ПРОТИВОРЕЧИВАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ (ОБРАЗОВАНИЕ, ДОСТИЖЕНИЯ И КРУШЕНИЕ СССР) Книга – 1

Методы работы их сводились в основном к контрреволюционной и антисоветской агитации с использованием религиозных предрассудков верующих масс. Обычно агитация против мероприятий советской власти сопровождалась предсказаниями о скорой кончине мира, о существовании антихриста в лице коммунистов и советских работников, о неизбежной гибели их и т.п. Ведя контрреволюционную работу по срыву коллективизации, члены организаций распускали слухи о том, что всех колхозников будут клеймить печатью антихриста; как на выход из положения указывали на необходимость «подняться всем против власти антихриста». Ориентировались главным образом на раскулаченные силы деревни. (М.Северчанская. 1930. «Буевцы-самая влиятельная партия в РПЦ» https://www.proza.ru/2019/01/02/1320).

В спецсообщении ПП ОГПУ по АЧК (Азово-Черноморский край) в ОГПУ об активизации церковно-сектантского подполья в связи с засухой от 22.05.1934 г. Зам. председателя ОГПУ т. Агранову докладывалось:

…Реакционные церковники в целях усиления своего контрреволюционного влияния на массы инсценируют разного рода «чудеса» в виде появления «Божьей Матери» и «святых старцев», исцеляющих от болезней и т.д. и карающих коммунистов-безбожников. Кулацко-белогвардейский элемент, блокируясь с церковно-сектантской контрреволюцией, использует засуху в контрреволюционных повстанческих целях, распространяя контрреволюционные воззвания с призывом к открытой борьбе с советской властью.

Начальник 3-го отделения СПО ОГПУ Парфимович. («Подрывная работа церкви против Советской власти в 20-30 годах». 4.12.2019. https://cont.ws/@lapsha71/1521287).

Это только небольшая часть церковной активности в борьбе с Советской властью, которую игнорируют разоблачители гонений и преследований православия со стороны коммунистов. Но для различного рода обличителей Советской власти является аксиомой тот факт, что ЛЮБОЙ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЬ НЕВИНОВЕН ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ (даже если он, хотя и в рясе, бандит и активный враг с оружием в руках), а СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПРЕСТУПНА, пусть лишь только и защищается, безусловно, допуская перегибы, которых сложно было избежать в процессе широкомасштабной борьбы за новый общественный строй.

Однако накал борьбы церкви и атеистической власти после окончания Гражданской войны все же начал снижаться.

Во-первых, этому послужило заявление Патриарха Тихона в Верховный суд РСФСР 16.06.1923 г., в котором он, в частности, сказал: «Обращаясь с настоящим заявлением в Верховный Суд РСФСР, я считаю необходимым по долгу своей пастырской совести заявить следующее: будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к Советской власти враждебно, причём враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям. Как то: обращение по поводу Брестского мира в 1918, анафематствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922. Все мои антисоветские действия за немногими неточностями изложены в обвинительном Заключении Верховного Суда. Признавая правильность решения Суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из под стражи. При этом я заявляю Верховному Суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежёвываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции».

Во-вторых, 29 июля 1927 года было издано Послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и Временного при нём Патриаршего Священного Синода «Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти», в литературе обычно именуемое Декларацией митрополита Сергия или Декларацией 1927 года. Послание, прежде всего, отмечало факт ожесточённой вредительской и диверсионной деятельности «наших зарубежных врагов», в связи с чем особо важно «теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и Правительством» (Послание заместителя патриаршего местоблюстителя, Митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и временного при нем Патриаршего Священного Синода. Декларация» Митрополита Сергия. 1927 г.).

В-третьих, популярность протестного знамени ортодоксального православного христианства у народа стала падать. С одной стороны, увеличивалось количество атеистов, а с другой – снижалась религиозность и самих верующих (частота посещения храмов, строгость в соблюдении религиозных обрядов, норм христианского поведения и т.п.). Отделение церкви от государства и проводившаяся с первых лет Советской власти атеистическая пропаганда оказались достаточно эффективными. Перепись 1937 года показала, что из 98,4 млн. жителей Советского Союза в возрасте от 16 лет и старше 55,3 млн. человек назвали себя верующими, из которых 41,6 млн. причислили себя к православным (В.Н.Старовский. О численности верующих в СССР и их распределении по религиям по переписи 1937 года). Таким образом, православные составляли 42% взрослого населения, представители иных религий 14%. Получалось, что атеистами себя признали 44% – самая большая группа населения. И это спустя всего лишь 20 лет после тоталитарного в несколько сот лет религиозного воздействия.

