Командировка в Индию

То, что ее здесь не примут с распростертыми объятиями, было ясно изначально, но она старалась не показывать своего разочарования, наоборот – она улыбалась.

Мать Вихана была с ней вежлива, в разговорах проскальзывало любопытство. Конечно, она похвалила сари, а потом спросила, нравится ли Лизе Индия. И Лиза ответила, как положено:

– Страна очень красивая, и люди сохранили свои традиции и духовность.

На завтрак были поданы рисовые лепешки, обжаренные пончики и острый суп с овощами, приготовленный на кокосовом молоке; специально для Лизы поджарили яичницу.

– У вас большая семья? – спросила хозяйка дома.

Лизе вопрос показался двусмысленным и, может быть, с намеком на ее бывшее замужество. Что она может сказать? Одна во всем мире после смерти отца, хотя есть мать – энергичная женщина, косметолог, которая очень любит давать советы.

– В Индии у нас обычно extended family, – продолжала мать Вихана, и пояснила, – семья, объединяющая несколько поколений и всех родственников.

Как будто Лиза этого не знала. Только не похоже, чтобы эта женщина варилась в одном котле со своей родней.

– Мы тоже помогаем родственникам и ухаживаем за стариками, – непринужденно ответила Лиза, – только у нас считается, что семья большая, если много детей.

Завтрак близился к концу, за чаем с десертами Лиза успела рассказать, что окончила Санкт-Петербургский государственный университет, что работала в международных проектах, и, конечно, намекнула, что зарабатывает неплохо. Допивая чай все замолчали, и в атмосфере повисло ожидание – а что дальше?

Тогда включился Вихан.

– Я покажу гостье наш сад, – сказал он, – а потом мы отправимся в Агру.

Конечно, в Агру, он с самого начала не был уверен, что они проведут в этом доме больше, чем несколько часов. Лиза встала из-за стола сразу после матери Вихана и оглядела себя в большое старинное зеркало, висящее на стене. Сари оказалось довольно удобной одеждой – в ее фигуре появилась статность, и глядела она с достоинством, временами скромно опуская глаза, но, не склоняя головы. Ей хотелось побыть здесь дольше и посмотреть комнату Вихана, но аудиенция закончилась, и хозяйка дома поднялась по деревянной лестнице с резными перилами на второй этаж. Лиза даже не успела вручить подарки.

После обеда они улетели в Агру, где поселились в туристической гостинице и провели следующий день вместе. Поездка в Агру была прекрасной, как и сама история любви Великого падишаха Акбара и его красавицы-жены, для упокоения которой он и построил Тадж-Махал. Тут, между прочим, считается, что с Акбара, позволившего свободное вероисповедание всех религий, и началась индийская демократия.

Но вернувшись в отель в воскресенье вечером, Лиза загрустила: то ли обида, то ли злость подкатывала к горлу, сдавливала грудь и вызывала щемящее чувство жалости к себе. Вихан, хотя иногда и мечтал о том, какие красивые у них с Лизой могут быть дети, не спешил ни прояснить, ни изменить создавшуюся ситуацию. И она с раздражением думала о том, что человек, который на службе привык принимать молниеносные решения в самых сложных ситуациях, так нерешителен, полагается на эту «реку, которая приведет к морю». О чем он думает? Но, при всей своей деликатности, Вихан не позволял Лизе заглядывать в свои мысли, которые наверняка витали в трансцендентном пространстве, в представлениях о карме и сансаре, стремясь найти баланс между нравственными основами индийских религий и свободой воли, между Азией и Европой. И что удивительно, ни отец, ни мать явно не настаивали на том, чтобы он бросил Лизу, видимо, его всегда сопровождали какие-то женщины. А может, посланником семьи был Сагми, который упорно пытался разлучить Лизу с Виханом?

