Рашен

Солдаты не замедлили отреагировать на прозвучавшее кощунство. Подбежали к нам и скинули со скамейки моих соседей. Потом один обхватил меня за горло и, как капусту с грядки, сорвал с насиженного места. Второй со всей силы коленом заехал в солнечное сплетение. Я выпал из реальности…

***

Не знал, что во время отключки из-за болевого шока тоже могут быть сновидения, причем цветные. В этот раз меня пригласили на какое-то праздничное мероприятие – то ли званый ужин, то ли церемонию вручения государственных наград. Действо происходило в квартире в доме сталинской эпохи. Небольшая прихожая, длинный коридор и – бац! Похоже, что «русиянская» реальность успела наложить отпечаток даже на мое подсознание.

Когда меня провели в гостиную, я, мягко говоря, охренел. Вы бы, наверное, тоже были в шоке от комнаты в триста-четыреста квадратных метров и потолками метров под двенадцать. Множество огромных окон располагались в аккурат под потолком, который был затянут убогими панелями из когда-то белого пластика. Мебели в «комнате» почти не было, не считая большого стола, обитого зеленым сукном. С десяток разодетых в вечерние платья женщин и мужчин в смокингах, сновали без дела с наполненными бокалами.

За столом сидели криминальные авторитеты, сплошь в наколках и с крупными золотыми перстнями. Увидев меня, они сразу же, без церемоний, почти насильно, усадили за стол. Оправдания, что я не хочу и не умею играть, оставили без внимания. Тут же передо мной появилась пухлая пачка банкнот – английских фунтов стерлингов, как я успел заметить. Во что играли, я даже не вникал. В голове молотком била единственная мысль: «Не садись играть за один стол с шулерами!»

Солидные мужчины резались, не за страх, а на совесть. Мне стало совсем уж не по себе, и за игрой я не следил. Вскоре раздались одобрительные возгласы. Какой-то верзила вручил несколько маленьких светодиодов зеленого и желтого цвета.

– Это твои фишки – смотри сразу все не просри! – похлопал он меня по плечу под одобрительные возгласы соседей.

– Господи, помоги отсюда выбраться, – взмолился я и закрыл глаза.

– А ты парень не промах! – заорали мне в ухо.

Я открыл глаза и увидел, что мне вручают одноразовую пластиковую тарелку, доверху наполненную желтыми и белыми монетами времен СССР.

– Держи, заработал. Верно говорят – новичкам везет! – прохрипел криминальный авторитет, сидящий напротив. Досмотреть сон мне, как обычно, не дали…

***

Дмитрий, очнись! – бубнили над ухом и трясли меня за плечи.

– Сильно вас приложили, молодой человек. Пожалуйста, постарайтесь держать язык за зубами, по крайней мере пока мы находимся с вами в одном поезде.

Надо мной склонилось лицо пухляша с просящим выражением. Я полулежал на жесткой скамейке, прислонившись головой к холодному стеклу. Соседи учтиво потеснились, освободив для меня дополнительное пространство.

– Теперь я понимаю, почему вам впаяли такой суровый срок, – покачал головой старик. – Это они еще с вами мягко обошлись. В моей молодости одно только произнесение запретного слова на «ф» каралось немедленной смертной казнью. Помню, как участковый застрелил нашего соседа, бывшего фронтовика. Тому никак не удавалось встроиться в новый порядок, и он то и дело позволял себе высказать лишнее. Мы его жалели и не доносили. Но когда участковый пришел к нам с очередной лекцией на тему «Освобождение Русии – можем повторить» и стал поносить всех, кто сражался против германцев, сосед не выдержал. Врезал правду-матку, пока пуля не вынесла ему мозги. Мать потом долго ругалась, отмывая от крови кухонную мебель.

– Дураком родился, дураком и помрешь. Гы, гы, гы… – заржал паренек, сидящий напротив. И снова резиновый аргумент успокоил убогого. Молодой человек уткнулся взглядом в окно и затих.

– Что это с ним? Почему он то все время молчит, то ляпнет какую-нибудь ересь, и потом сам же ржет как сивый мерин?

– Не обращайте внимания. Это очередная жертва экспериментов в системе образования и воспитания подрастающего поколения.

– Что-то об этом я уже слышал, – припомнил я разговор с лифтером-лилипутом.

– Слышали? Ну вот, а теперь видите. И это еще довольно легкий случай. Потерянное поколение, потерянный народ, потерянная страна, – вздохнул старик.

