Российские истории. Служение. Любовь. Рыцарство

Алексей, или как его почтительно называли братья – Алехан, сидел, безмятежно поглядывая по сторонам, и лишь изредка поглаживал ладонью шрам на лице.

– Все ещё болит? – сочувственно спросил Фёдор, непосредственный участник трагических событий, разыгравшихся именно здесь три года тому назад.

Как не сильны были Фёдор и Алехан, но с лейб-кампанейцем Александром Шванвичем, ни тот, ни другой справиться не могли. А потому, чтобы каждый раз не лезть понапрасну в драку, они заключили с ним договор. Если, в каком заведении пирует один из братьев, то он уступает первенство Шванвичу, но если братья вдвоём, то уже он должен уступить им и бильярд, и вино, и женщин.

В тот день Фёдор был один, а потому, увидев входящего в зал Шванвича, он тут же направился искать другой кабачок. Вскоре он встретил Алексея, и они решили вернуться в покинутое Фёдором заведение. Но Шванвич почему-то не захотел следовать условиям договора. И тогда братья просто выпихнули его вон. Когда же, навеселившись, они выходили на улицу, то Алексей, шедший первым, получил удар палашом по лицу.

Шванвич был сильно пьян, и только поэтому удар не оказался смертельным.

Алексея тотчас отнесли к жившему вблизи лейб-медику, и тот мастерски зашил щеку. Рана успешно зажила, но остался шрам, благодаря которому Алексей Орлов получил прозвание – «помеченный шрамом» (le Balafre (фр.)).

Отличавшиеся добродушием братья не стали мстит Шванвичу – Бог да простит кающихся! — и продолжили привычную жизнь, основной целью которой было стремление раздобыть как можно больше денег для безмятежного времяпрепровождения.

Вот, кстати, и сейчас братьев все больше и больше начинало беспокоить, что уже вскоре им нечем будет расплачиваться.

– Скорей бы Гриц появился.

– Вроде он сейчас все чаще и чаще при деньгах бывает.

– Тогда бы и позвал, чтоб угостить, а то какая-то тайна.

– Так этих тайн у него…

– Ладно, не будем называть имена.

А тем временем Григорий уже повернул с Дворцовой площади на Миллионную, раскланиваясь налево и направо со всеми встречающимися знакомыми. А таких у овеянного славой участника войны с Пруссией было не мало.

В сражении при Цорндорфе (одно из самых кровопролитных сражений не только той войны, но и всех других войн второй половины XVIII века), капитан армейского полка Григорий Орлов получил три раны, но не покинул поля боя. Стойкостью русской пехоты, которую не смог сломить ураганный натиск неприятельской конницей, был поражён даже Фридрих II, сказавший, что «русских мало было убить, нужно было ещё и повалить».

Весной 1759 г. Григорий прибудет в Петербург, сопровождая пленённого в том сражении графа Шверина, генерал-адъютанта Фридриха II.

Здесь Орлов продолжит службу в одном из артиллерийских полков.

Он сразу прославится в офицерской среде не только, как военный герой, но и благодаря своим кутежам и рискованным любовным похождениям. Особенно когда, став адъютантом генерал-фельдцейхмейстера графа П. И. Шувалова, закрутит роман с его возлюбленной – княгиней Куракиной…

Но вот, наконец, Григорий появился в зале и, весело выпалив: – Заказывайте все. Гуляем до утра! – шумно устроился за столом.

– Что? Так долго не отпускала?

В ответ Гриц только развёл руками.

– Богатая? – поинтересовался Фёдор.

– Богатая… Но может быть ещё богаче… Правда, с нашей помощью.

– А мы что получим тогда?

– Иван, а что у нас сейчас есть? – повернулся Григорий к «старинушке», так они уважительно звали старшего из братьев.

– После отца осталось 2000 душ на всех.

– А будет столько, что и не снилось!

– Из грязи, да в князи? – усмехнулся Алексей.

– Не улыбайся, Алехан. Все будет так, как говорю.

– Тогда, мне больше нравится быть не князем, а графом. Граф Орлов. Звучит!

