Ведьма

Глава 8. Осколки

Несколько дней спустя после смерти Николая Афанасьевича на тот свет отправилась Авдотья Петровна. Она ушла быстро и тихо, уснув в своей постели и больше не проснувшись. Когда Николай Николаевич зашел в комнату матери, чтобы осведомиться о ее здоровье, то нашел уже хладный труп.

Это событие надолго выбило молодого помещика из жизненной колеи. Похоронив следом мать, он дождался, пока все сельчане отправятся на поминки, а сам упал без сил на колени перед двумя крестами и горько заплакал. Николай Николаевич в тот момент не чувствовал ничего кроме раздирающего его душу на части горя, граничившего с безумием.

Он никогда не плакал, за исключением одного лишь раза, так, как на могиле у родителей. Вспоминать прошлое, которое теперь казалось чудным видением, не было сил. Заглядывать в будущее не имело смысла. Как будто кто-то разбил его жизнь, как зеркало и осколки разлетелись в разные стороны.

Внезапно молодого помещика посетила чудовищная мысль – покончить жизнь самоубийством, избавить себя от невыносимой боли. Но и эту мысль, как будто кто-то отловил и выбросил из головы Николы. Он еще долго сидел на земле, пока кто-то не притронулся к его плечу. Это была Руслана.

Николай Николаевич невидящим взором посмотрел на девушку. Она была единственным человеком, который теперь мог удержать его на этом свете. Руслана помогла встать Николе и отвела его в дом. Она проводила молодого человека в его комнату и уложила в кровать.

Руслана извинилась перед сельчанами, сказав, что молодому хозяину нездоровится, поэтому он не сможет сейчас присутствовать на поминках.

За столом, который накрыли в столовой поместья, сидели первые поселенцы, верные и надежные друзья Авдотьи Петровны и Николая Афанасьевича. То и дело в столовую приходили сельчане, которые искренне любили хозяйку за добрый и веселый нрав, трудолюбие и верность семье и Каменке. Снова, как и несколько дней назад, старожилы села вспоминали те дни, когда они получили в распоряжение землю и начинали строить свои дома, мельницу, кузницу. Как долгое время Николай Афанасьевич и Авдотья Петровна жили в крохотной, наскоро сколоченной избе, пока строилось поместье, и наряду со всеми пахали поле, пасли скот и не чурались любой работы.

– Жалко Коленьку, – сказала, смахивая платком слезы, баба Катя. – Как же долго Дуняша ждала этого ребенка. А когда узнала, что ждет дитя, то счастью ее не было конца и края. Как же она его любила, не передать словами. Теперь остался совсем один-одинешенек. Что же теперь будет?

– Я знать не знала, что Дуня зачать не могла, – молвила баба Нюра. – Мы как с Васькой моим приехали в село, так Николе уже годик был. Дуняша никогда не жаловалась, что у нее здоровье хромало.

– Чего ей жаловаться-то! – всунулась в разговор бабка Лада. – Она же все колени отбила у икон, столько монастырей объездила, а опосля появился на свет божий Коленька. Его в честь святого Николая Чудотворца прозвали. Дуська тогда обет дала, что слова плохого не проронит, мысли дурной в голову не допустит.

– А я слыхала иную историю, – бабка Фрося, которую в селе не любили за дурной нрав и острый на словцо язык, хитро прищурила глаза. – Помнится, перед тем, как Дуне ехать в храм, к нам в село мужичок забрел. Тогда и домов-то было раз, два и обчелся. Он попросился на ночлег и Дуня ему в сарае постелила. Тепло было, никак средина лета. Хозяева его приняли радушно – накормили, дали кварту горилки, даже с собой харчи в дорогу сложили. Развязалась беседа, ну и бродяга этот обмолвился, что уже давно врачует разную хворь. Он поведал хозяевам, что встречал люд одной ногой на том свете уж стоящий. Николай Афанасьевич послушал-послушал, да и почивать отправился. А Авдотья крутилась, не могла найти себе покоя, и ночью пробралась в сарай, разбудила мужичка и поделилась горем, что уже давненько живет с мужем, а зачать не может. Тот ее послушал, покивал и предложил нехитрую сделку – мужичок ее вылечит, а та взамен и муж ейный будут добры к каждому чужаку, и никому не откажут в крове, если их попросят. Авдотья, конечно, дала согласие. Тот натопил баню и закрыл Дуню там. Что-то пошептал, поплевал, руками поводил по воздуху и на этом все кончилось. Он отправил ее спать, и вроде как сам лег, но наутро его и след простыл. Дуне этот человек дурным не показался, но чтобы загладить грех, потому что гостем ее мог быть колдун, она поспешила в храм и, как известно, скоро узнала о своем положении.