Время течет по-индийски

Вихан опять ушел в море, и в Лизиной викторианской комнате повисла невидимая паутина запустения. Ужин в отеле накрывали поздно, и, чтобы скоротать вечера, по дороге с работы Лиза выбирала длинные маршруты. Спешить было некуда, плавать она ходила редко, купаться с женщинами, полоскающими в бассейне свои буркини и хиджабы, было противно. В понедельник после работы она прогуливалась в районе Форта. С наступлением муссонов народу на балюстраде стало совсем мало, к тому же недавно прошел ливень, и в огромных лужах, как в озере, отражались прекрасные Ворота из желтого базальта. Над проходами в массивных боковых башнях были решетчатые окна с каменными экранами, вырезанными в технике джали, как в Тадж-Махале. Только теперь она смогла рассмотреть помещения внутри опорных стен – огромные, с витражами на окнах, выходящих в сторону моря, и красивым каменным полом. Здесь оказывали почести британским губернаторам и знаменитым англичанам, прибывающим в Индию. Правда, недолго.

Она уже повернула к дому, когда ее вдруг окликнули.

– Нас с вами судьба все время сводит.

Да, это был англичанин Стив; он прогуливался вразвалочку, руки в карманы, наверное, некоторое время наблюдал за ней.

– Я удивляюсь, какой маленький город, – ответила Лиза.

Сразу пришла на память статейка во вчерашнем «Бомбей Таймс», подписанная инициалами S.W. Там говорилось о женщине из богатой семьи, которая, возвращаясь на своем автомобиле с закрытой вечеринки, где, по словам свидетеля, происходил психоделический сеанс, попала в аварию и была доставлена в больницу в тяжелом состоянии. Далее шли намеки на то, что молодежь из высшего общества курит марихуану, уподобляясь актерам Болливуда, где каждый второй либо что-то курит, либо что-то нюхает.

– С работы идете? – поинтересовался Стив.

– Просто гуляю.

– Техобслуживание еще не закончено? – спросил Стив как ни в чем не бывало и, невзирая на ее удивление, продолжил, – мы же знаем, сколько кораблей и какие. Ведь корабли загрязняют экологию. Мне говорили, что матросы и топливо, и краску льют в воду. Посмотрите, вода мертвая, в ней даже микробы не живут.

Лиза пыталась от него избавиться, но он был навязчив: опять приглашал ее на остров Элефанта на кораблике, который отходил от соседнего причала, и сказал, что обязательно ей позвонит.

– А то уедете, так и не побывав на этом замечательном острове, – говорил он.

– А вдруг останусь, – ерничала Лиза.

– Шутите? – засмеялся Стив. – Времена для белых женщин в Бомбее прошли, собственно, как и для белых сахибов.

– Но вы же сюда возвращаетесь.

– Я другое дело, я по работе, – самоуверенно заявил Стив и добавил, – забочусь об экологии.

– Сегодня я не составлю вам компании, – сказала Лиза строго, – у меня совершенно нет времени. Прощайте.

Она не могла понять, что ему надо. Он просто ухаживает за ней или хочет скомпрометировать? Ведь она не имеет права рассказывать о работе. Жаль, что не спросила, зачем эколог Стив пишет в местную газету статьи о всяких происшествиях.

Но на самом деле Лиза никуда не спешила. Когда она вернулась в отель, как раз накрывали ужин. После ужина она включила компьютер и открыла почту, которую давно не просматривала. Сначала письмо от переводчицы Нины, которая теперь жила в соседнем штате Раджастан. Из пяти девчонок, которые вышли замуж за индийцев, только Нина с первого корабля осталась в Индии, остальные уехали с мужьями в другие страны. Нина жила в провинциальном городке в большом семейном доме и не жаловалась на жизнь. Она писала Лизе, что в браке счастлива, но к новым родственникам пришлось привыкать, проявив чисто индийское терпение. В семье мужа все ее зовут Кумар, потому что, когда она родила сына, ее сначала стали называть мать Кумара, а потом между делом сократили до Кумар.