В-четвертых, уменьшились материальные возможности самой церкви. Лишившаяся привилегий и гарантированного дохода, церковь приобрела необходимость содержать себя и платить налоги, как и всякий другой субъект хозяйственной деятельности. В результате, если у церкви было мало прихожан и доходы не покрывали расходы, ее деятельность сворачивалась, и приход закрывался. Народ, что называется, трудовой копейкой голосовал за приход. Церкви зачастую закрывались и после ареста священнослужителя, занимавшегося антисоветской деятельностью.

Нередки были случаи, когда местное население (в частности, староверы) само требовало закрытия церквей и передачу их зданий под школы, клубы и т.п. Кстати, историк Е.Ю.Спицын считает, что именно больше староверы, чем большевики, закрывали и рушили храмы российской православной церкви, квитаясь с ними за свое двухсотпятидесятилетнее жестокое преследование «никонианцами». Заброшенная церковь в итоге переходила в ведение местных органов власти. Что делать с такой церковью, всегда решал местный управляющий орган. Случалось, что церковь разбирали на кирпичи или просто сносили, если она мешала, скажем, строительству. Но чаще всего здание использовали. Переделывали под клуб, склад, мастерские и т.п.

К 1937 году количество культовых зданий сократилось на 58% от их дореволюционного количества (П.А.Красиков. О некоторых ошибках при проведении в жизнь законодательства о религиозных культах // Избранные атеистические произведения. М., 1970, с. 238).

В данном вопросе был и явный перегиб. Автор, являясь атеистом, считает, что это нанесло огромный ущерб нашей культуре и истории. Например, храм Христа Спасителя, который варварски уничтожили, являлся памятником выдающейся победы русского народа в Отечественной войне с Наполеоном. В качестве смягчающего обстоятельства этому факту вандализма можно отметить, что перед этим, на протяжении почти пяти лет храм был заброшен. Морской Никольский собор в Кронштадте, стал олицетворением сохранения памяти о всех русских моряках, погибших за Отечество, но был закрыт в 1929 году и разорен (восстановлен к 20.10.2010 г.). Собор Святого равноапостольного князя Владимира в Севастополе, являющегося Усыпальницей знаменитых русских адмиралов: Михаила Лазарева, Павла Нахимова, Владимира Корнилова и Владимира Истомина, в 1932 году превратили в мастерские ОСАВИХИМА (после войны долгое время не восстанавливали, полностью ввели в строй в 1989 году к празднованию 1000-летия Крещения Руси).

Многие из снесенных храмов были образцами высокой архитектуры, являвшимися памятниками большого культурного и исторического значения. Церковь Спиридона, епископа Тримифунтского (ул. Спиридоновка, 24/1) – православная церковь, была построена в 1639 г., разрушена в 1930 году. Церковь Флора и Лавра у Мясницких ворот – построена в 1657 году на средства прихожан Мясницкой слободы. Снесена вместе с прилегающими строениями в 1934-1935 годах. Церковь Спаса Преображения на Глинищах – построена в 1802 году предположительно по проекту В.И.Баженова. Снесена в 1931 году. Церковь Космы и Дамиана в Нижних Садовниках – была построена в слободе государевых садовников в 1657 году. Выделялась редким по форме порталом. Снесена в 1932 году. И многие другие.

Религия и церковь в Советском государстве не были запрещены. Под запретом находилась лишь деятельность определенных религиозных сект, которые, кстати, до сих пор не в чести и у официальной церкви.

Но вернемся к политическим репрессиям 30-х годов.

