Командировка в Индию

За тележкой шла целая процессия: Суреш и индийские ремонтники. Лиза приготовилась к разговору, по лицам ремонтников было видно, что назревает конфликт. Она подошла поближе к Сурешу, который переводил с маратхи на английский. Индийский бригадир утверждал, что узел перебрали и проверили, а Гриша требовал новой проверки в его присутствии. Когда узел подцепили талью и перенесли на стенд, индийцы заволновались всей толпой, и Суреш закричал:

– Падажжи, падажжи.

Но слесари уже подключили систему и стали подавать давление. Все замерли, подтянулись любопытные, которые здесь появляются мгновенно, когда происходит что-то интересное, словно вылезают из щелей, как тараканы на остатки пищи. Стрелка манометра резко пошла вверх, потом задергалась, и весь блок запыхтел. Тут уже заорал Гриша:

– Выключай давление! Выключай, блин, туды ее в качель!

Пока рабочие возились с вентилем, гидравлическая жидкость вырвалась наружу с такой силой, что фонтан накрыл всех присутствующих.

– Я же говорил! – Гриша показывал руками на все это безобразие.

Он снял с себя мокрую рубашку и с досадой бросил ее на пол. Индийцы зашептались, потом началось роптание. Наконец, выступил индийский бригадир. Он обратился к Лизе по-английски и, кивая на Гришу, безапелляционно заявил:

– Мы сами еще раз в другом месте произведем испытания. Пусть этот уйдет.

– Он не уйдет, – ответила Лиза, – он специалист, и он здесь принимает решение.

– Тогда я уйду! – гордо вздернул подбородок пожилой индиец.

И ушел – а за ним последовала вся толпа. Об этом инциденте написали служебную записку. Но никто из офицеров не стал отчитывать рабочих, кто знает, может, в следующей жизни сам родишься работягой.

Образовавшуюся пустоту решил заполнить Прабхат, крутившийся все утро около сада. Он медленно выплыл на сцену, то есть в сад, где на скамейке курили слесари и попутно обсуждали этот несчастный узел, оглянулся на уходящих индийцев, как будто провожая взглядом представившего его конферансье, и сообщил, что принцип единства и борьбы противоположностей берет свои истоки в индуистской философии.

– Великий Брама, – говорил он, – родоначальник всего сущего, создал двух главных богов: Брахму – созидателя и Шиву – разрушителя, который разрушает старое, чтобы строить новое. У разрушителя есть и другое имя – дарующий радость, потому что если разрушить зло, то на земле останется только доброта и сострадание.

Потом он повернулся к Лизе, которая изучала масляные пятна на своей блузке, ожидая, что она сейчас включится и начнет переводить для всех.

– В индуизме, – продолжал Прабхат, – жизнь каждого существа – это искупление. Можно сказать, что мы все участвуем в ритуале жертвоприношения. Но не надо пугаться, потому что боги тоже зависят от нас, ведь мы даем им пищу своими жертвоприношениями.

В этот момент подошел Андрей Томилин, он нес мелкие детали для ремонта, и Прабхат умолк. Томилин, с присущим ему терпением, выдал сварщику подробные инструкции о том, как варить и какие присадки использовать. Прабхат понимающе кивал, потом, по настоянию Томилина, повторил выданные ему наставления и, похоже, отложил их в дальний угол своей памяти, потому что, когда брифинг закончился, он как ни в чем не бывало попытался возобновить свою проповедь, рассчитывая на Лизину помощь в переводе.

– Мне надо переодеться, – сказала ему Лиза, развернулась и пошла в конторку.

Великие принципы индийской философии: отдавать и отказываться от материальных желаний во имя полной свободы и счастья – казались ей просто ханжеством, тем более в этом городе, где зарабатываются огромные деньги, где живут богатейшие в мире люди, которые ни в чем себе не отказывают. А уличные попрошайки с глазами голодных хищников еще больше вожделеют материального: еду, одежду, свой дом и все прочее, что необходимо человеку, чтобы отличаться от животного. И даже будь у них все необходимое, они по мере возможности все равно бы пошли дальше. И все эти проповедники и бабу со своими принципами тоже не отказываются от материального. Прабхат даже разозлил Лизу. Нашелся умник.

Впрочем, сейчас ей было не до рассуждений. Уже несколько дней она готовилась к встрече с семьей Вихана – что надеть, что говорить и какие подарки поднести его семье. Она уже проехалась на Дадар и прошлась там по ювелирным магазинам, чтобы посмотреть, как одеваются индианки среднего класса. Молодые девушки, как правило, приходили за дорогими безделушками с папой и всей женской частью семейства, и обычно на них были национальные наряды. Все семейство долго сидело у ювелира, пили чай, вели неспешный разговор и также неспешно выбирали украшения. В такие моменты можно было заглянуть в бутик, не опасаясь приставаний торговца, поглазеть на всех и откланяться. Чересчур яркий образ индийских барышень Лизе не пришелся по вкусу, но попадались женщины, действительно элегантно одетые.