Все любовные истории переводчиц Лизе были известны, девчонки ничего не скрывали; их отношения развивались стремительно, и еще в России было понятно, что они кончатся свадьбой. Правда, никто из женихов не имел звания выше младшего лейтенанта и не происходил из семейства браминов.

Знала она и двух русских женщин, которым повезло после развода во второй раз выйти замуж – за индийцев. Одна из них жила в престижном районе, довольная своей судьбой, только вот долго привыкала к тому, что слуги обычно ночуют на кухне под столом. А вторая, избавившись в России от мужа грубияна и пьяницы, тоже радовалась жизни, несмотря на то, что ее индийская свекровь придумывала разные изощренные способы, чтобы отравить ей жизнь. Обе девчонки красотой не блистали и происходили из российской глубинки, где им наверняка бы досталась более тяжелая доля. Всякие мелочи, типа свекрови-стервы, не так уж и важны, когда муж тебя любит и уважает.

Женское счастье – это такая сложная субстанция, уравнение из теории вероятностей со многими неизвестными, за решение которого наверняка полается Нобелевская премия. Счастливая женщина отличается от не счастливой иногда только тем, что она себя таковой считает. А в Индии, где разводы не приняты, тем более никого не волнует, что счастье часто достигается через обиды и самоотдачу до жертвенности – у них ведь религия такая.

В понедельник на стенде появилась очередная башня орудия. Рядом возились рабочие, большей частью новые, которых Лиза не знала. Производственный цикл повторялся, и это наводило тоску – конвейер, он и в Индии конвейер. Наверху, в каптерке Томилин тоже был раздражен, он все время звонил на родной завод и что-то выяснял, а Рома, который со дня на день собирался уезжать, писал отчет о том, сколько качественного металла ушло на изготовление запоротых деталей. И где сейчас взять нужные заготовки? Поддавшись общему настроению, загрустил даже Суреш.

Но индийская реальность, как тропический муссон, непредсказуема и внезапна.

– Лиза, – крикнул сверху Роман, – Прабхата сюда, будем считать, сколько он деталей запорол. Пусть тащит все, что у него осталось.

Лиза послала Суреша за Прабхатом, и через полчаса они явились вместе. Подошел бригадир Гриша – в индийской курте-косоворотке с лепестками клевера на белом фоне. Они разложили все принесенные детали на столе, покрытом газетами. Вдруг Гриша изменился в лице и уставился на рамку размером с тетрадь, изготовленную из металлического уголка, взял ее и покрутил в руках. Слова застряли у него в горле, подошел Роман и тоже вытаращил глаза, вынул из кармана телефон и позвонил кэптену, потом дал трубку Лизе.

– Скажи ему, пусть срочно идет, будем разбирать это безобразие на месте.

Через пять минут красавец кэптен был уже на участке. Ему предъявили рамку. Он элегантно повесил ее на указательный палец – на его лице выразилось недоумение, а уголки тонко очерченных губ приподнялись в добродушной улыбке.

– Это что? – набросился на него Роман.

– А что это? – удивленно переспросил кэптен.

Парочка крепких слов еле слышно слетела с губ пацифиста Гриши.

– Это фиг знает что! – сказал Роман, дрожа от негодования, – кусок дерьма.

Теперь рамка раскачивалась на его указательном пальце. Лиза всмотрелась в мелькающий перед глазами предмет: на каждой стороне стальной рамки было вставлено по две-три небольших желтых заплатки (паяли и варили медным сплавом), они были отполированы и блестели, как инкрустированное золото.

– Это печворк в металле, красиво, – сказала Лиза, обводя глазами присутствующих.

Она еле сдерживала смех, глядя на растерянных мужиков. По дороге с работы в районе Кала Гхода часто проводились открытые выставки, и недавно она целую неделю ходила мимо скульптур, сделанных из металлических деталей. Один только лев с гривой из разных велосипедных цепей чего стоил. Индусы большие умельцы в этом деле.