Для И.В.Сталина, как уже отмечалось, власть не была целью, а лишь СРЕДСТВОМ РЕАЛИЗАЦИИ ЕГО МОДЕЛИ СОЦИАЛИЗМА, которая должна была привести страну к процветанию. Его ближайшие соратники В.М.Молотов, Л.М.Каганович, К.Е.Ворошилов, а позднее, Жданов, Л.П.Берия и ушедшие из жизни С.М.Киров, В.В.Куйбышев Г.К.(Серго)Орджоникидзе, проводили курс на интенсивную индустриализацию, сплошную коллективизацию и культурную революцию страны. Чтобы успешно реализовать этот курс в первых пятилетках, И.В.Сталину и его команде нужно было покончить со сторонниками Троцкого и правоуклонистами – Бухариным и компанией. С ними много лет велись дискуссии, многие из них каялись и обещали не создавать больше оппозиционных фракций, но их противостояние сталинской группе продолжалось. Левые и правые оппозиционеры становились препятствием на пути построения индустриально-колхозного социализма в условиях, когда его нужно было строить максимально быстрыми темпами. Международная обстановка не позволяла замедляться. Устранение этого препятствия, по мнению автора, И.В.Сталин, исходя из законов политической борьбы того времени, видел в физическом уничтожении своих непримиримых противников и репрессировании их ближайших сторонников (которые, по мнению многих историков, такие же планы вынашивали и против Сталина), так как другие методы борьбы с ними в течение многих лет результатов не дали. Насколько законно было это решение, однозначно ответить на этот вопрос не представляется возможным, но политически оно было верным. Для решения данной задачи ему требовались соответствующие исполнители – в НКВД и партии.

Думается, что Ягода и Ежов должны были ограничиться выполнением именно этой задачи. Однако Ягода, к тому же один из руководителей военного заговора против Сталина, развернулся широко, репрессируя не только сторонников оппозиционеров, но и сподвижников самого вождя, а также просто невинных людей, чтобы создать в обществе атмосферу негативного отношения к действующему руководству страны. Когда стало ясно, что Ягода «за фрукт», его заменили Ежовым. Именно последний решил главную задачу, но оказался еще более жестоким в деле развязывания уже действительно массовых репрессий (сам в недавнем прошлом партократ), создав такое явление, как «ежовщина», за что и был расстрелян.

Партократия должна была очистить ВКП(б) от активных троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев и т.д., но не репрессивными мерами. Она, решая главную задачу, и про себя не забыла. Под видом разоблачения троцкистов, партократы в союзе с НКВД избавлялись от своих конкурентов, честных коммунистов, критиковавших их за реальные недостатки в работе, не согласных с их методами работы. В этом им помогало конформистское большинство – тысячи рядовых коммунистов, как бы невиновных в репрессиях, но именно с их молчаливого согласия они совершались. Позднее (во времена Хрущева), они же, кто дожил, коллективно осуждали культ личности и «кровавого тирана» Сталина.

Но был еще один активный участник репрессий – простые советские люди, о которых в такой связи не принято говорить. Либералы и прочие антисталинисты считают, что существовала целая система доносительства, созданная Сталиным, подразумевая под этим агентурный аппарат НКВД. Но речь идет не об этом. У всех спецслужб любых государств имеется агентурный аппарат, у многих из которых он был значительно многочисленнее, чем в СССР даже сталинского периода (Германии, Польши, Италии, Испании, Румынии и т.д.). Существовали тысячи доносчиков-инициативников, которые не были в негласном аппарате НКВД, но писали доносы на соседей по коммунальной квартире, чтобы получить себе их комнату, на коллег по работе конкурирующих с ними в каком-то вопросе, на начальника, чтобы занять его место, на коллегу артиста ради получения его роли, из чувства мести и т.д. Многие выступали в роли лжесвидетелей по оговорам, обличителями на собраниях и т.п. Спору нет. Спрос рождает предложение. У партократии, НКВД и данных инициативников оказалось много общего. Но система не породила их, а выявила. Подлецами они были и раньше, а партократы и НКВД предоставили им возможность только раскрыться.

Кстати, в процессе ведения уголовных дел по оппозиции практически все представители, так называемой, «ленинской гвардии» признали себя виновными в предъявленных им обвинениях. В ходе следствия оговаривали друг друга, называли своими соучастниками лиц, которых им навязывало следствие, и приписывали им несовершенные деяния в пособничестве, униженно просили пощады, особенно в этом плане отличились Зиновьев и Бухарин. (Ю.Н.Жуков. ИНОЙ СТАЛИН. 1933-1937 гг. Концептуал, 2018, с. 252-253). Аналогично в ходе следствия вели себя и участники военного заговора, кроме Гамарника, который застрелился при аресте. Они были явно не Зоя Космодемьянская. Позднее, арестованные Ежовым генералы А.В.Горбатов и К.К.Рокоссовский и некоторые другие, несмотря на пытки, не признали себя виновными и никого не оговорили, так как были действительно мужественными людьми и ни в чем невиновными. Впоследствии их освободили и они стали выдающими полководцами ВОВ.

