Российские истории. Служение. Любовь. Рыцарство

Распускается Лейб-кампания, по сути, личная гвардия императрицы, созданная Елизаветой Петровной, «в которой капитанское место мы, Императорское Величество, соизволяем сами содержать и оною командовать».

Далее планирует упразднить и гвардию – этих, по словам Петра III, «янычар».

При этом государь все чаще и чаще уже до обеда выпивший несколько бутылок английского пива, до которого он был превеликий охотник, «говаривал такой вздор и такие нескладицы, что при слушании оных обливалось даже сердце кровью от стыда пред иностранными министрами, видящими и слышащими то и, бессомненно, смеющимися внутренно».

Высшее чиновничество не скрывало своего недовольство тем, что государь отдал власть клике советников, большей частью составленной из его немецких родственников.

Заключается неожиданный мир с Пруссией. Что абсолютно непонятно. Ведь в Семилетней войне был одержан ряд побед над прусскими войсками и даже захват, хоть и на несколько дней Берлина. Уже всем ясно, что совсем скоро Пруссия перестанет существовать как самостоятельное государство, и Фридриху II придётся сдаться на милость победителей. Чтобы избежать плена он носит с собой яд.

И тут Пётр III возвращает Пруссии все завоёванные территории и даже текст мирного договора составляется под диктовку Фридриха II.

Зато теперь, ради интересов Голштинии, откуда Пётр III был родом, и уже в союзе с Пруссией готовится война против Дании.

Во время празднования мирного договора государь «в энтузиазме своём к королю прусскому дошёл даже до такого… что публично, при всем великом множестве придворных и других знатных особ, и при всех иностранных министрах, стал пред портретом короля прусского на колени…

Молва о том на другой же день разнеслась по всему Петербургу и произвела в сердцах всех россиян и во всем народе крайне неприятные впечатления».

Так что недовольных Петром III было много. Но,… вон сколько недовольных было при Петре I, что, впрочем, нисколько не мешало ему править так, как он считал нужным.

Но Пётр III осмелился бросить вызов женщине, которая хорошо изучила Российскую историю, и прекрасно помнила, как Пётр Великий приказал заключить в монастырь свою первую жену, Евдокию Лопухину, чтобы она не мешала ему жить с любовницей Анной Монс.

В манифесте о восшествии Петра III на престол ни имя Екатерины, ни имя Павла названо не было. Я сам назначу себе наследника.

Пётр III стал открыто жить с Елизаветой Воронцовой, поселив жену в другом конце Зимнего дворца, при этом ходили упорные слухи, что он собирается развестись с Екатериной, жениться на любовнице и отречься от Павла.

«Уведите эту дуру в крепость!» – выкрикнутое спьяну, могло стать страшной действительностью.

Екатерина надеется только на помощь братьев Орловых, которые «блистали своим искусством управлять умами, осторожною смелостью в больших и мелких подробностях, присутствием духа и авторитетом…»

Правда, иногда, вербовка сторонников находилась на грани провала.

Вот, как вспоминает те дни флигель-адъютант генерал-полицмейстера Н. А. Корфа – Андрей Болотов, которого неоднократно зазывал к себе Григорий Орлов для серьёзного, но так и не состоявшегося разговора:

«…сие отважное предприятие сопряжено было с явною и наивеличайшею опасностию, и всякому, воспринимающему в заговоре том соучастие, надлежало тогда, властно как на карту, становить не только все своё благоденствие, но и жизнь самую… и восхотел ли б я тогда… несть голову свою на плаху… Нет! нет! никогда бы и никак я на то не согласился, и как бы г. Орлов ни стал меня уговаривать, но я верно бы его не послушался… А не могло ль бы… узнание такого страшного дела, при всем нехотении вступить в такой опасный заговор, подвергнуть меня в наимучительнейшую нерешительность… что мне тогда делать, и молчать ли о том, или довесть где надлежало? …He стал ли б тогда меня самый долг присяге побуждать открыть толь страшный заговор самому государю?..»

Хотя сам Корф встал на сторону императрицы в первый же день переворота…

12 июня, после 3-х дневного празднование мира с Пруссией, двор во главе с императором выехал за город, в Ораниенбаум.

17 июня Екатерина приехала в Петергоф, где заняла павильон Монплезир. Там её несколько раз навещает Алехан, чтобы обсудить подробности переворота.