– И я помню того мужичка, – оживилась баба Катя, – такой темный, патлатый, на этого Всеволода похож, только ростом малехонький.

– Так исполнила ли его просьбу Авдотья Петровна? – спросила Людмила, которая до этого ни разу не вмешивалась в разговор.

– А то! – ответила Нюра. – Николай Афанасьевич женку поддерживал во всем. Поместье всегда было открыто для тех, кто нуждался в помощи или в крове. Только вот забор этот, поставленный кругом, что-то, да значит. Если бы ворота закрыты были, может и сейчас нечистые в поместье не пробрались. А теперь гляди, урожай испорчен, хозяева дома и вовсе сгинули.

– И я говорю, беда пришла в Каменку! – снова вставила свои пять копеек Фрося. – Че делать теперь, как зиму переживать? Рогожины, вон, быстро умчались, как от чумы, может, знали чего.

– Да, будет вам! – не выдержал бабский разговор Федор Нравов, подавленный смертью помещиков. – Даст бог, как-нибудь переживем. Я с Николаем Николаевичем в город отправлюсь и закуплю пшеницу. А уж в следующее лето соберем отменный урожай, – и, подняв рюмку, он промолвил: – Царство небесное усопшим – Николаю Афанасьевичу и Авдотье Петровне. Пусть земля им будет пухом.

Федор опрокинул рюмку, встал с места и покинул столовую. Он поклялся себе не бросать семью Мухаловых, и с этого самого дня принял решение заглушать горе работой. Федор понимал, что Николай не сможет справиться с поместьем в одиночку. Молодой хозяин слишком слаб, чтобы свалить на себя столь огромную ношу. Да и то, что Руслана осталась в селе, его удручало в крайней степени.

Тем временем за столом разговор занялся с новой силой.

– Ой, неспроста это, вот вам крест, – сказала баба Лада и перекрестилась. – Было всякое, конечно, но чтобы так смерть косила людей и скотину, а урожай погибал в одну ночь, я за всю свою жизнь не припомню. Что-то нехорошее пришло в наше село, я вам точно говорю. Надо сказать батюшке Иллариону, чтобы отслужил службу, да попросил Бога за нас.

– Не что-то, а кто-то, – заявила Фрося. – Вы умалчиваете, а я скажу прямо – после появления в селе этого громилы и его чахоточной сестрицы все пошло набекрень. Николашка-то за девицей убивается. Варьку сразу позабыл, как только эта в село явилась. Все ведают, что сдурела девка, вот ее родня и вывезла. Да я сама слыхала, что черт этот с Варваркой один у нее в хате был. Сами подумайте, что он с ней сотворил. Я еще на поминках Лизки заметила, как он на нее посматривал. Хороша девка была, малина, не то что эта смерть с косой.

– Верно молвишь, Фрося, – поддержала подругу баба Катя. – Я ведь тоже приметила, что Всеволод на Варварку смотрел влюбленно. Может, он вслед за Варькой и поехал. Это ж надо такому случиться. Не появись эти двое, все бы по-другому было.

– Да не будет Николай с Русланой, – спокойно сказала Людмила. – Вот посмотрите, не пройдет и месяца, как Никола очнется и погонит прочь из села эту девку.

После того как Люда замолчала, в комнате стало тихо. Кто-то разделял ее мнение, кто-то нет. Разговор за столом посеял смуту в душах сельчан. Когда они покидали поместье, то были все одинаково опечалены не только смертью помещиков, но и будущим, которое виделось им не в лучшем свете.

Руслана, притаившаяся в тени у печки, слышала все до последнего слова. Хитрой ухмылкой проводила она гостей и после того, как на кухне и в столовой был наведен порядок, отправилась в свой домик.

***

Зима, которая казалась еще слишком далекой, нагрянула быстро и нежданно. В середине ноября резко похолодало и землю, высушенную изнурительными осенними ветрами, покрыл снег. Немного погодя он растаял под воздействием холодного ливня, превратив дороги в непроходимые участки грязи.

Любая торговля и любые дела, связанные с поездкой в волость или город приостановились. Все проезжие, кто нечаянно оказался в Каменке в это время, вынуждены были искать приют на неопределенное время.

Занятия в школе были отменены и сельской учительнице, а по совместительству близкой подруге Варвары, Софье приходилось день за днем проводить время одной в своей комнатке, находящейся при школе.

Соня уже давно не получала вестей от Вари и ей думалось, что во всем мире она осталась совершенно одна, никому не нужная. Сердце ее большое и доброе было наполнено искренней любовью. Любовью к Варе, своим ученикам, и еще к одному человеку, имя которого она не могла произнести вслух. Но в мыслях образ его прочно засел и особенно сильно приносил мучение в те дни, когда девушке приходилось коротать дни в одиночестве. Она уже давно безответно любила Николу.

