Рашен

– Ну так вы больше людей расстреливайте, отправляйте на опыты, высылайте в Сибирейскую тайгу. Глядишь, такими темпами лет через двадцать вообще никого в вашем бедламе не останется.

– Не будем впадать в крайности. Да, система ошибается, но не часто. Пересмотров по делам осужденных единицы. Процент судебной ошибки минимален.

– Это вы им расскажите, – обвел я рукой вагон. – Посмешите публику философией элит.

– Прошу вас, тише! – взмолился пухляш, видя, что соседи стали невольно прислушиваться к нашей беседе.

Но было поздно, нас все-таки услышали. С верхней полки ловко спрыгнул на пол и подсел к нам брюнет с мощным торсом и развитой мускулатурой. «Спортсмен, не иначе», – подумал я про себя.

– Как ты там сказал, любезный: людей вам не хватает? – без прелюдий вклинился он в беседу. – А чего вам еще не хватает? Может быть, совести или мозгов? Это ты у себя на моральных тренингах можешь подчиненным мозги пудрить, но не здесь.

Известно ли вам, Дмитрий, что сегодня почти все знаковые руководящие посты в Русии занимают чистокровные или этнические немцы, будь то добывающие компании или крупнейшие банки? Также немчурой заняты и немало кресел в политическом руководстве страны.

Война закончилась восемьдесят лет тому назад, Германская империя пала и превратилась в прах, но мы продолжаем выплачивать дань «великим завоевателям». Нефть, газ, лес и уголь в круглосуточном режиме вывозятся из страны на Запад…

– Ну и что? – перебил его пухляш. – Не вижу в этом ничего плохого. Сырье реализуется по вполне себе рыночным ценам. Деньги от выручки наполняют бюджет страны. С экспорта кормятся бюджетники и пенсионеры, и даже вы – человеки.

– Прямо-таки обожрались от ваших щедрот… Ты мне лучше расскажи, толстая твоя морда, почему от продажи достояния страны кто-то получает миллиарды, а простые люди – копейки, и вынуждены экономить на самом элементарном?

– Не надо передергивать! – взвизгнул бывший управленец. – Я знаком со статистикой. Средние зарплаты и пенсии по стране весьма приличные. На них можно не только жить, но и отдыхать, ездить на море например.

– Если только на Белое, – перебил его другой осужденный – высоченный детина, которого я заприметил еще на вокзале. Очень уж он выделялся на фоне других.

Еще бы немного – и случилась потасовка. Скорее всего, бывшего функционера хорошенько отлупили бы, а может, и придушили. Гнев человеческий в подобных условиях не знает жалости. Пижона спасла пронзительная сирена, потом вторая и, наконец, третья. В теплушке начался переполох. Благо, к двери я был ближе, поэтому избежал синяков и выяснения отношений. Лишь на бегу уловил, как кого-то нерасторопного обложили трехэтажным матом, да влепили пару тумаков.

Выскочил на перрон и пулей влетел в раскрытые двери электрички. Задницей буквально впился в деревянное сиденье у окна. Вагон стремительно наполнялся. Демонстрация строгости закона и неотвратимости наказания была убедительной – судьбу несчастной женщины повторить никто не пожелал. И это даже несмотря на то, что многие зэки, как я понял из обрывков фраз, были осуждены на длительные каторжные сроки: десять, пятнадцать, двадцать пять лет пребывания в Сибирейской тайге. Страх перед возможной скорой смертью пересилил даже обреченность.

Рядом уселся сгорбленный старичок в рваном плаще и сильно стоптанных ботинках, какой-то прыщавый юнец и уже знакомый пухляш. Судя по разбитому носу, кто-то из пролетариев все-таки успел отоварить демагога. Как мне показалось, он весьма обрадовался, что именно я стал его соседом на ближайшие сутки, а может, и больше. Не имея понятия, далеко ли находится эта чертова Сибирейская тайга, я не мог оценить степень его прозорливости.