Есть несколько самых разнообразных планов по пленению и даже устранению Петра III. Но все заговорщики в ожидании, которое могло бы ещё длиться, длиться и длиться.

27 июня до самого вечера Екатерина провела в хлопотах по подготовке праздника в честь святых апостолов Петра и Павла, на который вместе со всей свитой должен был приехать из Ораниенбаума Пётр III. Она и представить не могла, что это были уже напрасные хлопоты.

В тот вечер по подозрению в неблагонадёжности будет арестован один из основных участников заговора, капитан Преображенского полка Пётр Пассек. Донесение о нем отправляется в Ораниенбаум. Медлить больше нельзя и Орловы начинают действовать…

Ранним утром в спальню Екатерины вошёл Алехан. Шум шагов разбудил женщину. Она увидела склоняющегося над ней человека.

– Пора вам вставать; все готово для того, чтобы вас провозгласить.

– Как?.. Что?..

– Пассек арестован.

Екатерина посмотрела на часы. Было 6 утра. Она уже больше ничего не спрашивала, поспешно оделась и вышла в парк. Горничная Шаргородская и лакей Шкурин следовали за ней. У ворот стояла карета. Алексей сидел на козлах.

– Я даже не успела причесаться.

– Садись скорей.

– А где Григорий?

– Он и Фёдор оповещают остальных…

Карета помчалась по дороге.

Екатерина казалась спокойной. И только снова и снова, смеясь, обращалась к Шаргородской: «Ну, как же так! Великий день, а я такая растрёпанная».

И вдруг просто гомерический смех женщин заставил Орлова повернуться к ним.

– Ты только посмотри, кто идёт к нам навстречу!

Это был Мишель, французский парикмахер, который как раз направлялся в Петергоф, чтобы сделать утреннею причёску Екатерине.

Его захватили с собой.

От быстрой езды лошади стали выбиваться из сил. Одна из них уже просто не могла идти дальше. И тут Орлов увидел мужика с возом сена. Но тот отказался поменяться лошадьми и тогда Орлов просто сбил его на землю.

– Я оставляю тебе эту лошадь. Только дай ей отдохнуть. А кличка у неё… – он усмехнулся. – Растрёпанная!

Карета поехала дальше, но медленней, чем хотелось.

– Ничего, – успокаивал Алексей Екатерину, – осталось всего 5 вёрст и нас уже должны встречать. Да вот, наверно, и они.

Это были Григорий Орлов и младший князь Барятинский. Екатерина пересела в их экипаж, и уже вскоре прибыла в казармы Измайловского полка.

«Таким образом, чтобы сделаться самодержавной властительницей самого обширного государства в мире, прибыла Екатерина между семью и восемью часами: она отправилась в дорогу, поверив на слово солдату, везли её крестьяне, сопровождал любовник, и сзади следовали горничная и парикмахер» (Клод Рюльер).

Из казарм Екатерина проследовала к Казанской церкви. Алексей Орлов, подъехавший туда ранее, провозгласил перед собравшейся толпой молодую государыню самодержавной императрицей. Духовенство во главе с архиепископом Дмитрием приветствовало её уже как Императрицу Всероссийскую…

Вечером в Зимнем дворце Екатерина со своими друзьями решала, что делать дальше. Около 10 часов она облеклась в гвардейский мундир, приказала объявить себя полковником, села верхом; и выступила во главе войск, в Петергоф.

Шли всю ночь. Настроение у всех было приподнятое, хотя было абсолютно не ясно, что ждет впереди…

Ведь рядом с императором был генерал-фельдмаршал Бурхард Кристоф фон Миних, привыкший подавать войскам пример личной храбрости и просто великолепно знавший как устраиваются дворцовые перевороты. Он смог свергнуть Бирона, но был предан суду с воцарением Елизаветы Петровны. Из 20-летней ссылки его вернул Пётр III.

Узнав о бегстве Екатерины из Петергофа, он советует императору немедленно отправиться в Кронштадт. Но Пётр III не стал торопиться, а когда он вечером, подплыл к крепости, то её гарнизон уже успел присягнуть Екатерине. Тогда Миних предлагает доехать до Ревеля и отправиться в Померанию, чтобы принять там командование армией. Тогда через неделю с бунтовщиками будет покончено.