– Я тоже, пожалуй, соглашусь на графское звание, – кивнул Фёдор. – только, что же от нас-то для этого потребуется?

Вскоре братья поняли, что именно потребуется, и что закончиться все это может отнюдь не радостно.

Разговор стал более тихим.

– Ну, её-то в крепость посадят, или в монастырь сошлют, а вот для нас всех дорожка будет одна – на эшафот!

– Зато, если мы её на трон посадим, то…

И знал бы кто тогда, что разговор этот повлияет на весь ход Российской истории.

Что рядом с деяниями Орловых – их лихостью, отвагой и дерзостью – все будущие героические приключения из «Трёх мушкетёров» Дюма будут казаться простой детской шалостью.

И что, в награду за свою рискованность, они, получат от щедрот императрицы 45 000 душ крестьян и 17 миллионов деньгами…

После переворота многие будут приписывать его успех именно себе.

И Никита Иванович Панин, который рассказывал всем, как беспокойно он спал в решающую ночь. Правда он был уверен, что императором станет его воспитанник – 7-летний Павел, а вот Екатерина, окажется только регентшей при нем. Даже был написан соответствующий текст манифеста, который планировалось размножить в тайной типографии.

И Екатерина Дашкова, считала, что главенствующая роль принадлежала ей. Она тоже провела очень беспокойную ночь. Зато несколько следующих дней просто не отходила от Екатерины II ни на шаг.

«Я ехала возле императрицы, участвуя в благословениях революции, не запятнанной ни одной каплей крови. Вместе с тем, об руку со мной была не только добрая монархиня, но и первый мой друг, которому я содействовала ценой жизни освободиться от гибельной неволи и взойти на престол возлюбленной Родины».

Кстати сама Екатерина II относилась к ней несколько иначе: «…княгиня Дашкова… хотя и желает приписать себе всю честь, так как была знакома с некоторыми из главарей, не была в чести по причине своего родства и своего девятнадцатилетнего возраста, и не внушала никому доверия… хотя она уверяет, что всё ко мне проходило через её руки, однако все лица [бывшие в заговоре] имели сношения со мною в течение шести месяцев прежде, чем она узнала только их имена…»

А вот что писала Екатерина о братьях Орловых: «У них много здравого смысла, благородного мужества. Они патриоты до энтузиазма и очень честные люди, страстно привязанные к моей особе, и друзья, какими никогда ещё не были никакие братья; их пятеро, но только трое было здесь… Умы гвардейцев были подготовлены, и под конец в тайну было посвящено от 30 до 40 офицеров и около 10,000 нижних чинов… а главная тайна находилась в руках этих троих братьев; Панин хотел, чтоб это совершилось в пользу моего сына, но они ни за что не хотели согласиться на это»…

25 декабря 1761 умирает Елизавета Петровна.

Императором становится Пётр III, который тут же пообещал «во всем следовать стопам премудрого государя, деда нашего императора Петра Великого».

Первые манифесты – «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» (18 февраля) и «Об уничтожении Тайной розыскной канцелярии» (21 февраля). Когда он сообщил в Сенате, о намерении освободить дворян от обязательной государственной службы, то слова его были встречены с ликованием. На следующий день генерал-прокурор А. И. Глебов предложил Сенату от имени благодарного дворянства воздвигнуть золотую статую императора, но Пётр III посчитал, что: «Сенат может дать золоту лучшее назначение, а я своим царствованием надеюсь воздвигнуть более долговечный памятник в сердцах моих подданных».

Правда, царствование Петра III не продлилось и шести месяцев, за которые он успел настроить против себя и духовенство, и гвардию, и часть высшей знати.

Одно дело кривляться и строить рожи священникам во время службы, а другое требовать, чтоб в церквях оставлены были только иконы Спасителя и Богородицы, и чтоб священники обрили бороды и заменили поповские рясы на пасторские сюртуки. Издаётся указ о запрещении домовых церквей.

Император выказывает просто непомерную приверженность и любовь к Фридриху II. Он приказывает тотчас сделать себе мундир, как у пруссаков и вводит в армии жёсткую муштру и прусскую форму одежды.