отцом. Он летел самолетом до Агры, в аэропорту его встретил старый слуга Кумар, который постоянно жил в доме и следил за его состоянием.

– Мы рады вас снова видеть, господин, – старик Кумар низко склонил голову в поклоне намасте, открывая дверцу Тойоты.

Месяц назад, после ранения, Вихан отдыхал неделю в отцовском доме, предавался воспоминаниям и был окружен всеобщей заботой. За много лет дом практически не изменился, здесь приходили на память картины детства, когда они с братом были центром внимания семьи; им старались привить доброту не только к людям, но и к животным, насекомым и цветам. У них было много учителей, слуги сопровождали их на прогулках по окрестностям, особенно, если они шли на реку.

– Не приноси никому вреда, – говорил старый слуга, – смотри под ноги, чтобы не раздавить муравья.

Только на этот раз сердце его трепетало. На пороге его встретила мать, обняла, молча заглянула в глаза и с долей сомнения покачала головой. «Наверное, догадалась, зачем приехал», – подумал Вихан. Когда она удалилась на кухню давать распоряжения к ужину, Вихан постучался в кабинет отца и медленно приоткрыл дверь; войдя, он сложил руки домиком и низко поклонился. Отец молча встал из-за рабочего стола, прошелся по комнате с сомкнутыми за спиной ладонями и со вздохом опустился в старинное кресло с массивными подлокотниками. Вихан присел в деревянное кресло британского периода с кожаным сиденьем. Он на момент застыл, разглядывая, как в луче света играют пылинки и оседают на выцветших обоях, на картинах в богатых рамах, круглой этажерке с дорогими переплетами и на многочисленных статуэтках божеств. И, конечно, на компьютерном столе, который среди всего этого собрания древностей казался экспонатом из другого музея. Наконец Вихан решился:

– Отец, – сказал он, – я пришел к вам за советом по поводу моей личной жизни.

– Разве плохую жену я тебе выбрал? – отец поднял на него глаза.

– Отец, простите меня, – Вихан низко склонил голову, – Рашми красавица, но она меня тоже не любит. У нее своя жизнь, и я даже в нее не вмешиваюсь. И потом, я хотел бы иметь детей.

Вихан много раз представлял, какие красивые дети могли бы родиться у них с Лизой. И его семья могла бы принять эту женщину, она ведь, если вдуматься, очень одинока и наверняка прижилась бы.

Отец уже давно слышал об иностранке, с которой у сына был роман. До этого была киноактриса, и до нее тоже были женщины, но все они не были так опасны для семьи, как эта бледнолицая.

– Если ты хочешь завести детей, возьми в жены младшую сестру Рашми, – отец ходил по комнате, что-то кумекая.

Он снял со стены старинный кинжал с инкрустированной рукоятью, вытащил клинок из ножен и осторожно потер его замшей. В шелковом халате, с выдающимся брюшком, да еще с кинжалом он был похож на махараджу времен Британской Индии.

– И Рашми будет рада возиться с детьми сестры, – продолжал он. – Может, это ее даже изменит, и уж точно будет всем на пользу, – сделал он многозначительный вывод. Ты должен понимать, что нет лотоса без стебля – у каждого свои недостатки.

Вихан понимал, что для отца важно сохранить целостность большой семьи. В своих владениях отец действительно чувствовал себя махараджей. По рождению он принадлежал к высокой касте священнослужителей – брахманам, в наследство от своего отца он получил землю, а благодаря брачному контракту с семьей банкира сумел застроить эту землю и таким образом сколотить небольшой капитал. И все это помогло ему занять должность в правительстве штата.

Вихан встал и тоже заходил по комнате, остановился около старинной индийской вазы, провел пальцем по рисунку серебряной инкрустации, как он это делал в детстве, когда отец его наставлял. Он твердо решил уйти в отставку и искать работу в другой стране, не оправдав надежды отца, который прочил ему место на государственной службе. И не жалел о своем выборе, ведь ни большие деньги, ни положение в обществе, которое ему не пригодится, если он уедет отсюда, не смогут компенсировать то прекрасное чувство, которое он сейчас переживал, может быть впервые в жизни. Но сказать это отцу было невозможно. Отец внимательно рассматривал рисунок на ножнах, протирая драгоценные камни.

– Отец, вы ведь меня учили, что лучше своя дхарма[12 - Дхарма – истина, путь человека на Земле.], пусть несовершенная, чем успешно исполненная чужая, – набрался дерзости Вихан. – Ведь дхарма тождественна истине. Я все продумал.

