Всего лишь одна история

Начались тихие перешептывания. Голос справа от Лэсли снова начал возмущаться положением дел в стране, так что парень чуть было не пропустил следующие слова Капитана.

– Естественно, полиция не собирается никого обвинять голословно, и вам не стоит опасаться за свои жизнь и свободу. Наоборот, мы надеемся на сотрудничество и понимание со стороны честного рабочего народа, ведь произошедшая трагедия касается всех нас. Поэтому начнем с простого: пожалуйста, если кому-то что-то известно, если хоть кто-то видел нечто подозрительное, любое отклонение от обычного режима, поднимите руку. В этом нет ничего страшного. Я лично буду чрезвычайно признателен.

Никакой реакции. Как мог оценить Лэсли, Капитана слишком сильно боялись. Штольцу и самому было страшно: когда он было поднял руку, Честер как раз посмотрел в его сторону, и Лэсли, мгновенно взмокнув, сделал вид, что поправляет кепку. Ну, в самом деле. Вряд ли под «подозрительным» Капитан имел в виду то, о чем вздумал сказать ему Лэсли. Мелочи, на самом деле. Чего беспокоить такого человека.

– Хорошо, – подвел итог Честер и всем в столовой стало неловко, будто каждый подвел капитана лично. – Тогда мы займемся осмотром помещений, пока, если же кто-то о чем-то вспомнит, сообщите немедленно. Приятного всем отдыха.

Какой уж тут теперь отдых.

Оглушенный всплеском адреналина, Лэсли, так и не доев свой обед, направился в сторону выхода. Как только Капитан скрылся за дверью, все вокруг резко разразились догадками и горячими речами, но Лэсли было не до них. Может, стоило сказать Честеру?..

Все началось примерно месяц назад.

Лэсли Штольц, достаточно посредственный шлифовщик металлов, как обычно закрывал смену последним. Не потому, что он слишком сильно любил свою работу, а потому, что ни черта не успевал, и приходилось задерживаться после гудка. В этот раз заказ был особенно большим, так что, когда Лэсли уложил последний кусок на весы, завод уже два часа как стоял пустым. Штольц вздохнул – тяжело быть раздолбаем. Или от начальства получишь, или от жены. Жена у него хорошая. Крепкая такая. С тяжелым кулаком.

Лэсли уже собрался уходить, когда заметил, что на панели управления горит красная кнопка. Где-то открыта дверь, которая открытой в такое время быть не должна. В начале Штольц подумал, что это он что-то забыл сделать, но нет, проблема не в его отделе. обственно говоря, раз это не его отдел, то и дело не его. Мало ли кто там чем занимается? Странно, конечно. Но пути начальства неисповедимы, – решил Штольц и отправился домой

получать подзатыльник от жены.

В другой раз, когда Лэсли перевозил готовый материал на склад, он заметил, что место, куда он обычно все сгружал, уже кто-то занял. Причем непонятными мешками с неизвестной маркировкой. Нет, ему, конечно, не жалко, но неужели нельзя подумать о других? Он здесь не первый год работает, уже все знают, что Штольц кладет именно на это место. В обязательном порядке.

Лэсли скинул все кое-как и осторожно заглянул в плохо завязанный мешок, чтобы узнать, из какого сектора беспредельщик. В мешках была руда – вот удивительно. Вся руда в таком виде должна находиться в «грязной зоне», зоне первичной обработки, а не в средней, «черной», зоне.

Примерно через неделю Лэсли стало казаться, что у него паранойя: в самом

деле, неужели он один замечает эти странные мелочи? То руда в неположенном месте, то свет горит там, где не надо, то шум на заводе по ночам. Хлопающие двери, открытый люк подвального помещения, того, что на улице, во дворе, кому оно вообще могло понадобиться? Этим подвалом не пользуются со времен… с давно. Про ночные хождения ему охранник жаловался, правда, он утверждал, что это души призраков звенят цепями, но паранойя Лэсли шептала ему, что это не призраки.

Это очень неспокойные люди, у которых дома нет жен, детей и которым не грозит сокращение зарплаты за прогулки в неположенном месте.

А потом, вдруг, все прекратилось. Резко. Даже слишком.

Прошла еще неделя, другая, и Штольц решил, что ему все показалось. Переработал, перепил, последний подзатыльник был слишком крепким. Да мало ли что это было? Не его отдел – не его дело. И вот произошел он – взрыв на «Святой Марте». Об этом судачит весь город, за каждым ужином, все строят свои теории и делятся догадками, однако, капитан полиции приходит именно к ним. Приходит и спрашивает, не видели ли они чего необычного.

Ну, тут как сказать. Подвал открыт, начальник. Непорядок. И я слышал, как дверь скрипит, которая должна быть закрыта. Да его засмеют, стоит ему только заикнуться. Вот напорись он на лужу крови или на размазанные по стенке мозги – тут можно было б заявить, что что-то пошло не так. Доказательства налицо, так сказать. Налицо, на полу и чуток по оборудованию. Но – нет. В итоге Лэсли смолчал.

Весь день на заводе продолжались проверки, с территории никого не выпускали, даже если срочно нужно было помочь больной маме. К концу дня почти все рабочие из подразделения, где работал Лэсли, оказались в большом зале, надеясь увидеть начальника завода мистера Калибана.

