Учительница нежная моя

28 марта 1990. Сборная СССР выигрывает

В Киеве сборная СССР встречается с чемпионами Европы – командой Голландии. Советская сборная выигрывает 2:1. У голландцев гол забивает Куман, а у победителей – Протасов и Лютый.

34.

Уйдя с КПП, Женя почему-то решила побродить по ночному городу. Она шаталась по улицам, утопив руки в карманах пальто. Ей казалось все это странным: она в чужом месте, в совершенно иной реальности. Вдвойне казалось странным, что эта реальность не раздражала ее. Неосознанно хотелось перемен в своей жизни. Чтобы ее, как вон тот проездной талончик, подхваченный вьюжным ветром, загребло что-то и понесло. Не важно куда.

Вернувшись в гостиницу за полночь, Женя долго стучала в двери. Хорошо, что Маша еще не легла спать. Пришлось вытерпеть ее причитания и упреки. «Я же предупреждала, что мы в пол-двенадцатого закрываемся, ну что же вы так, бабулю разбудите, а она так плохо потом спит, один тут уже разбудил, бегал туда-сюда, шумел, тоже мне военный, настоящие военные так себя не ведут…»

Женя пропустила ее слова мимо ушей. У нее не было сил даже умыться. Едва стащив с себя одежду и заведя будильник, она упала на диван.

Но вдруг вспомнила, что должна проведать Ачияна. С трудом поднялась и пошлепала к нему в 35-й номер. Тот открыл и тут же лег. Она попробовала его лоб. Он горел. По-хорошему, его надо было отправить в больницу.

Женя смочила тряпку и положила её на травмированный висок полковника. Некоторое время смотрела на его красивое бледное лицо. Почему-то представила, каково это – быть армянкой. Наверное, не так плохо. Она села, опустила голову на руки, да так сидя и провалилась…

Ей снился Семен, который ходил по электричке с гитарой и, улыбаясь, пел похабные песни. Жене было стыдно, она отвернулась к окну, за которым летели заборы. И заборы те, к ее изумлению, были покрыты антиправительственными лозунгами. Но не антисоветскими, а какими-то совершенно другими, с непонятными ей словами. Семен позвал ее, а ей было стыдно поворачиваться к нему. Он тронул ее за плечо. Она нехотя повернулась. Семен был уже с густой бородой. И гитара у него теперь была другая – электро. Он запел по-английски. "Тебе нравится?" – спросил он, раздвигая улыбкой волосяные заросли. "Нет, лучше Цоя", – сказала она. "Не знаю такого", – бросил Семен и прошлепал дальше по вагону.

Проснулась Женя в пол-шестого утра оттого, что затекла шея. Ачиян ворочался и всхлипывал, кому-то жаловался во сне.

Посмотрев на часы, она встала. Поменяла полковнику горячую тряпку на холодную. Спустилась в свой номер, умылась и расчесалась. Не позже 7 утра она должна быть на площади у Дома пионеров.

Жене план Ярослава не нравился. И хотя он ее всячески успокаивал, ей было неуютно и страшно. Она предлагала ему не спешить, отсидеться тихо до приезда следователя из Москвы. Но Ярослав уперся. Он считал, что их могут вычислить раньше – Жесвинск город маленький. К тому же он не очень верил в оперативность следствия.

Она оделась и спустилась вниз. Маша открыла дверь, выпустив ее в ветреное зимнее утро.

Женя поддернула к горлу шарф. Посмотрела на часы. Было 6.12. А до Дворца пионеров, как ей объяснил Ярослав, всего десять минут. Прямо до улицы Героев Брестской крепости – и направо. Она запомнила.

Пошла к Героям. Мимо еще не проснувшихся магазинов и серых окон жилых домов. От одного фонаря к другому.

Город спал. Спали лохматые ели и потрескавшиеся осины. В дрёме покачивались длинные, как мачты, тополя.

Инкрустированные инеем, как бы примерзли к бордюру редкие машины – парочка «Жигулей» и один «Москвич». К Жене липли сбивчивые мысли не выспавшегося человека. Спелёнутая ими, она не обратила внимание, что в одном «жигуленке» кто-то шевельнулся и дернулся к лобовому стеклу. Поспешно завел машину, тронулся ей вслед и быстро поравнялся. В опустившееся боковое стекло вылетело облако пара:

– Женька! Что ты здесь делаешь в такое время?

– Лёня?

Она зависла на краю бордюра с глуповатой улыбкой, глядя на симпатичного очкарика с густой небритостью.

Этот парень спас её накануне от станционных прохиндеек. Не успела Женя сойти с минского автобуса, как к ней прицепились цыганки. Затянули песню про ее сердечные муки, «ай давай мы тебе поможем, милая…»

В общем, она как дура чуть не отдала им все деньги. Студент пятого курса Лёня Плетнёв, подрабатывающий частным извозом, высаживал на автовокзале пассажира. Увидев, как дурят приезжую девушку, он шуганул чертовок…

– Тебе куда?

– К Дому пионеров.

– В такую рань?

Она не знала, что ответить.

– Ладно, садись.

Женя села.

В машине у Лёни было тепло и уютно. И сам он был такой уютный, что казалось, они знакомы уже лет десять. Сама не заметив, она принялась откровенничать с ним о своей жизни, учебе.

Поправляя очки, Лёня рассказывал о своих родителях-инженерах, о Минском политехническом, в котором он доучивался на заочке, о бросившей его девушке, о сплавах по Десне, на которые он каждое лето выбирался с друзьями. Потом он заговорил о танковой учебной части, от которой много шума, гари и огурцы не растут.

Женя заикнулась, что её друг – курсант этой самой части, но сейчас в бегах. Тут же спохватилась, но поздно: Лёня внимательно её слушал. Нечего делать, пришлось рассказать ему историю Ярослава.

Лёня сначала понимающе кивал, потом нахмурился.

– Говоришь, Караваев должен дать такси ко Дворцу пионеров?

– Да.

– Нельзя ему садиться в это такси.

– Почему?

– Это ловушка.

– Что ты предлагаешь?

– Надо найти Ярослава с Ириной и перехватить. Куда они ушли?

– Понятия не имею. Нет, погоди.

Женя наморщила лоб, вспоминая.

– Они сказали, что это какой-то заброшенный дом… в Куликовке.

– Может, в Кулаковке?

– Точно!

– Гм. Есть у нас такой райончик пролетарский. Но там одни бараки, многие уже расселены. Когда Ярослав должен быть у Дома пионеров?

– В семь.

Лёня посмотрел на часы.

– Сейчас почти 6.40. Думаю, успеем их перехватить.

– Не разминемся?

– Из Кулаковки в центр одна дорога, – усмехнулся Лёня.