Цветущая вишня

– Где ты живешь? С кем? Как ты оказалась в Петербурге? Почему? Почему мы поменялись возрастами? Почему оторвались друг от друга? Неужели тебя не мучали этим вопросы? Я ни за что не поверю. Если в тебе, дочурка, есть хоть капля человеческого, ты задумывалась об этом.

Дыхание Катерины учащалось: ее ноздри раздувались при каждом вдохе и наливались кровью. Но она продолжала хранить молчания, к удивлению и опасению Веры, слушая ее внимательно.

– Ты загадала это. Так? Загадала? – Вера подошла к столу. Ее била дрожь. – Ну, признайся, Катя. Все кончено. Никого здесь нет. Только ты и я. Мать и дочь, которые…

– Ненавидят друг друга. – Закончила она металлическим голосом, упавшим Вере прямо на сердце.

Вера оторопела. Сначала ее слова ударили ее, а затем успокоили – она признала.

– Да, мама, а что ты хотела услышать от меня? – Она сардонически улыбнулась, а потом начала ее передразнивать. – Ой, мама, я так скучала, мама, мне было так страшно, мама, мама, мама, мама, мама!.. Так вот – нет! Нет, это все не так! Думала, я упаду к твоим ногам, думала, все будет как в этих тупых мелодрамах для смазливых девчонок? Что мы обнимемся и будем рыдать от счастья, что, наконец, нашли друг друга? Ха-ха-ха! Господи, ты такая наивная!

Вера молча смотрела на свою дочь, уже не имея ни малейших сомнений в том, что это действительно Катя. Ее слова уже не били кнутом по ее и без того израненной душе, – она к этому привыкла, – но доставляли ей радость, ведь она, наконец, признала! Признала!

– Что, – Катя приподнялась со стула и уперлась руками в стол, – думала, напялишь мои шмотки и явишься ко мне с подготовленной речью, и все? А? Нет, мамочка. У меня, наконец, есть все, что я хотела.

– И что же это? – Спросила Вера, конвульсивно сглотнув.

Катя оскалилась, и от ее беспощадной улыбки у Веры все похолодело внутри.

– Свобода.

Между ними на какую-то минуту воцарилось молчание, необходимое для того, чтобы перевести дух обеим. Затем Катя спросила, полностью поднявшись:

– Зачем ты хотела меня найти?

Вера открыла рот, но испустила лишь пустой звук.

– Зачем? – Продолжала Катя. – Неужели тебе плохо быть вот такой, молоденькой? Хоть похорошела.

У Веры вырвался нервный смешок.

– Ты стала еще наглее.

– А что? – Катя засмеялась. – Имею теперь право. Взгляни на меня. Я взрослая, независимая, самодостаточная. Я нравлюсь мужчинам, мужчинам обеспеченным, готовым подарить мне что-то более ценное, чем их кредитная карточка. Я работаю там, где и всегда мечтала, а вот ты об этом даже не подозревала никогда. Ты и не интересовалась. Тебе всегда было плевать на меня.

– Не правда, Катя, это не правда…

– Да ну?! – Вскрикнула она. – Хочешь сказать, что была образцовой матерью? А ты не переоцениваешь себя, мамочка?

Чем больше она говорила, тем быстрее Вера тратила силы. Теперь она была уверена в победе, но только не своей.

– Удивительно, какой папа красивый. – Сказала Катя вдруг тихим голосом. – Как мне жаль, что я раньше не видела его. Как жаль, что увидела его только сейчас. Вот это – твое самое главное преступление.

Слезы встали в горле Веры. Она чувствовала – еще словечко, и ее прорвет.

– Он такой вежливый, общительный, интеллигентный. Видела, как он держался со мной? Он был настоящим джентльменом. Он принимает тебя за меня, конечно. Только это меня гложет – ведь это я его дочь. Поражаюсь, как он мог тебя любить, такую скрягу.

Вере хотелось что-то сказать, но она боялась, что ее голос сорвется и она заплачет, а это уже поражение. Она не может так быстро и легко сдаться. Нужно перестать слушать ее, нужно приложить все оставшиеся усилия и охладить пыл.