Калибан личность неординарная. Вы в жизни не скажете, что он начальник гигантского завода, увидев его в первый раз. Взлохмаченные донельзя волосы, криво застегнутый пиджак, вечное отсутствие галстука. И вовсе не из-за растерянности – Калибану просто все равно, как он выглядит. У него слишком много дел. Он изобретатель-экспериментатор, погруженный в свое дело с дотошным вниманием и бурей эмоций. Если у Калибана что-то не получалось, об этом узнавали все и очень быстро. Всегда на работе, всегда в своем бюро, что под боком у самого большого цеха, в механизмах и образцах металла. Удивительно, но неуправляемая модель поведения Калибана не отпугнула от него людей. Наоборот, рабочие очень уважали и любили ученого, который умудрялся в один день изобрести новый вид обработки металла, взорвать кастрюлю, поздравить сотрудников с очередным праздником, наорать на дверь и при этом не забывал руководить заводом, без сучка и задоринки. Весь механизм работал. Калибан – необходимый элемент системы, наставник, который может решить любую проблему.

Например, договориться с полицией. На это надеялись сегодня рабочие, включая Лэсли. В какой-то момент толпа расступилась: в офис к Калибану направлялся Честер. В голове Штольца мелькнула мысль все рассказать капитану хотя бы в этот раз, но он вновь промолчал. Только подошел поближе, чтобы видеть происходящее.

Честер Блю уверенно постучал в дверь.

Никто не ответил.

Честер Блю постучал увереннее – и снова тишина в ответ.

Тогда капитан резко потянул на себя дверь.

Рабочие предусмотрительно сделали шаг назад. Честер непонимающе посмотрел на толпу. Толпа отвела взгляд. Честер шагнул в проем. Железная нитка натянулась. Капитан Честер Блю позволил себе ругательство, прежде чем упасть лицом вниз. Мистер Калибан не узнал голос и выругался в ответ.

Лэсли Штольц снял головной убор.

– Позвольте уточнить, мистер Калибан. «В» или «На»? – подчеркнуто вежливо спросил Честер, потирая ушибленное колено.

– Да в корень вас, неужели это сложно – понять, что… о. О. О, Честер Блю. Я вас не узнал.

– Ничего страшного, вы не первый. Видимо, богатым буду.

– Да, может быть, не знаю. Я, конечно, дико извиняюсь, но вы сорвали мой эксперимент!

– Это не самая большая Ваша проблема, – сказал Честер и закрыл дверь.

Что происходило дальше – об этом данные разнятся. Кто-то говорит, что это была настоящая словесная дуэль, кто-то воодушевленно рассказывает про звон битой посуды, некоторые перешептываются о настоящей драке между начальником завода и капитаном полиции. Но правда куда тривиальнее: ни один рабочий не разобрал ни слова из того, о чем говорили мужчины. Единственное, в чем был уверен каждый – так это что пока Честер Блю говорил, Калибан молчал. Потом он даже позволял себе повышать голос, но, естественно, пока Честер снова не брал слово.

Из офиса мистер Калибан вышел в расстроенных чувствах.

– Все свободны, – сказал он и оглядел подчиненных. – Идите домой, я тут дальше сам разберусь.

Видимо, Калибану крепко досталось, раз у него все пуговицы оказались застегнутыми в нужном порядке.

Разговор был тяжелым, в этом Лэсли не ошибся. Но не потому, что Честер задел часть системы сигнализации и ударился лицом об пол. Калибан не мог поверить в то, что на его заводе кто-то тайком изготовлял материалы для прибора по активации кристаллов такого качества и такой направленности. А по словам Честера и судя по тому, что он показал, подобную обработку могли провести только на этом заводе.

А если нет, то везли из-за границы.

А если так – то дело пахнет провокацией, войной и другими вещами, которые будут очень сильно отвлекать от работы.

Пока ведется расследование, завод в покое точно не оставят.

Сон Лэсли Штольца в эту ночь был неспокойным: ему снились хлопанье дверей, чей-то смех за спиной и открытый люк в подвал.

На следующий день на заводе не было ни одного рабочего, который чувствовал бы себя в своей тарелке. Смолкли веселые разговоры, прекратились задержки в столовой, ведь кому захочется шутить, когда на тебя в упор смотрит полицейский? Когда тебе неуютно тебе и не смешно. А полиция была всюду, у каждой двери. Они назвали это «дополнительными мерами», но Лэсли видел все как сверхмеру. Будто завод собираются как минимум закрыть за штамповку взрывчатых устройств в гигантских количествах. Неудивительно, что как только раздался вечерний гудок, Штольц поспешил домой. Он даже предпочел получить за недоделанную работу утром, только бы не стать «подозрительным», ведь ясное дело, что если засидеться допоздна, то ты точно виновен.

В дом Лэсли почти вбежал.

– Милая, я дома, извини, что не зашел к бакалейщику…

– Лэсли Штольц?

– Капитан Честер Блю?.. – застыл Лэсли.

За обеденным столом сидел капитан полиции и с довольным видом доедал бутерброд. Позади Честера стояла жена Лэсли – Акка, удивительно красиво одетая, с невыносимо прилизанной прической. Дети Штольца сидели с другого края стола, и иначе как «шелковыми» их охарактеризовать было нельзя.

Идеальная картина, в которую, правда, не вписывался Лэсли.

– Да, это я. Ваша жена чудесно готовит.

– Ну. Да, у нее бывает ин…