Ведьма

Тихон Гордеевич справился привезти повозку, в которую аккуратно положили несчастного и увезли в поместье. Николай Афанасьевич не мог пока говорить, но все понимал и выслушал печальное предположение, высказанное лекарем – это с большей вероятностью был сердечный удар. Помещику было велено лежать, принимать микстуру и успокоительные настои и ни в коем случае не волноваться.

Как наваждение перед глазами больного стояла картина измятого поля. Кто мог сделать подобное, да всего за одну ночь. Все наставления лекаря были бесплотны. Одна только мысль не давала покоя бедному Николаю Афанасьевичу – не будет муки, не будет хлеба. Как пережить предстоящую зиму? Как объяснить односельчанам, что произошло?

А тем временем у поля собирался народ. Не одному Никою Афанасьевичу стало худо – многие в этот день хватались за сердце, рыдали, пили водку. Батюшка отслужил службу, помолился пред иконами святыми, прося милости у них. Что-то неведомое и страшное нависло над селом.

Молодой Николай, когда узнал, что у отца случился удар, несколько часов не отходил от его постели. Как и Авдотья Петровна, которую чудом не пришлось приводить в чувство после дурных вестей.

– Ничего, Коленька, купим пшеницу в другом месте. Главное, чтобы ты был здоров, а остальное наладится, – то и дело повторяла Авдотья.

Никола сидел возле больного, опустив голову на руки. Конечно, он никуда не уехал. И попросил Руслану остаться, надеясь, что решение батюшки изменится. Всеволод же, как и обещал, незаметно для всех покинул село. Через Руслану он передал, что был счастлив жить в Каменке, но в другом месте его готов принять и дать кров дальний родственник.

Не слишком печалясь по этому поводу, Никола провел остаток дня возле отца. Он не пропускал ни единого жеста или звука, и как любящий сын спешил исполнить любое желание отца, хотя тот был немногословен. Николай Афанасьевич лежал на кровати, устремив взгляд в потолок. Иногда его бледное лицо морщилось, будто от боли.

Удар оказался тяжелее, чем предполагал лекарь. Но никто даже не помышлял о том, что эта болезнь может закончиться трагично. Вечером Николу сменила мать, уверив сына, что если что-то случится, она тут же его позовет.

Молодой человек направился к Руслане. Когда девушка открыла дверь, он крепко прижал ее к себе, и поцеловал в лоб. Он чувствовал, как Руслана обнимает его в ответ, и это дало ему сил и уверенности в том, что отец скоро поправится. Добравшись до постели, Никола уснул таким крепким сном, каким редко забывался, даже будучи очень уставшим.

На рассвете в комнату Николы ворвался Федор. Видно было, что одевался он наспех, потому как рубаха его была мятая, не заправленная, брюки надеты как зря. Федор подбежал к кровати Николая и стал трусить его за плечи со словами:

– Вставай хозяин, батько помирает.

Николаю в этот момент снился какой-то сон, и поэтому, открыв глаза, он не сразу понял, что случилось. Но как только смысл сказанных слов дошел до него, Николай в секунду подорвался и в одном нижнем белье поспешил в покои отца.

У кровати больного сидела, сгорбившись, Авдотья Петровна. Она прижимала к носу платок и что-то тихо шептала. Волосы ее были небрежно собраны в пучок, лицо красное от слез. Авдотья даже не сразу заметила, как пришел сын. Все ее мысли были заняты тем, как бы спасти любимого мужа.

Николай быстро подошел к кровати отца. Помещик выглядел худо. Покров его лица был синюшно-бледный, лоб блестел от пота. Дыхание помещика прерывалось, слышалось хрипение.

Ужасное предчувствие одолело Николая – отец не доживет до следующего утра. В сердце как будто вонзили нож. Молодой хозяин сел возле кровати, схватился за голову, заплакал. Никогда бы он не мог подумать, что отец, такой здоровый и крепкий прежде, может покинуть их так рано.

Николай положил свою руку на руку родителя и почувствовал, как холодна его кожа. «Совсем как у мертвеца», – мелькнуло в голове Николы, и тут же молодой человек осенил себя крестом, прогоняя дурные мысли.

Мать тем временем даже не подняла головы. Она сидела тихо, почти неподвижно, временами только вытирая платком слезы. Николай хотел было что-то сказать, утешить мать, но совершенно ничего не приходило ему на ум. Он встал, подозвал Федора, и вместе они покинули комнату.

Поспешно спустившись на первый этаж, Николай спросил:

– Где Тихон Гордеевич? Почему он до сих пор не здесь?!

– За ним уже послали, хозяин, – заверил Федор. – Он скоро прибудет.

– Где, черт возьми, его носит?! – разозлился Николай. – Отец при смерти, понимаешь, Федор. Поезжай за ним немедленно!

Федор кивнул и скрылся. Николай вернулся в покои отца и стал молиться. Молодому человеку казалось, что лекарь ехал к ним целую вечность, когда и четверти часа не минуло.

Тихон Гордеевич послушал больного, пощупал пульс. Затем достал другую микстуру из чемоданчика и аккуратно влил ее в рот помещика.

– Скажите, что с отцом? – громко спросил Никола.