Теперь после работы она прочесывала Колабу, где в витринах были выставлены сари, шальвар-камиз, длинные индийские платья и европейская одежда из разных материалов: хлопка, муслина, синтетики; поражало также разнообразие национальной одежды из шелковых тканей с парчовой отделкой и ручной вышивкой. И хотя, наверное, надо было остановиться на европейском платье, яркая палитра красок и оттенков одежды сбивала своей пестротой. Времени оставалось мало, но Лиза не могла сделать выбор, да к тому же готовая одежда большей частью сидела на ней как мешок.

Она зашла в магазинчик в конце Колабы, где раньше покупала ночные сорочки и хлопковые рубашки. Прошла вперед по узкому проходу – никого. Обернулась и увидела, что у самой двери на прилавке в позе лотоса сидит хозяин – выглядывает на улице новых покупателей.

– Платье, – громко заявила она. – Хочу красивое платье.

Увидев знакомую покупательницу, хозяин расплел свои ноги и ловко спрыгнул; недолго думая, он выбросил на прилавок несколько ярких платьев.

– Ну ладно рубашки, – сказала ему Лиза, изучив ассортимент, – а почему у вас платья без вытачек? Они на мне сидят как балахоны.

– Зачем тебе вытачки? – взревел мусульманин, подняв на нее возмущенный взгляд.

– Ну, чтобы по фигуре, – Лиза показала на себе руками.

– Фу! С выточками. Как тебе не стыдно! – от возмущения его физиономия приобрела бордовый оттенок. – Нормальным людям это не нужно. Женщина должна быть скромной. Здесь тебе не Валентино и не Версаче. А что размер большой, так это же не маленький. Ушьешь. Ты что, безрукая? Вон, – он показал на другую сторону улицы, – тебе помогут.

Поняв, что продать ничего не удастся, хозяин потерял интерес к Лизе и, бурча что-то на родном языке, убрал свой товар. Чтобы поставить точку в этом деле и показать, что торг окончен, он снова водрузил свою тучную фигуру вместе с ногами на прилавок у входной двери. Лиза попрощалась с ним и перешла на другую сторону улицы, где прямо на тротуаре стояли швейные машинки «Зингер», и ручные, и ножные – с ажурной станиной и круглым колесом привода. Несколько мужчин неустанно строчили, подгоняли одежду и ловко, без наметки вшивали молнии. Она разглядывала антикварные машинки, когда к ней подошла полная женщина в сари и, схватив ее за руку, куда-то потянула за собой, приговаривая:

– Он давно уже ждет, я сейчас тебя приведу. Ты не пожалеешь. И совсем недорого.

– Кто? – спросила Лиза.

– Это же первый класс, это просто шик. Да ты меня благодарить будешь. Их знают во всех отелях.

Тетка тараторила без умолку, не отпуская Лизину руку и заполняя пустоты между английскими словами речью на своем языке. «Главное, ничего не нюхать, не вдыхать и не пить», – вспомнила Лиза наставления Геныча. Они свернули за угол, быстро пробежали небольшой переулок, где расположилось несколько маленьких магазинчиков, и, когда свернули еще раз, похитительница протиснула Лизу в дверь двухэтажного дома, которую им распахнул стоящий снаружи страж в тюрбане.

Это было пошивочное ателье с приличным выбором легких и шерстяных тканей, здесь шили элегантные костюмы. Незнакомка, получив свой процент от хозяина, быстро исчезла, а к Лизе подбежали два портных и без ее разрешения стали примерять разные ткани.

– Вам костюм из шерсти или из легкой ткани? – спросил первый.

– Ах, конечно, легкий, однобортный, – сказал второй.

Они ловко орудовали сантиметром, и уже сняли основные мерки с остолбеневшей Лизы. Самое ужасное, что в таких ситуациях человек чувствует себя как бы обязанным, и неловко отклонить все старания людей, которые так хотят тебе угодить. Но она все-таки собралась с мыслями и сжалась в кулак.

– Нет, – твердо сказала Лиза, – мне не надо костюма.

