Этот демон мой!

– Да, – выдохнула девушка. Страшно подумать, что случится дальше, но сейчас остается только послушно идти в окружении ловчих по длинному, освещенному тусклым аварийным светом бункеру.

В глазах стояли с трудом сдерживаемые слезы, когда под конвоем, но без наручников – знак уважения к ее семье – Сесиль поднималась по ступеням убежища. Энкар с черными полосами Протектората и звездой ловчих подъехал к самому входу в бункер. Охотница, пока еще охотница, повернула голову, чтобы встретиться взглядом с напарником. Он не отвел глаза, не подошел ближе, ничего не говорил. Молча наблюдал, как она садится в энкар, и до последнего смотрел, пока спецтранспорт не скрылся из виду. А потом еще долго стоял, глядя вдаль. Его никто не прогонял, не трогал, обходили стороной, не до него сейчас, не до человека, только что расставшегося с мечтой и с девушкой, с которой и не встречался, а просто на что-то надеялся и в тайне представлял, как они будут вместе. А мечты отпускать нелегко.

В энкаре на заднем сидении остались вещи и рюкзак Сесиль, все это, не прикасаясь, стоило отвезти в Центральное, но Эрик не сдержался. Взял рюкзак и расстегнул основное отделение, не сразу решившись его открыть. Там особо ничего не было: сменная одежда, планшет, потом пальцы коснулись чего-то гладкого и небольшого. Достав зажигалку, охотник сначала удивился: зачем некурящей девушке подобная, точно не дешевая, вещь. А щелкнув неприметным рычажком, чуть не отбросил в сторону – эту силу он не перепутает теперь ни с чем. Дважды сталкивался и запомнил до конца жизни.

Молодой человек погасил небольшое пламя и вернул все обратно, поставив рюкзак на соседнее кресло. Сам же уронил голову на руль, уперевшись лбом в жесткую оплетку. Жаль, что не все можно отбросить так же легко, как погасить зажигалку.

20. Заключенная

В энкаре Сесиль с ловчими ехали в тягостном молчании. Конвоиры не задавали вопросов, за что девушка была им благодарна, но чем ближе они подъезжали к центру, тем сильнее давило осознание произошедшего. Охотница сидела, низко опустив голову и ссутулив плечи, она могла представить, что случится дальше. Заключение, суд, приговор и… что “и”, она даже думать боялась. Что полагается за пособничество демону? А высшему демону? Были ли вообще подобные прецеденты? Нет, с демонами сотрудничали и преступали закон вместе с ними, но никогда – с высшими. Угроза целому миру. Ладно, одному их Протекторату. Сесиль закусила губу, ничего хорошего ее не ждет – это точно.

– Приехали, – Анна похлопала девушку по коленке. – Выходим.

Ноги были как ватные, от волнения охотницу потряхивало, руки дрожали. Но лицо она старалась держать, что бы ни случилось, она не должна показать, насколько ей страшно. Не ради себя, ради себя она уже наломала дров, ради семьи. Ради отца. Интересно, отразится ли на нем подобное поведение дочери? Наверняка. И на брате. Сесиль сглотнула. Понимание, что именно она наделала, разрывало изнутри. Самая настоящая предательница.

– Мы сообщили о произошедшем вашему отцу, – сообщила перед самой камерой ловчая. – Уверена, он во всем разберется.

– Спасибо, – не оборачиваясь, шепнула Сесиль. Значит, вскоре ей предстоит встреча с отцом…

В маленькой одиночной камере часов не имелось, ожидание превратилось в бесконечность. Лечь на незастеленной койке Сесиль побрезговала, сидеть долго не получалось, так что большую часть времени девушка ходила по небольшому серому помещению, три шага в одну сторону, три – в другую. Металлическая кушетка с замусоленным матрасом и подушкой без наволочки, раковина и видавший виды, покрытый желтым налетом унитаз – вот и все, что стояло в безликом казенном помещении. Но, наверное, как ни страшило ожидание того, что должно произойти, оно все равно было лучше, чем лязг замка и короткая фраза: “На выход”.

Потому что эта фраза могла означать лишь одно: пришло время отвечать за свои поступки перед самым важным в ее жизни человеком.

Охотница плелась между двумя мужчинами в спецформе. Не охотники и не ловчие, видимо, сейчас она пребывает в отделении для людей, иначе бы смотрители тоже были с даром. А так самые обычные люди, с каждым из которых она в состоянии справиться. Короткая подсечка одного, того, кто впереди. Удар с разворота заднего. Конечно, вложить силу энергокостюма, чтобы наверняка, и можно бежать. Какие, однако, глупые мысли приходят в совершенно неподходящее время.

Перед дверью в комнату для посетителей Сесиль замешкалась, но приглашающе открытая створка не оставила шансов для промедления. Стоило Сесиль переступить порог, как дверь со скрипом закрылась, оставив ее один на один с отцом.

Что делать? Как себя вести? Охотница не представляла, стоя как каменная, не в силах подойти или что-то сказать.

– Ты как? В порядке? – отец, бегло оглядев ее с ног до головы, в два шага оказался рядом и притянул дочь к себе.

И две фразы, два вопроса, такие простые, но такие значимые, окончательно выбили из колеи, заставив вцепиться в широкие плечи и разрыдаться, совсем как маленькой. Когда что-то не удавалось в школе, когда ссорилась и дралась с братом, когда любимый кот, шестнадцать лет с ними проживший, умер – папа всегда был рядом. Он и сейчас рядом, несмотря ни на что.