Отец был спокоен. Вихан никогда не видел, чтобы отец приходил в ярость или плакала мать. Неумение сдерживать свои чувства считалось в семье страшным пороком. Этому строгому этикету, передающемуся из поколения в поколение, могли бы позавидовать даже кичливые англичане. Повесив кинжал на место, отец уселся в свое кресло и посмотрел на сына.

– Ты получил хорошее образование, и в том числе представление о вере, моральных ценностях и нашей богатой культуре; чтобы сохранить все это и передать детям свой код, ты связан определенными ограничениями и ритуалами. Наша семья не одно столетие несет высокий статус браминов, и мы должны поддерживать порядок в этом мире. Ты посмотри вокруг – больше семидесяти процентов населения относится к низшим кастам, среди них: неграмотные, далиты[13 - Далиты – неприкасаемые.] и больные. Если еще вычесть женщин, детей и стариков, то только пять процентом могут управлять, творить и развивать нашу страну. В Англии вы оба забыли о долге и о наших обычаях. Если бы все эти годы вы жили вместе, то любовь бы пришла. Наша семья ценит английское образование, и даже в период британского правления твой дедушка служил на Индийской гражданской службе, – констатировал он с гордостью. – Но мы заплатили слишком дорогую цену за новшества, которые нам принесла западная цивилизация. И продолжаем расплачиваться. Дурные веяния проникают в наши семьи и разрушают сознание молодых. И, кроме того, ты должен понимать, что Рашми принадлежит к высшему кругу, и разговоры о том, что ее бросил муж ради какой-то русской переводчицы, унизительны. Для всех! А теперь пора ужинать, – закончил он свою речь.

Это был семейный ужин в узком кругу. Брат Вихана находился в это время в отъезде, но к ужину из Нью-Дели подоспел Сагми – верный друг семьи Пателов.

Семья любила Сагми. Он тоже происходил из старинного рода, только португальского, в далекие времена его предки поселились на самом юге, в теперешнем штате Керала. История рода уходила корнями в эпоху португальского владычества и соперничества с Ост-Индской компанией. Славные отпрыски рода занимались выращиваем кофе, специй и торговлей, имели собственные корабли, но в начале девятнадцатого века, участвуя в маратхских войнах против регулярной армии сэра Веллингтона, растеряли свои земельные наделы и обеднели. Потери чередовались с успехами, но неизменным оставалось только одно – испокон веков семья исповедовала христианскую религию.

Еще дед Вихана, имел коммерческие связи с семьей Сагми и считал эту семью уважаемым партнером, а может и политические, ведь обе семьи активно боролись против английского владычества. И, когда отец Сагми неожиданно погиб, семья Вихана стала опекать Сагми. Он пришелся по душе старому Пателу своим умом, трудолюбием и умением проявлять терпение и покорность. Несмотря на то, что Сагми был христианином, он глубоко понимал и чтил индуистские традиции. И кроме всего прочего, семьи собирались породниться – кузина Сагми была помолвлена с братом Вихана, и ради этого брака она приняла индуизм.

Обедали в гостиной, толстые каменные стены хранили прохладу, а решетки на окнах из резного дерева защищали от солнечных лучей. В этой гостиной все веяло стариной и напоминало о предках: и настенные часы с латунным орнаментом вокруг циферблата, и резные шкафчики и комоды, и статуэтки и портреты божеств. На столе было накрыто множество традиционных закусок, а основным блюдом был овощной бириани с кусочками домашнего творога и шафраном. К чаю подали шоколадный торт, приятно пахнущий ванилью и мятой.

После обеда старый Пател отправился к себе в кабинет, а молодые люди сели играть в шахматы. Сыграв две партии, Сагми собрался уходить.

– Брат мой, – сказал он Вихану на прощанье, – опять ты наделал глупостей, и самое плохое это то, что твой роман с этой женщиной на виду, и все, кому не лень, его обсуждают.

– Я сам сделал выбор, справлюсь, – спокойно ответил Вихан.

Он поморщился, как будто ему поставили болезненный укол, но через несколько секунд уже снова спокойно и непринужденно улыбался, провожая гостя.

Сагми колебался, уходя. У них с Виханом не было тайн друг от друга, но были ситуации, в которых Сагми, как старший и более благоразумный, подталкивал друга принять то или иное решение – это он уговорил Вихана поступить на военную службу после окончания технического университета в Англии. И семья была ему за это благодарна. Вот и теперь он колебался, чувствуя свою ответственность, но не мог испортить день рождения уважаемого им человека.