Офицер пересчитал нас по головам, сверился со списками, потом подошел к двери и прокричал стоящим на перроне: «Полон корзина, запирать нас!»

Фашисты, проверяющие другие вагоны, вторили ему. Двери закрылись, и электричка, протяжно свистнув, устремилась вперед, унося меня в полную неизвестность.

Глава 7. Вагончик тронется, перрон останется…

– Вы любите играть в карты или в кости, молодой человек? – неожиданно поинтересовался старичок, как только электричка покинула пределы вокзала и огромные железные ворота своим лязгом возвестили о начале моего тюремного срока.

Занять себя было совершенно нечем, спать не хотелось, да и сделать это на жестких скамейках было бы проблематично, поэтому я решил поддержать беседу.

– Ну так, под настроение.

– А на деньги? – лукаво улыбнулся собеседник.

– Нет уж, увольте! – отмахнулся я. – Тратиться на проекты, где многое зависит от случайности – это бред и утопия. Я насмотрелся на людей, проигравших в казино не только свои деньги, но и здоровье, честь и даже душу.

– Вот вам и ответ по поводу счастливчиков, обласканных судьбой и теплого места под солнцем…

– Вообще-то я вас ни о чем не спрашивал. Тем не менее, вы точно обрисовали вопрос, которым задаются девяносто процентов населения Земли: «Отчего одни люди более успешные, чем другие? Почему одни работают не покладая рук, берегут каждую копейку, отказывая себе в маленьких житейских радостях. Но при этом не продвигаются по карьерной и финансовой лестнице. К другим же, словно к магниту, липнут почести, должности, связи, деньги!»

– Я посвятил долгие годы изучению этого вопроса. И вот к какому выводу пришел, – немного помолчав, ответил старик.

– Так уж получается, что наиболее успешными в нашем мире становятся люди зависимые. Рабы алкоголя, наркотиков, секса, азартных игр, власти. Ради достижения краткосрочного гормонального всплеска они готовы положить на плаху друзей и родных. Мгновенно отказаться от казавшихся еще вчера незыблемыми постулатов и принципов. Предать Родину, себя, душу в конце концов. И всё ради того, чтобы хоть на мгновение успокоить пылающее от порока нутро.

Большинство гениев и просто лидеров в любой сфере – от искусства до финансов и управления государством – порочны с рождения. И сколько бы они ни убегали и ни скрывались от своих демонов, все попытки тщетны. Просто одним это надоедает раньше и они вступают в нервный бой с пороком, как правило, действуя по принципу «клин клином вышибают». И вышибают себя из этой жизни годам к тридцати-сорока.

Другие же пытаются договориться с демонами, периодически потакая им, робко надеясь на то, что черти будут не слишком суровы. Но рогатые ненасытны. Они станут «пить» человека до самой его смерти и лишь затем переключатся на новую жертву.

– Вы сказали, что такие люди порочны с рождения? Выходит, вины их нет в том, что они пьяницы, наркоманы, сексоголики или фанатики, жаждущие денег и власти любой ценой?

– Наедине с собой они могут быть кем угодно и делать со своей душой и телом все, что в голову взбредет. И это не будет грехом, ибо их жизнь принадлежит только им. Но когда, потакая порокам, они вовлекают в дьявольский хоровод других людей, тогда и включается тумблер с надписью «Грех».

– Это вполне естественно. Пожалуй, только Робинзон Крузо мог творить все что угодно, не мешая окружающим, которых на острове попросту не было. А как быть нам, живущим в больших городах и домах-муравейниках? – вступил в беседу чиновник.

– А кто построил эти города-мутанты и безумные коробки, именуемые жилищем? Боги, сказочные гномы или же люди? Молодой человек, на протяжении всего своего существования человечество само, делаю на этом особый акцент – САМО, создавало такие условия, при которых спокойная размеренная жизнь становилась все более немодным продуктом. В итоге в двадцать первом веке мы имеем всё, но и утратили очень многое.