Высвободившись из рук портных, она выскочила на улицу и понеслась с вытаращенными глазами, припоминания переулки, которые ее сюда привели, и ища проход на широкую улицу Козуэй, где всегда можно было поймать такси. За углом, на небольшой улочке, она обо что-то споткнулась, но не упала, потому что кто-то схватил ее за руку и поддержал. Это был молодой индус, что-то бормоча себе под нос, он повел ее к табуретке, которая стояла у дома, там, где ступеньки уходили вниз, в полуподвальное помещение. Лиза на миг остановилась, чтобы присесть, а потом, сама не понимая как, спустилась вместе с ним вниз и оказалась в маленькой ювелирной лавке. Теперь представление давал этот индус. Он вытаскивал коробки с серебряными украшениями и расставлял их вокруг нее на прилавках и даже на полу. Лиза оставалась безучастной. Тогда он поднял руки к небу и истошно завопил:

– О Аллах! Как мне не везет! Я сегодня ничего не продал, и если вы, мэм, ничего у меня не купите, я повешусь, я заколю себя. Я не буду жить!

Он снова и снова воздевал руки к Небу и периодически бросался на колени. Лиза сопротивлялась, но не долго, понимая, что сбежать из этого подвала у нее шансов еще меньше, чем от портных.

– Ну ладно, – произнесла она, сжавшись от испуга, – вон то кольцо, с маленьким изумрудом.

И хотя кольцо влезало ей только на мизинец, его приобретение было единственным шансом вырваться от этого психа. Она быстро расплатилась, и пока он не успел опомниться, спотыкаясь на трех ступеньках, ведущих наверх, выскочила на свободу и кинулась искать такси.

Знакомство с семьей

Наряд был куплен накануне отъезда, в пятницу. А в субботу Лиза проснулась рано и собрала в дорогу небольшую сумку с самыми необходимыми вещами, на всякий случай прихватила зубную щетку. Она долго стояла у зеркала, сушила волосы, красила глаза и подгоняла с помощью булавок свой наряд по фигуре. Вихан должен был подъехать на такси. Когда он позвонил, она еще раз взглянула в зеркало, сняла янтарные серьги и вдела в уши бирюзовые. Последний штрих неяркой помадой, и в путь навстречу судьбе или, вернее сказать, в рекогносцировку.

Вихан вышел из машины и ждал ее около отеля. Когда привратник Рао открыл ей дверь, Лиза помахала своему возлюбленному рукой, но он замешкался, не узнав ее сразу. Потом словно остолбенел – удивлению его не было предела. Лиза даже испугалась, не переборщила ли она. Она шла, ровно держа спину и ступая небольшими шагами. На ней было надето синее сари из шелкового муслина, кофта чоли была сшита из бледно-розового цветастого шифона; рисунок топа в миниатюре повторялся на бордюре сари, а конец полотна из прозрачного шифона, который здесь называют паллу, элегантно прикрывал только что уложенные волосы.

Вихан потерял дар речи, усаживая Лизу в такси, он первый раз видел ее в сари, и белокурая индианка ему очень нравилась. Лиза загадочно улыбалась. Что там будет дальше неясно, но, по крайней мере, в данный момент она победила.

Они прилетели в Нью-Дели в одиннадцатом часу, у выхода их встречал старый слуга Кумар. Не прошло и часа, как они уже въезжали в Гургаон по автомагистрали вместе с огромным количеством транспорта, который ехал не по полосам, а впритирку, все в одной куче – и шикарные автомобили, и трехколесные тук-туки. Современный город с небоскребами, интенсивным плохо организованным движением и грязными улицами промелькнул в окне автомобиля, и машина свернула с автострады на узкую дорогу. Сначала показались лачуги, а потом за заборами появились коттеджи. Наконец, старенькая Тойота въехала в ворота одного из домов и остановилась. Лиза аккуратно, придерживая сари, вышла из машины, здесь за высоким забором был просто рай – к дому вела аллея, обсаженная тамариндами, палисадник изобиловал цветущими растениями и кустарниками, а в центре лужайки красовалось дерево, усыпанное ярко красными цветами. В руке Лиза несла пакет с подарками – это был цветной альбом с видами Санкт-Петербурга и деревянные ложки с хохломской росписью.

На веранде дома появилась высокая статная женщина с полуседыми волосами, уложенными сзади в пучок и сандаловой тилакой на лбу – мать Вихана. Одета она была в довольно скромное светло-коричневое сари с голубым бордюром, в ушах серьги, небольшие, в виде кольца, усыпанного камешками. «Наверное, бриллианты», – подумала Лиза. На момент возникла неловкость, но женщина на веранде добродушно улыбнулась, и Лиза вздохнула с облегчением, она обнажила голову и перекинула через плечо свободный конец полотна сари.

Они вошли в дом, где был уже накрыт стол, рядом суетилась служанка. Присутствие хозяина в доме не ощущалось. Очевидно, на лице у Лизы появилась растерянность, потому что Вихан шепнул ей на ухо:

– Отца сегодня неожиданно вызвали на работу.