– Ничего не потерянное! – зашипел чиновник. – А что прикажете с ними делать? Это раньше идеологическая машина работала как часы. Люди верили всему, что говорили по радио и писали в газетах. Были добрее и доверчивее, особенно после войны. А потом, под влиянием западной «порочной кислоты», стали разлагаться. Нынешнее поколение вообще не имеет понятия, что такое честь, долг, готовность жертвовать собой ради спасения Родины.

– Может быть, уже хватит жертвовать? Война давно закончилась, а вы все бросаете новые трупы на амбразуры вашего цинизма и мракобесия, – парировал философ.

– Как это не жертвовать – вы в своем уме? Да на этом держится вся наша государственная машина. Сегодня один откажется погибать за Родину, завтра другой. А через год, глядишь, и забудут про героическое прошлое предков.

– То есть вы предлагаете во имя сохранения памяти прошлого жертвовать настоящим? – потребовал я уточнения.

– Снова вы передергиваете! – пискнул толстяк. – Есть вещи, которые нельзя обсуждать: такие как религия, патриотизм, жертвенность. Они просто есть – и все, примите как должное. Вы же не разводите дискуссию на тему «Почему у меня две руки? Нужны ли мне две руки и десять пальцев?» Нет, просто пользуетесь тем, что вам дано. Так и здесь. Готовность умереть за Родину – это дар свыше. И не нам с вами подвергать его сомнению!

– Ну вы загнули, уважаемый, – удивился философ. – Что же тогда сами сидите здесь, упитанный и нарядный, словно витрина в магазине дорогой одежды? Идите и жертвуйте. Убейтесь уже, в конце концов. И коллеги ваши пускай устроят групповой подвиг с какой-нибудь высокой скалы. Глядишь, может, и на Русии станет легче жить.

– Наша работа – это уже подвиг, – вздохнул пухляш. – Думаете, легко каждый день выслушивать бредни людей, которые ни хрена не понимают в управлении государством и в функционировании тончайшего инструмента идеологии и пропаганды?

– Его уже не переубедить: случай, не поддающийся лечению, – махнул рукой философ. – Нам бы молодое поколение спасти. Пока не стали такими же напыщенными ослами.

– Молодой человек! – дернул паренька за рукав мужчина.

– Да, да, я вас слушаю, – заморгал тот, возвращаясь в реальность из параллельной Вселенной.

– Скажите, пожалуйста, много ли книг вы прочитали?

– Конечно! – заулыбался юноша. – Я прочитал все книги, которые входили в обязательную школьную и институтскую программы. Кроме этого, попросил дополнительную нагрузку и осилил еще штук тридцать учебников и словарей.

– Какой вы, однако, молодец, – похвалил его философ. – И что же вы вынесли для себя, впитав миллионы букв и тысячи слов?

– Я не впитывал, я учил. Учил хорошо, многое наизусть. Поэтому прекрасно сдал экзамены, поступил в престижный университет. Окончил его с отличием и даже собирался писать диссертацию.

– На какую тему? – подключился я к беседе.

– Это моя гордость. Я долго думал, анализировал, выбирал, сравнивал. И остановился на теме «Особый статус русиянского народа как скрепляющий механизм народного самосознания».

– Чего скрепляющего? – не уловил я суть.

– Народного самосознания. На ряде исторических примеров я показал, что мы, русияне, обладаем особым земным статусом (исторической ролью), позволяющим нам на протяжении многих веков оставаться могучим и непобежденным народом!

– Так вас же победили? В 1941 году, если не ошибаюсь? – опешил я.

– Не победили, а освободили, – поправил меня собеседник. На протяжении всей истории Русию никто никогда не побеждал. Были кратковременные периоды иноземного ига, но они не повлияли на самосознание русиянского человека. И все, повторюсь, благодаря особому статусу.

– И кто же нас им наделил, по вашему мнению?

– Не знаю, я так глубоко не копал. Да мне это и неинтересно, – пояснил паренек. – Мне достаточно того, что я, как русиянский человек, им обладаю.

– Вот видите, какое прекрасное поколение мы воспитали! – просиял партийный функционер. – И умный, и начитанный, и даже про наш особый русиянский статус знает. А вы все ноете, – ткнул он пальцем в сторону философа.

– Вам лишь бы очернить, обосрать наши победы и заслуги!

– Ага, обосрать, срать, враги, кругом враги, гы-гы-гы! – неожиданно начался очередной припадок.

Солдат, дубинка, грустный безвольный взгляд в окно…

– Бедный мальчик, – вздохнул старик. – Ему лечиться надо, а не пять лет прозябать в Сибирейской тайге, общаясь с уголовниками.

– Что же он натворил? – поинтересовался я.

– Убил отца, который посмел усомниться в теории «особого статуса». А потом расчленил и показывал связанным матери и младшей сестре, что в кишках его папеньки что-то такое есть…