Короче, главными инспираторами репрессивной несправедливости были ПАРТОКРАТЫ и КОНФОРМИСТСКОЕ БОЛЬШИНСТВО ВКП(б), НКВД и ДОНОСЧИКИ-ИНИЦИАТИВНИКИ. Знал ли об этих репрессиях И.В.Сталин? Конечно, знал. Принимал ли он меры по их пресечению? Принимал, но видя, что должных результатов они не давали, вождь приходил к пониманию необходимости замены использования отдельных мер РЕФОРМИРОВАНИЕМ ВСЕЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ И ПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ В СТРАНЕ. И начинать нужно было с переработки КОНСТИТУЦИИ. Новый высший закон должен был создать условия для радикального и принципиально иного формирования всех видов и уровней власти и изменения характера ее деятельности. Обсуждение предложенного И.В.Сталиным проекта Конституции вызвало у партократии категорическое его неприятие, которое навсегда разделило их на два противостоящих лагеря и до предела обострило проблему репрессий. В чем заключались основные разногласия между ними, и что позволило партократии одержать относительную победу над «всесильным» И.В.Сталиным?

Во-первых, сталинская группа считала необходимым устранить раскол в обществе, обусловленный его делением на имеющих право выбирать власть и лишенцев, полностью отказавшись от прежней советской ограничительной избирательной системы. Согласно новой концепции Конституции планировалось ввести всеобщие, равные, прямые и тайные выборы, которую ортодоксальные оппоненты называли буржуазно-демократической (Там же, с. 88). При этом голоса определялись по простой схеме – один избиратель, один голос. В целом новая избирательная система лишала пролетариат даже призрачных, фиктивных его преимуществ, а вместе с тем и ставила под сомнение дальнейшее использование такого основополагающего для марксизма-ленинизма, для партии понятия, как диктатура пролетариата. А партократия лишалась своих традиционных полномочий, права влиять на формирование высшего органа советской власти. (Там же, с. 168).

Во-вторых, в новой Конституции предусматривались альтернативные выборы. В интервью 1 марта 1936 г. одному из руководителей американского газетного объединения «Скриппс-Говард ньюспейперс» Рою Уилсону Говарду И.В.Сталин сказал: …Избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации… Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов. (Правда, 1936, 5 марта).

Выступая на чрезвычайном VIII съезде Советов, глава СНК В.М.Молотов введение альтернативных выборов назвал отказом партии от монополии на власть на том основании, что наряду с большевистской партией, кандидатов в Советы будут выставлять многочисленные беспартийные организации. (В.М.Молотов. Конституция социализма. Речь на чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов. М. 1936, с. 10-11).

Партократия к альтернативности выборов в сочетании с всеобщей, равной, прямой и тайной формой их проведения отнеслась крайне негативно, так как в них первые секретари ЦК нацкомпартий, крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов увидели прямую угрозу их положению и реальной власти. Главный аргумент против этих конституционных нововведений партократы называли угрозу проникновения с их помощью во власть враждебных элементов и даже откровенных врагов. На это М.В.Молотов ответил так: «При новом порядке выборов не исключается возможность выборов кого-либо из враждебных элементов, если там или тут будет плоха наша агитация и пропаганда. Но и эта опасность в конце концов должна послужить на пользу дела, поскольку она будет подхлестывать нуждающиеся в этом организации и заснувших работников». (Там же, с. 11-12).

Такой ответ совсем не понравился партократии, так как она в условиях монополии одной партии давно разучилась эффективно работать как раз в сфере агитации и пропаганды, и не была готова к конкурентной борьбе за власть.

В-третьих, в новой Конституции предусматривалась отчетность депутатов перед избирателями. Согласно этому положению каждый депутат обязан был отчитываться перед избирателями в своей работе и в работе Совета депутатов трудящихся, мог быть в любое время отозван по решению большинства избирателей в установленном законом порядке. Это вводило систему ответственности депутата перед избирателями. Кстати, в нынешней Конституции РФ такого положения нет.

