Под кожей – только я

Ли Чи, отстранившись, смотрела на Луку с все возрастающей тревогой. Он и сам не понимал, что с ним творится: мысли путались, а слова, которые лились потоком, были совсем не его, чужими, и произносил он их не своим, глухим, механическим голосом.

– А если, наоборот, птичий разум вживить в тело человека, преодолеет ли он земное притяжение одной лишь силой мысли? Будет подпрыгивать на земле, нелепо размахивая руками, или поднимется на крышу самого высокого небоскреба в городе, чтобы поймать попутный ветер?..

Острая вспышка боли пронзила его тело, как сильный разряд электрического тока, а затем всё погасло, как будто от перенапряжения в сети вырубились пробки. Открыв глаза, он увидел, что над ним склонилась побледневшая, растерянная Ли Чи.

– Как ты себя чувствуешь?

– Норм. Что это было?

– Ты начал заговариваться и на мгновение потерял сознание. Я так испугалась!

– Мне кажется… Знаю, это прозвучит глупо, но я почти уверен, что это был знак от Тео.

– Тео?

– Да. И он в беде. Здесь же есть доступ к каналу для экстренной связи?

– Да, конечно.

– Я должен поговорить с ним. Прямо сейчас.

– К сожалению, это невозможно.

– Врачи вечно придумывают какие-то глупые запреты, чтобы беречь покой больного, соблюдать режим и все такое, но я просто обязан увидеть его. Всего пять минут, обещаю.

– Лука…

– Что с ним? Где он? – руки Луки нестерпимо горели, точно он схватился за раскаленный прут.

– Он… Невозможно выразить словами, как я сожалею и скорблю. Это всецело моя вина…

– Что?..

– Дело в том… Когда я была в отъезде, его похитили.

– Похитили? Но вы же сказали советнику Юнгу…

– Но как же я могла сказать ему правду?! Узнай он о пропаже наследника клана, его бы хватил сердечный приступ!

– Но вы же не сможете скрывать это вечно?

– Поиски продолжаются. Я не теряю надежды.

– Но как это случилось?

– Я сто раз предупреждала Тео, что Нуркент – не дворцовый парк для променада. Но он, хоть и тихоня, бывал таким строптивым! Сердился, что я слишком уж опекаю его. Пока я была в отлучке, он улизнул от телохранителей, обвел их вокруг пальца. И как в воду канул.

– Сколько времени прошло?

– Несколько месяцев, – всхлипнула Ли Чи, спрятав лицо в ладонях. – Никто не пытался связаться, не требовал выкупа. Вероятно, недруги клана Ли давно вынашивали план мести, выслеживали, как зверь – добычу, подбирались все ближе, чтобы нанести удар в самое уязвимое место.

– Так вам известно, кто похитил Тео?

– Да… Это страшные люди. Террористы, уйгуры. И законы Чжунго, и правила морали для них не более, чем пустой звук. Они не знают жалости.

Лука вслушивался в ее слова, видел, как их проговаривают ее четко очерченные пунцовые губы, но его сознание отталкивало, отказывалось осмыслить суть сказанного. Он почувствовал, что разучился дышать, что не может вспомнить, как сделать вдох. Что сердце в его груди остановилось и заледенело, перемолотое в мертвый фарш, куски которого вот-вот шлепнутся к его ногам.

– Мы объявили вознаграждение за любую информацию, перетряхнули каждый камешек в радиусе сотен километров, наши агенты обшарили каждый дом даже в самом отдаленном ауле… Ни единого следа. Но мы не должны терять надежды. И хотя разум говорит, что шансов отыскать его живым практически не осталось, сердце продолжает верить в чудо.

Лука закрыл глаза.

– Мы плохо расстались. Я разозлился, наговорил лишнего…

– Прошлого не изменить. Уверена, он не держал обиды. Тео всегда с такой теплотой отзывался о тебе.

– Мне снились кошмары. Каждую ночь. Пустыня, вой шакалов. А потом – тюрьма, побои… Я проклинал его, мечтал, чтобы эти сны исчезли. А теперь, закрывая глаза, я не вижу больше ничего. Осталась только черная пустота.

– Нельзя терять надежду, Лукас. Как только я узнала, что ты вернулся… – Ли Чи взяла Луку за руку и заглянула в его глаза. – У вас с Тео особенная, ментальная связь. Только ты способен отыскать его.

– Нет, – ответил он, отводя взгляд. – Это всё Тео, он – мастер на такие фокусы. Не я. Даже Вольф вынужден был признать, что я безнадежен.

Ли Чи осторожно дотронулась до его плеча, но Лука отстранился.

– Оставьте меня. Я хочу побыть один.

В его голове, как на сломанном проигрывателе, вертелась одна и та же закольцованная фраза: «Уйгуры. Террористы. Не знают жалости».

Глава 5

Запах. Первое, что почувствовал Тео, был мерзкий, тошнотворный запах. Вонь немытых тел, прокисших тряпок, несъедобного варева, прогорклого масла. Но все это перебивал запах хлорки, парализующий и безапелляционный, как приказ надсмотрщика. А следом в его сознание ворвались звуки: мычание, подвывание и стоны, почти звериные. Гвалт доносился сразу со всех сторон, словно он оказался ночью в зоопарке. Где-то в отдалении голос с визгливыми нотами самозабвенно на ломаном мандарине распекал кого-то за нерадивость. Слышались шлепки мокрой швабры по полу.

Не слишком похоже на загробный мир. Значит, он жив. Все еще жив. Каким-то чудом жив, хотя не в силах ни пошевелить рукой, ни произнести хоть слово, ни даже открыть глаза. Он вспомнит, как это сделать, обязательно вспомнит. Вот только разберется, откуда это странное чувство невосполнимой утраты, которое терзает его, как зубная боль.

Голоса приблизились. Один – усталый, равнодушный мужской баритон, другой – звонкий, девичий. Тео против воли прислушался: разговор шел на странном суржике, мандарин перемежался незнакомым диалектом, но смысл, хоть это и требовало концентрации воли, разобрать все же удалось.

– Есть ли динамика?

– К сожалению, нет.

– Плохо дело. Прошло уже две недели со времени операции. Похоже, случай безнадежный. Под списание.

«Брат. Где же ты? Услышь! Брат…»

– Что это? Доктор Ори, вы не заметили? Кажется, у него дернулись веки. Может быть, он в сознании и слышит нас?

– Не говорите глупостей. Приборы не показывают никакой мозговой активности. Во время операции был поражен практически весь мозг, за исключением некоторых участков. Прогноз сразу был фатальным: даже если он выкарабкается, останется бревном.

– Вот сейчас, смотрите: веки снова дрогнули. Давайте подождем еще несколько дней?