Конечно, раньше не было и речи о том, чтобы хоть как-то отбить жениха у подруги, в то время как многие девушки безуспешно делали всякие безрассудства, обращая на себя внимание красивого завидного жениха. Соня понимала, как сильно молодые люди любят друг друга и твердо решила отступить, никогда и никому не рассказывая о своих чувствах.

Соня готова была часами выслушивать разговоры Вари о Николае, и даже виду не подать, как ей больно. Когда Никола находился рядом с Соней, она сгорала от желания дотронуться до его руки хоть на несколько секунд, но никогда не позволяла себе сделать этого.

В то печальное утро, когда семья Рогожиных собиралась в дорогу, Соня чудом сумела попрощаться с подругой. Какая-то невидимая сила подтолкнула ее встать рано и пойти в церковь, и тогда она увидела Варю. Девушка как раз выходила со двора, чтобы сесть в повозку. Она прикрывала лицо платком и в тот момент обернулась, завидев Соню. Будто страх отразился в глазах у девушки.

– Варя! – крикнула Соня и подбежала к подруге. – Куда же это вы собрались?

Варя улыбнулась, но как-то слишком грустно, глаза ее были наполнены печалью.

– Далеко, Сонечка. Уезжаем мы, – сказала Варя и глубоко вздохнула.

– Ты, верно, шутишь со мной? – опасливо спросила Соня. – А как же свадьба?

– Не будет никакой свадьбы, – промолвила Варя. – Мы уезжаем навсегда.

– Я ничего не понимаю, – Соня была в растерянности. – Объяснись, пожалуйста.

– Не могу, – не сразу ответила Варя. – Сложно мне. Я люблю и уважаю всей душой тебя, Колю, Николая Афанасьевича и Авдотью Петровну, но не могу больше здесь находиться. Слишком много произошло. Ты уж не серчай, милая Соня. Я ведь так тоже не хотела, но по-другому нельзя. Может, как-нибудь я расскажу тебе все, но не сейчас. Нам пора.

Варвара села в повозку. Видно было, что она изо всех сил сдерживает слезы. Напоследок она обернулась, и мельком посмотрела на поместье, а потом сразу перевела взгляд на подругу. Никита Александрович слегка стегнул лошадей, и они неохотно двинулись в путь. Варвара тревожно глянула на Соню, что-то сказала отцу. Тот остановил лошадей. Девушка схватила нечто белое из мешка и спрыгнула с повозки. Соня подбежала к Варе.

– Вот, возьми это, пожалуйста, и передай Николаю. Если он сам к тебе явится, то отдай сразу же. А нет, так при случае. Для него это уже ничего не значит, а мне важно было ему отдать это. Но я не решилась.

Варя протянула Соне рушник.

– Я передам, обязательно, – прошептала Соня, у которой едва ли от потрясения хватало слов на другие речи.

Варя быстро пошла к повозке, Соня последовала за ней. Девушка села в повозку и лошади снова медленно отправились в дорогу. Соня, которая до сих пор не могла поверить, что все происходящее правда, продолжала стремительно идти за повозкой и протянула подруге руку. Варя протянула руку в ответ и крепко сжала ладонь Сони.

– Прости меня, – сказала она сквозь слезы.

Повозка набрала ход, руки подруг расцепились, и вот уже куда-то вдаль увозили лошади Варвару Рогожину, девушку, которую Соня считала сестрой.

Она долго еще стояла, вглядываясь вперед и сжимая в руках рушник. Дома она развернула его и увидела письмо внутри. Великим искушением стало оно для Сони. Девушка горела желанием узнать, что случилось с подругой. Может, она смогла бы найти ответ внутри. Развернув лист, Соня увидела письмо и рисунок. Быстро она пробежалась взглядом по строкам, написанным Варей. А затем еще, и еще раз. Затем она прочла письмо полушепотом.

Соне вспомнился тот день, когда в комнате Вари треснуло зеркало, и осколки полетели на пол. Тогда она очень испугалась громкого звука, но думать не думала, что Варино предчувствие может быть верным. Значит, Руслана смогла завладеть сердцем Николы, и расстроить свадьбу.

Девушка села на пол и закрыла рот руками. Ей стало до того жутко, что она чуть не лишилась сознания. «Они погубят всех», – звучали слова Варвары у нее в голове. Внезапный стук в дверь испугал девушку не на шутку. Варя вскрикнула и схватилась за сердце. Ей почудилось, что это была Руслана. Но за дверью стоял Федор.