И это положение не устраивало партократию, потому что она привыкла отчитываться только перед вышестоящими органами, с которыми она, как правило, находили общий язык.

В-четвертых, Верховный Суд СССР и специальные суды СССР, Верховные Суды союзных республик, Верховные Суды автономных республик, краевые и областные суды, суды автономных областей, окружные суды должны были избираться соответствующим уровнем Советов сроком на пять лет. Народные суды избирались гражданами района на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права при тайном голосовании – сроком на три года.

Судьи становились независимыми и подчинялись только закону. Разбирательство дел во всех судах СССР должно было производиться открыто, без исключений, с обеспечением обвиняемому права на защиту.

Данное положение тоже не устраивало партократов, так как они привыкли к тому, что судьями были те, кто был угоден им, а правосудие на своем уровне осуществляли они, суды и судьи лишь послушно оформляли их волю. Таковы правила при диктатуре.

Тем не менее, 5 декабря 1936 г. Всесоюзный съезда Советов утвердил новую Конституцию СССР. Формально группировка И.В.Сталина одержала убедительную победу, поскольку новый Основной закон, который должен быть стать правовой основой политических реформ в стране, был все же принят. На момент принятия этот документ считался самой демократичной Конституцией в мире. Те права и свободы, провозглашенные в главенствующем для страны документе, не были озвучены нигде. Фактически она представляла собой СТАЛИНСКУЮ МОДЕЛЬ СОЦИАЛИЗМА – конкретную, а не абстрактно утопическую, предусматривающую построение действительно социально справедливого общества.

Но внедрение Конституции в реальную жизнь пошло не сразу и не в полной мере. Партократия поддержала принятие Основного закона, но оговорила условие – на практике пока не применять тех его положений, которые, прежде всего, определяли порядок выборов, обосновывая свое требование тем, что в стране очень много действующих активных врагов. Еще во время проведения съезда 4 декабря 1936 г. на пленуме ЦК ВКП(б) она начала нагнетать атмосферу жестокой борьбы. Так, Р.И.Эйхе (первый секретарь Западно-Сибирского крайкома) с неприкрытой кровожадностью сказал: «Факты, вскрытые следствием, обнаружили звериное лицо троцкистов перед всем миром… Их нужно расстреливать». Такую же позицию занял С.В.Косиор (первый секретарь ЦК ВКП(б) Украины): «…Мы разоблачили… сотни самых злобных людей…». И др. (Ю.Н.Жуков. ИНОЙ СТАЛИН. 1933-1937 гг. Концептуал, 2018, с. 238-239).

Свое нагнетание партократы продолжили через два месяца на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б). К уже названным Р.И.Эйхе и С.В.Косиору добавились Н.С.Хрущев (первый секретарь Московского парткомитета), Л.И.Мирзоян (первый секретарь ЦК КП(б) Казахстана), Я.И.Попок (первый секретарь ЦК КП(б) Туркмении), И.Д.Кабаков (первый секретарь Свердловского обкома), появление которого на трибуне Сталин встретил репликой: «Всех врагов разогнали или остались?» (РГАСПИ. Ф.558. п.11. Д.18. Л.24), Е.Г.Евдокимов. (Вопросы истории. 1993. №6, с.4, 7, 18, 21, 25, 27; №7, с.11).

Такого рода выступления свидетельствовали о том, что им крайне необходим был образ врага, на которого можно было бы списать все свои собственные недостатки, ошибки просчеты, коим избрали троцкистов. Они стремились прочно связать себя со Сталиным, не только для того, чтобы избежать обозначившегося разрыва с ним, но и во что бы то ни стало поставить его в полную зависимость от себя и своих групповых интересов. А для этого обязательно нужно было привязать к себе Сталина нерасторжимыми узами крови, которую предстояло пролить. (Ю.Н.Жуков. ИНОЙ СТАЛИН. 1933-1937 гг. Концептуал, 2018, с. 239-240).