– П-прости, – запинаясь, ответила Сесиль. – Прости, пожалуйста…

– Успокойся, давай поговорим, – Альфред убрал с лица дочери прилипшие волосы, стер со щек слезы. – Я уверен, что мы разберемся в этом недоразумении.

– Папа, есть только одно недоразумение – это я, по ошибке природы оказавшаяся твоей дочерью.

– Не говори так больше, – строго оборвал ее отец. – Я никогда не считал тебя ошибкой и не изменю своего мнения.

“Это ты просто не знаешь, что я натворила”, – грустно подумала Сесиль, но подошла за руку с отцом к столу.

Альфред подвинул стук к дочери, садясь рядом и сжимая ее ладони в своих.

– Рассказывай, я хочу знать все.

А вот это был уже приказ, приказ человека, привыкшего решать сложные вопросы и задачи, привыкшего командовать и отвечать за просчеты, как свои, так и подчиненных. Сейчас перед Альфредом стояла задача, и он твердо намерен ее решить.

И Сесиль подчинилась. Не поднимая взгляда на отца, сначала с трудом, потом все легче и быстрее про встречу и знакомство, про неудачные охоты, следовавшие одна за другой, но позволившие лучше узнать демона. Демон, все крутилось вокруг него. За время рассказа девушка ни разу не назвала его имени, но не сомневалась, что отец уже узнал, кто был ее добычей на практике, имя ему не требовалось. Потом попытка расставания, прыжок, крыша, все, что случилось после…

Здесь стало трудно. Если раньше рассказ шел гладко, охотница сама радовалась, что больше не приходится скрывать, обманывать и недоговаривать. Радовалась, что появилась возможность выговориться. То сказать, что они были не просто вместе…

Она сама отпустила руки отца и закрыла лицо. В этом тоже надо признаться. Она, служительница Протектората, не просто встречалась с демоном и целовалась с ним на крыше или каталась на байке. Они были вместе, спали вместе и не только спали.

– Когда ты узнала, что он высший? – нарушил молчание Альфред.

Он все понял, не маленький, давно не маленький, ему не надо объяснять, что было между ними. Только не об этом, не о том, что происходило между его дочерью и призванным в постели. Демоном, на которого охотится весь Протекторат. Об этом он бы вообще малодушно предпочел не знать и никогда не узнать. А лучше, конечно, чтобы этого не случалось, но здесь уже ничего не исправишь.

– На Западной подстанции. Увидела сначала его образ на мониторе, но он быстро отключился. Потом у генератора, – Сесиль подтянула ступни на стул, обняв колени и смотря в сторону. На отца она посмотреть не решалась, боялась увидеть в его глазах разочарование, презрение, а то и что похуже.

– Почему же ты никому не рассказала?

– Мы с ним поговорили. Он никого не убивает, просто ищет важный для демонов артефакт, попавший в наш мир.

– Просто ищет артефакт… Сесиль, ты понимаешь, о ком мы говорим? Это высший демон, останавливающий генераторы. Ты хоть представляешь, насколько он опасен?

– Аш не опасен!

– Аш? Ты продолжаешь его защищать?

Альфред встал и подошел к зарешеченному окну, сложив руки на груди. Нужно было подумать спокойно, без эмоций, но как тут без эмоций?..

– Прости, я знаю, что натворила и всех подвела. Но… так получилось.

– Так получилось, значит, – усмехнулся отец. – И что дальше? Ты готова к купированию дара и ссылке в исправительную колонию?

Сесиль не ответила, только сжалась еще больше. Так хотелось, чтобы папа взял и сказал: “Ладно, все, пошли отсюда, ничего серьезного не произошло”. Но они оба знали, что так нельзя, что произошло не просто серьезное, а выходящее за любые рамки событие. Не будь она дочерью главного ловчего Протектората, стали бы с ней церемониться?

– Я вижу только один вариант: сотрудничество. Ты расскажешь следствию все, что знаешь, а потом поможешь поймать высшего. По-настоящему поможешь. И поймаешь. Конечно, совсем бесследно это для тебя не пройдет, но хотя бы от исправительной колонии избавит.

– Нет.

– Что? – поднял брови Альфред, не поверив слуху.

– Я не могу. Я же говорю: он неплохой и зла никому не желает. И в чем-то, наоборот, действует в интересах людей.

Главный ловчий долго и молча смотрел на дочь. Внимательно смотрел. Когда она успела измениться? Что он упустил? Где проглядел? Как они с Эллой допустили подобные изменения?

– Сесиль, я не хочу повторяться. Условия, на которых ты сможешь сохранить свободу, я озвучил, остальное решишь сама. Слушание проведут в ближайшее время, завтра-послезавтра, когда соберут все материалы дела. Очень надеюсь, что за день-два ты одумаешься и примешь правильное решение.

– Значит, ты сразу уверен, что сейчас мое решение неправильное? – на глазах снова выступили слезы. – Почему ты не хочешь взглянуть с другой стороны? Попробовать понять…

– Я уже все понял, – не стал дослушивать отец. – И смотреть на ситуацию со стороны демона не собираюсь. Мы служители Протектората, Сесиль! У нас не может быть никакой другой стороны!

Альфред всеё-таки сорвался. Знал, что не должен на нее кричать, он и голос повышать не планировал. Но, наверное, когда все идет не по плану, трудно придерживаться изначальной позиции.

– Прости, – мужчина подошел и присел рядом с дочерью на корточки, взяв ее руки в свои. – Я понимаю, что тебе нелегко. Мы поймаем этого демона – и все наладится.