Учительница нежная моя

– Что-то случилось? Никто не умер?

– Я.

Бросив полотенце, Игорь сел на соседнюю табуретку. От него пахло свежим задорным потом.

– Девушка?

Ярослав не ответил. Забрал письмо и сунул в карман.

Казарма вскинулась гоготом бойцов. Словно опята, они плотно обсели на табуретках поднятый на тумбу телевизор. На черно-белом экране метался Шурик в коротких штанах. Заворожено следя за его дуэлью с мясистым Федей, солдаты, сами того не ведая, постигали смысл извечного противостояния Давида и Голиафа.

Игорь накинул гимнастерку и проворно ее застегнул – как по кнопкам духового инструмента пробежал. Посмотрел на часы. До построения оставалось больше десяти минут.

– Пойдем в ленкомнату, – шепнул он Ярославу. – Пока все кино смотрят, я тебе кое-что покажу.

В ленинской комнате Ярослав с Игорем обычно укрывались от назойливых глаз и лишних ушей. Солдатня в ленкомнату заглядывала редко, газеты и журналы мало кого интересовали. Чаще притаскивался кто-то из сержантов со своим дембельским альбомом, над которым он нависал с нежностью мадонны. Уж и украшал он его! Подклеивал к снимкам завитушки, размалевывал страницы золотой краской, прижигал к обложке ленты и виньетки, оттискивал на страницах какие-то эмблемы. И дрожащей от каллиграфического трепета рукой, с высунутым по-собачьи языком выводил кретинские стишки вроде «Как надену сапоги – разбегаются враги».

Но нынче ленкомната была пуста. Одни парты со стульями, да белый бюст Владимира Ильича с отполированной лысиной таращился на шкаф с собственными сочинениями. Он стоял на большой тумбе, обитой, как и положено, кумачом.

Поманив Ярослава, Игорь быстро скользнул между парт прямиком к Ленину.

– А ну помоги.

Они повернули красную тумбу с вождем на девяносто градусов. Игорь отжал ногтем заднюю фанерку. Гвоздики легко вышли из дырок. Внутри тумбы оказался большой газетный сверток. Игорь осторожно его выудил. Как капустные листы, развернул бумагу (мелькнули фото академика Сахарова и заголовок «Бархатную революцию завершит новое правительство Чехословакии»). Внутри оказался средних размеров рюкзак.

Игорь деловито его открыл. Там была еда. Много еды. Все, что солдатской душе угодно. Тушенка в больших жестянках с силуэтом свиньи. Прибалтийские шпроты в черных, аппетитно-глянцевитых банках. Вожделенная сине-белая сгущенка. Плавающие в соку болотного цвета оливки – небывалое чудо-дефицит. Несколько бутылок пепси-колы и две баночки икры, красной и черной. Имелись еще какие-то рыбные консервы и сладости, Ярославу уже было невмоготу разглядывать.

– Это все мы с тобой должны съесть, – изрек Игорь.

– Как?

– Молча.

– Делиться ни с кем не будем?

Игорь посмотрел на него внимательно.

– Ни с кем. Не будем.

Он завязал рюкзак и снова обернул его газетами, засунул обратно в тумбу. Приладил заднюю фанерку, совместив гвоздики с отверстиями.

Они повернули Ленина обратно. Чуть поправили.

– Откуда у тебя столько жратвы?

– Родители на присягу привезли. Отца пустили в часть, и я незаметно пронес. Теперь у нас с тобой будет настоящий пир.

– И где мы его устроим?

– Есть идея.

Игорь с улыбкой погладил гладкий череп вождя.

Fructus temporum

1989 год. Премия за изобретение компьютерной мыши

Вручена премия за изобретение компьютерной мыши. Её получил американский изобретатель, основатель исследовательской лаборатории и автор множества компьютерных проектов Дуглас Энгельбарт.

14.

На следующий день 4-й роте приказали готовиться к марш-броску. Каждому бойцу выдали подсумок с противогазом и вещмешок. В него надлежало положить котелок, флягу, миску, ложку и кружку. Туда же полагалось поместить свернутую в рулон «химзащиту» – клеенчатый комбинезон.

Ночью перед марш-броском Игорю и Ярославу удалось заменить содержимое в двух вещмешках. Суровая солдатская утварь была засунута под Ленина. А оттуда в их вещмешки перекочевала аппетитная снедь.

– И Ленин такой молодой… – тихо напевал Игорь.

– Вообще, он завещал делиться, – заметил Ярослав.

– Перебьются.

После марш-броска распаренная физиономия Логвиненко довольно сияла. Еще бы! Его 4-я рота заняла первое место в общем зачете, а Леша Лукашов – в личном.

Сержант ходил вдоль строя и весело матерился, с прихлопами, чечеткой и солёно-перчёными прибаутками. Он уже видел, ощущал, осязал свой скорый дембель. На радостях всем бойцам Логвиненко предоставил свободное время вплоть до отбоя.

– С выходом из казармы! – торжественно провозгласил он тоном ведущего программы "Поле чудес".

А Лукашову выписал увольнение в город на целые сутки. При этом ласково назвал его «Лёшей» – невиданное дело, кто-то даже пукнул от изумления. После чего под общий гогот Логвиненко куда-то слинял.

Большинство бойцов, утомленных марш-броском, попадали на кровати. Это было запрещено, но раз сержанты умотали, можно и понаглеть. Некоторые на радостях рванули в лабаз отъедаться. Другие, у кого денег не было, просто отправились шататься по части.

Ярослав с Игорем, подхватив рюкзаки с едой, отправились к полосе препятствий. Быстро огляделись и нырнули в ров.

Игорь включил фонарик, и они полезли вперед, пока не уперлись в тупик, рыхло-ноздреватый и влажно-осыпающийся. Игорь посветил. В рыжем свете фонаря ворочались слизняки и затравленно металась многоножка-щипалка.

Торопливо расстелив на земле несколько номеров газеты «Красная звезда», они вывалили из рюкзаков все содержимое. Сами плюхнулись на уютно крякнувшие страницы и взялись за дело. Первым делом вскрыли ножом консервы. Вдруг поняли, что забыли взять хоть одну ложку. Вот черт. Ну ладно. Игорь подцеплял шпроты ножом, Ярослав выковыривал тушёнку пальцами. Первобытно, жадно, с чавканьем и сёрбаньем они жевали, грызли, глотали, улыбаясь и подшучивая друг над другом.

Немного насытившись и выдув четыре бутылки пепси-колы, они смогли подойти к проблеме трезвее. Ярослав нашарил рядом какую-то длинную палку. Обломав ее, кое-как обстругал ножом. Получилось некое подобие узкой лопатки. Такую же лопатку он смастерил Игорю.

Они снова вгрызлись в припасы. Прикончили всю тушёнку, сгущёнку и выпили всю колу. До икры, оливок и рыбных консервов уже руки не дошли. В голове у Ярослава шумело, Игорь начал икать.

И тут за земляной стеной кто-то таинственно зашуршал. Крыса?

Нет, не крыса. Где-то там стукнула дверь, послышались шаги. Настолько внятные, что был слышен скрип кожи. Так могли скрипеть только хромовые офицерские сапоги.

Игорь икнул.

– Тихо! – шикнул на него Ярослав. – Гаси фонарь.