Группой И.В.Сталина, помимо реформирования политической системы государства, предпринимались попытки изменить характер деятельности и самой ВКП(б). Так, в резолюции февральско-мартовского пленума 1937 г. по докладу И.В.Сталина, в частности, было записано: парторганизации увлеклись хозяйственной деятельностью, отошли от партийно-политической руководящей работы, превратились в узких хозяйственников; партийные руководители стали терять вкус к идеологической работе, к работе по воспитанию партийных и беспартийных масс; стали терять вкус к критике наших недостатков и самокритике партийных руководителей; стали отходить от прямой ответственности перед партийными массами, подменили выборность кооптацией, создав бюрократический централизм; бездушным отношением к людям, к членам партии и партийным работникам искусственно создается недовольство и озлобление части партии и т.д. На пленуме отмечалось, что, несмотря на отсутствие образования, партократы не хотели повышать свой уровень, учиться, проходить переподготовку, но при этом считали себя «всезнающими». И.В.Сталин считал недопустимым, когда малообразованные секретари ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов мнили себя всезнающими и поучали всех остальных как работать. (Ю.Н.Жуков. ИНОЙ СТАЛИН. 1933-1937 гг. Концептуал, 2018, с. 271).

В резолюции прозвучало требование изжить эти недостатки, решительно отвергнуть практику превращения пленумов всех уровней в средство парадных манифестаций и шумливых приветствий вождям, воспретить на выборах партийных органов голосовать списком. Голосование производить по отдельным кандидатурам, обеспечив при этом всем членам партии неограниченное право отвода кандидатов и критику последних. Установить при выборах партийных органов закрытое (тайное) голосование. (РГАСПИ. Ф.17.Д.612. Вып. III. Л. 49об.-50).

Начались выборы. Первые секретари либо по неграмотности, по неспособности понять требуемое от них, либо вполне преднамеренно и сознательно попытались проводить их по старому – используя списки, избегая обсуждения каждой выдвинутой кандидатуры, принуждая голосовать открыто. Демонстративно нарушали принятое ими же решение пленума. (Ю.Н.Жуков. ИНОЙ СТАЛИН. 1933-1937 гг. Концептуал, 2018, с. 274).

Несмотря на одобрение резолюций февральско-мартовского пленума, партийная бюрократия все оставила без изменения, откровенно игнорируя смысл двух инструктивных писем ЦК. Ни ничем не ограниченная возможность выдвижения в руководящие органы, ни полная свобода критики всех без исключения кандидатов, включая членов ЦК, ни даже тайное голосование так и не привели к появлению в бюро крайкомов и обкомов, в ЦК нацкомпартий новых людей. Практически все первые секретари сохранили ведущее положение, продемонстрировав тем Москве, сталинскому руководству, что именно они являются хозяевами положения в своих регионах и добровольно уходить не собираются – даже в ходе альтернативных выборов в Верховный Совет СССР. (Там же, с. 309).

Все это свидетельствовало о том, что до полной победы И.В.Сталина и его группы в реформировании политической системы советского государства и ВКП(б) было еще далеко. Более того, уже летом 1937 года партократия перешла в свое репрессивно-кровавое наступление.

Г) «Ежовщина» и преодоление ее последствий

28 июня 1937 г. произошло, как считает историк Ю.Н.Жуков, нечто весьма странное, до наших дней окруженное плотной завесой тайны. Политбюро приняло решение (нигде не зафиксированное), в котором говорилось: «1. Признать необходимым применение высшей меры наказания ко всем активистам, принадлежащим к повстанческой организации сосланных кулаков. 2. Для быстрейшего разрешения вопроса создать ТРОЙКУ (выдел. авт.) в составе тов. Миронова (председатель) – начальника управления НКВД по Западной Сибири, тов. Баркова – прокурора Западно-Сибирского края, и тов. Эйхе – секретаря Западно-Сибирского краевого комитета партии» (Arch Getty, Naumov Oleg V. Road to Terror. New Haven and London. 1999. P.469; Ю.Н.Жуков. ИНОЙ СТАЛИН. 1933-1937 гг. Концептуал, 2018, с. 322).

Содержание решения свидетельствует о том, что оно появилось как реакция на записку Эйхе (жесткого, крайнего волюнтариста, предельно некомпетентного), которой он продолжил развивать свои взгляды, изложенные на февральско-мартовском пленуме. Она стала камушком, который вызвал страшную горную лавину. Три дня спустя, 2 июля, последовал еще одно решение Политбюро, распространившее экстраординарное право, предоставленное поначалу лишь Эйхе, уже на всех без исключения первых секретарей ЦК нацкомпартий, обкомов и крайкомов. (Ю.Н.Жуков. ИНОЙ СТАЛИН. 1933-1937 гг. Концептуал, 2018, с. 322-323).