Лекарь серьезно посмотрел на молодого человека поверх очков. Он откашлялся и спокойно сказал ему:

– Николай Николаевич, давайте выйдем.

Оказались в коридоре, лекарь поправил очки, скрестил руки на груди и, снова откашлявшись, произнес:

– Я бы рад ошибаться, да только состояние Николая Афанасьевича не улучшилось, как того ожидалось, а стало хуже. Сейчас я дал ему сильное лекарство. Оно помогает во многих случаях. Но сердечный удар это весьма серьезно. Если в течение дня не будет улучшений, то с большей вероятностью шансы выжить крайне малы.

– Да что вы такое несете? – закричал Николай. – Тихон Гордеевич, сделайте что-нибудь, спасите отца! Дайте ему какое-нибудь другое лекарство. Может, нужно послать в город за лекарями вам в помощь? Вы только скажите, и я сделаю все, что необходимо!

– Молодой человек, – Тихон Гордеевич старался сохранять спокойствие, хотя сам с трудом переживал болезнь помещика, которого очень уважал, – вы можете привезти сюда дюжину ученых врачей. Но я, как практикующий более тридцати лет врач, уверяю вас – никто ему не поможет. Я вернусь скоро, чтобы проверить здоровье Николая Афанасьевича. Если лекарство подействует, то это будет божье благословение. В обратном случае зовите священника.

Слова Тихона Гордеевича доходили до Николая медленно, но ранили беспощадно. Он искал ответ внутри себя, как быть дальше, но ничего путного в голову не приходило. Мать все еще находилась у ложа отца, поэтому нужно было срочно отправить ее отдыхать.

– Тихон Гордеевич, можете увести мать в гостиную и дать ей успокоительного настоя? Я не хочу, чтобы она видела отца в таком состоянии.

Лекарь кивнул и через минуту покидал спальню вместе с Авдотьей Петровной. Он вел ее за руку, потому что женщина едва могла идти сама. Бессонная тяжкая ночь утомила ее.

Никола взглядом проводил лекаря и мать, и схватился за голову. Он зашел в комнату, сел в кресло возле кровати больного и тихо, едва шевеля губами, молвил:

– Отец, как может быть, что ты бросаешь нас? Ведь ты строил такие планы, хотел увидеть, как процветает село. А теперь кто сможет так же, как ты, управлять всем поместьем?

Былая вера Николая в себя с треском рухнула. Он не понимал, что делать дальше. Перед ним лежал немощный старик, жить которому осталось считаные часы. А еще неделю назад отец мог свернуть горы. Молодой хозяин не верил, что еще давеча отец с Федором ездили свататься к Варваре. Временные нити смешались в один клубок, и теперь сложно было понять, что было совсем недавно, а что уже давно кануло в Лету.

Как по лабиринту он передвигался по воспоминаниям. Вот он совсем маленький, отец посадил его на плечи и показывает поля и земли, которыми владеет их семья. Вот Николай уже взрослее, занимается с учителем, чтобы помогать отцу в делах. Вот в гости к ним пришли Рогожины – Никита Александрович с женой и их прелестная дочка Варвара. Такой потрясающей девушки Николай еще не встречал, и отцу с маменькой она по душе.

И вот он сидит у ложа отца, и чувствует, что вся его жизнь теряет смысл, срывается в черную пропасть. Даже допустить мысль о будущем Николай боится.

Тишину комнаты прервал стук в дверь. Николай поднял голову и увидел, что в проеме появилась Руслана. Не решаясь пройти, она осталась за дверьми. Молодой человек встал и приблизился к девушке. Без единого слова он прижал ее к себе, положил голову на ее плечо. Руслана обняла Николая в ответ, погладила по волосам.

– Крепись, дружочек, – прошептала она. – Скоро все закончится.

Несколько минут они простояли неподвижно.

– Я лучше пойду, – прошептала Руслана и отстранилась от Николая.

Но молодой хозяин не отпускал ее. Красными от слез глазами он жалобно посмотрел на девушку и прошептал:

– Мне сложно поверить в то, что происходит. Наяву все это, или же мне только мерещится? Как в один день жизнь может так перемениться?

Руслана молчала. Она посмотрела на Николая, снова погладила его по волосам. Ей даже стало немного жаль молодого человека. Но атмосфера в поместье грузом давила даже на самую стойкую душу, поэтому Руслана поспешила уйти со словами:

– Я буду у себя, Николай Николаевич.

Снова оставшись один, Никола никак не решался приблизиться к отцу, хотя понимал, что ему необходимо быть рядом. Стоя недалеко от кровати больного, он то пошатывался, то смотрел на свои руки, то просто был неподвижен, направив взор в пустоту.

Прошли еще около двух часов, и все это время Никола наблюдал за отцом и видел, что лекарство не помогает. Он жалобно простонал и стал мерить комнату быстрыми шагами.

«И почему никто не приходит узнать как отец?» – думал Николай. – «Где же мать, где Федор, где Тихон Гордеевич? Где они все?».

Неведомый доселе страх охватил молодого помещика. Как будто его оставили наедине со смертью. А может быть впервые он остался наедине с собой настоящим. Второй вариант был значительно хуже первого. Теперь он не ведал, кем был на самом деле. И вряд ли хотел знать правду.