– Долго ты ждала, чтобы сказать мне это? Почему не сделала этого раньше, когда все было на своих местах? Боялась, что я влеплю тебе не одну, а две пощечины?

– Не сомневаюсь в этом, – она скорчила гримасу. – Вместо материнской ласки от тебя следует ожидать только этого.

Вере хотелось заскулить. Теперь ее руки дрожали, но от страстного желания вцепиться в чье-то горло. Раньше она не замечала в себе такого напряжения, но теперь четко осознавала, что это такое.

Ее разрывало внутри бурлящее чувство вины. Оно обжигало все нутро Веры, оно просилось наружу, будто кипящая лава. И Вера знала, что с минуты на минуту это случится – и она не сможет устоять.

– Я не знаю, что это такое произошло с нами, – говорила Катя, – но это истинное чудо.

– Чудо? – Глухо повторила Вера.

– А что, разве нет? – Катя усмехнулась. – Да какое это счастье – быть подальше от ворчливой черепахи, которая всем недовольна: тобой, собой, жизнью. Это так угнетает! А что сейчас? Что сейчас? Нет, даже не говори, зачем ты сюда явилась, даже не говори! Ничего не выйдет! Слышишь? Не выйдет!

Катя скрестила руки на груди и вызывающе вздернула подбородок.

Почва затряслась под ногами Веры. Она сделала шаг вперед, удерживая за спиной книгу.

– Ты не понимаешь, Катя! Это не чудо! Такого не бывает в реальной жизни! Нам нужно это исправить!

– Вот еще! – Закричала Катя. – Ты прекрасно справлялась, когда портила мне прошлую жизнь, а эту я тебе тронуть не позволю!

– Хватит! – Свободной рукой Вера сделала выразительный жест. – Я загадала в ночь на свой день рождения то же, что и ты! Не увиливай, не ври! Я все знаю!

Катя раскрыла рот, но застыла на месте, пытаясь самой понять суть ее слов. Когда же первая мысль пришла ей в голову, она вся побагровела от гнева.

– Ты что, была в моей комнате?! Ты дневник мой читала?!

– А что мне оставалось делать?! – Сорвалась и Вера на крик. – Я просыпаюсь – маленькая, прыщавая, в пустой квартире, тебя нет нигде, нигде! Ни в комнате, ни в школе, ни в городе, ни в мире! Что, что я должна была делать?!

– Жить дальше своей тупой жизнью и не копаться в моих личных вещах! – Катя выхлестнула всю свою злость, ударив ногой пол, а кулаком – воздух. – Ты – свинья! Свинья!

– Нет! Это ты свинья! Неблагодарная, неблагодарная…

Вера осеклась. Она и сама не знала причину, по которой запнулась – то ли слова подходящего подобрать не смогла, то ли вдруг осознала, что происходит.

Но слов больше не было.

Тяжело дыша, она смотрела на Катю, как на чужую взрослую женщину. Она больше не воспринимала ее как собственную дочь. И это была не ее трансформация во взрослого человека, не ссора, разгоревшаяся между ними сейчас. Это случилось уже давно, задолго до их превращения – Катя стала ей чужой еще несколько лет назад. Но точный день, точное время она не помнила. Просто убедилась в этом Вера только сейчас.

И это осознание потрясло ее больше, чем поведение Кати, чем ситуация, в которой они находились.

Вера оглянулась в поисках опоры, но и не могла сдвинуться с места. В глазах у нее помутнело. Она сморгнула пелену и как будто в первый раз увидела Катю. Она уперлась руками в стол и, глядя из-под блеклых бровей прямо на Веру, процедила:

– В ту ночь я загадала еще одно желание, которое, к огромнейшему сожалению, так и не сбылось. Ведь ты стоишь сейчас передо мной.

И Вера, совсем потеряв рассудок, закричала от отчаянной ненависти, прорвавшейся внутри нее, словно плотина. Замахнувшись рукой, в которой она держала дневник, Вера бросила его со всей силы прямо в лицо Кати.

Книга ударила уголком прямо в лоб Кати, так, что та пошатнулась, но не упала.