Почему появились эти два решения, наверняка, с участием И.В.Сталина, который добровольно вряд ли мог их поддержать? По этому поводу глубокий исследователь сталинской эпохи историк Ю.Н.Жуков высказывает следующую гипотезу: «Есть все основания полагать, что Р.И.Эйхе, обращаясь в ПБ (Политбюро), действовал не только от себя… Он выражал требования значительной группы первых секретарей, а может быть, и их абсолютного большинства…». (Там же, с. 324). В пользу такого предположения говорит факт посещения И.В.Сталина и В.М.Молотова в Кремле 1 июля 1937 г. пятью первыми секретарями: Дальневосточного крайкома – И.М.Варейкисом, Саратовского крайкома – А.И.Криницким, ЦК КП(б) Азербайджана – М.-Д.А.Багировым, Горьковского обкома – А.Я.Столяром, Сталинградского обкома – Б.А.Семеновым. А 2 июля у И.В.Сталина и В.М.Молотова побывали еще четверо первых партийных лиц: Омского обкома – Д.А.Булатов, Северного крайкома – Д.А.Конторин, Харьковского обкома – Н.Ф.Гикало, ЦК КП(б) Киргизии – М.К.Аммосов.

О чем они говорили – неизвестно, но именно после этих встреч появилось решение Политбюро от 2 июля. (Там же, с. 324-325).

И далее Ю.Н.Жуков полагает, что если бы сталинская группа не пошла на удовлетворение их требований, то партократы, могли бы поставить вопрос о пребывании в ЦК Сталина, Молотова, Ворошилова, Жданова, Вышинского и других сталинцев, так как у них в ЦК было явное большинство. Имея в своих союзниках Ежова (что он потом подтвердил своими действиями) – выходца из партократии (в недавнем прошлом секретарь Марийского обкома, Семипалатинского губкома, Казахского крайкома), не трудно было догадаться, чем бы для сталинской группы закончился этот вывод ее из ЦК. (Там же, 324).

Другими словами, партократия поставила Сталину ультиматум, не оставив ему выбора, потому что он понимал, чем обернется этот партократический переворот для страны и для партии. И он, как прагматик, временно уступил для накопления сил к контррнатуплению, руководствуясь приписываемым ему афоризмом: «Есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств, всегда сильнее логики намерений». То есть, конкретный общественный и политический деятель, какие бы идеи не витали в его голове, что бы он и его окружение себе не напридумывали, он будет вести себя так, как его вынуждает вести себя окружающая среда, и никак иначе.

Начались репрессии, на которые устанавливались для каждого региона многотысячные лимиты безымянных жертв. Самыми кровожадными оказались двое: Р.И.Эйхе, заявивший о желании только расстрелять 10.800 жителей Западно-Сибирского края, не говоря о еще неопределенном числе тех, кого он намеревался отправить в ссылку, и Н.С.Хрущев (будущий обличитель кровавого тирана Сталина), который сумел быстро разыскать и «учесть» в Московской области, а затем и настаивать на приговоре к расстрелу либо высылке 41.305 «бывших кулаков» и «уголовников». Обобщенные данные Н.И.Ежова, отраженные в приказе НКВД т 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», определили число будущих безымянных жертв в ЧЕТВЕРТЬ МИЛЛИОНА ЧЕЛОВЕК. (Ю.Н.Жуков. ИНОЙ СТАЛИН. 1933-1937 гг. Концептуал, 2018, с. 332-335).

Масштабы репрессий были немалыми, но записные антисталинисты их многократно завышают, называя даже десятки миллионов. А вот достоверные цифры, которые содержатся в архивных источниках, приведенные историком «В начале февраля 1954 года в МВД СССР была составлена информационная справка на имя Первого секретаря ЦК КПСС Н.С.Хрущева о числе осужденных за контрреволюционные преступления… за период с 1921 по 1953 годы, который подписали три человека – Генеральный прокурор СССР Р.А.Руденко, министр внутренних дел СССР С.Н.Круглов и министр юстиции СССР К.П.Горшенин.