Изобрели скоростные машины для покорения пространства и времени – в итоге стоим в многочасовых пробках. Победили голод, но убили природу и забыли про натуральные продукты. Научились укрощать многие заболевания, но при этом породили полчища неизлечимых химер. Я могу и дальше перечислять заслуги человечества на пути к собственному уничтожению, но, думаю, вы и без меня в курсе того, что происходит на планете.

– А вы предлагаете остановить прогресс, переобуться в лапти и уйти в леса? – с улыбкой спросил я старика.

– В первую очередь, я предлагаю не впадать в крайности. И помимо лаптей существует много прекрасной обуви, изготовление которой не будет наносить природе серьезного вреда. А во-вторых, по очереди, но никак не по важности, призываю перестать «жрать в три горла» и осознать, что к савану карманов не пришьешь. Но зависимым гениям этого не понять, им всегда всего мало. Мало секса, мало денег, мало власти, мало боли… Поэтому ради их прихотей наша Земля-матушка уже больше пяти тысяч лет утопает в войнах и страданиях. И конца этому не видно.

– Не мы такие – жизнь такая, – подытожил чиновник.

– Точнее и не скажешь. Не в силах человека бороться с собственной природой. Родился уродом – будь уродом! – внезапно включился в беседу прыщавый паренек и истерически заржал.

Однако удар дубинкой по затылку быстро привел его в чувство. Он мгновенно замолчал и снова уставился в окно, равнодушно рассматривая пробегающие за окном пейзажи.

– Может быть, стоит обратиться к религии, которая учит, что жизнь – это постоянная борьба человека с внутренними демонами? Сначала измени себя, тогда и мир станет лучше, – робко предположил я.

– Так работает только с глистами. Их и извести довольно просто, и жизнь без паразитов легка и прекрасна, – засмеялся партийный функционер. – Вам же только сейчас этот старый теоретик объяснил, что все мы порочны с рождения. Это как цвет глаз или чувство юмора. С каким родились, с тем и помрёте!

– Вот об этом я и толкую, юноша, – грустно вымолвил старик. – Посмотрите на эту откормленную рожу, просто харю в дорогих нарядах. Мои философствования для него – это «белый шум», из которого он выцепил только то, что оправдывало бы его грехопадение.

– Говорите да не заговаривайтесь, старый болван, – гордо вздернул подбородок пухляш. – Я достойный член общества, не в пример вам, никчемным паразитам на теле Русии. Здесь оказался по чистой случайности, нелепой ошибке. И мой приговор – три года облегченной ссылки в Сибирейской тайге – тому лишнее подтверждение.

– Ты сначала их проживи! – донеслось громким эхом с другого конца вагона.

Толстяк мгновенно заткнулся и медленно повернул голову в сторону источника возгласа. На него – с улыбкой людоеда, почуявшего свежую кровь, – смотрел сидящий через три ряда от нас амбал из отстойного вагона.

– Ну что, уважаемый, теперь понимаете? – похлопал чиновника по коленке старичок. – Если вы сами не сможете укротить своих демонов, всегда найдется тот, кто сделает это за вас. А когда этот верзила будет вас убивать с особой жестокостью, можете поплакаться, что вы такой с рождения. Может, тогда он не станет сильно мучить вас перед смертью.

– Три года – это шикарно! Мне вот тридцать лет впаяли, – с завистью произнес я.

– Позвольте полюбопытствовать, за что такой симпатичный молодой человек был осужден на такой некрасивый срок? – спросил философ.

– Сущий пустяк, – отмахнулся я. – Назвал фашистских выродков фашистскими выродками.

В вагоне воцарилась тишина. Внутренне я был готов к такому эффекту и тому, что последует за ним. Но мне было уже все равно. Я знал, что из путешествия по Сибирейской тайги живым не выберусь. Как, похоже, и из этого бредового мира.