Избранное в 3 томах. Том 3: История и культура

– в силу различных областей духовного опыта вероисповедания, отражающих различные ряды объектов познания. Это своеобразное различие по горизонтали.

Эти два вида различий следует постоянно иметь в виду при рассмотрении вопроса о взаимоотношении мировых религий – христианства, мусульманства и буддизма.

Существует целый ряд исторических причин якобы непримиримых противоречий между религиями.

Одна из них состоит в неправомерной абсолютизации какого-либо тезиса. И когда богословы иных религий объявляют об ошибочности религиозных догматов, то это относится не к их содержанию, а к претензиям на то, что утверждаемый догматом закон имеет всеобщее, универсальное, космическое значение, а утверждаемый догматом факт должен исповедоваться всем человечеством, ибо без этого будто бы не будет спасения.

Другая основная причина непримиримости религий носит еще и психологический характер.

Заключается она в отрицании чужого утверждения только на том основании, что данное вероучение не располагает положительными свидетельствами по этому вопросу. Поэтому то обстоятельство, что, к примеру, пророк Мухаммед, мир ему, не пережил в своем духовном опыте подтверждения тезиса о Троице, само по себе никак не должно служить аргументом для опровержения этой идеи, даже в глазах ортодоксальных мусульман. Всякий личный опыт ограничен; только премудрость Всевышнего охватывает всю сумму истин «в себе».

Можно привести еще много аналогичных примеров различий систем вероисповеданий, но это не имеет смысла ввиду того, что в данном случае мы имеем дело с различением религий по горизонтали. Не противореча друг другу по существу, не сталкиваясь друг с другом в необозримом духовном космосе, христианство, мусульманство и буддизм говорят о разном, о разных сегментах духовного мира. Ограниченность же человеческая толкует это как противоречия и объявляет одно из учений истинным, а остальные – ложными.

Каждая религия имеет свое мировоззрение, веру в то, что Бог ждет от людей определенного поведения. Первоначально люди верили, будто боги хотят, чтобы им поклонялись. А это значит, что религия – это нечто большее, чем только вера в Бога или богов. Она также включает различные ритуалы и молитвы, совершаемые, чтобы умилостивить богов. Их можно было умилостивить принесением даров – плодов или жертвенных животных. Дары приносились или как жертва в ознаменование уже полученного блага, или чтобы вымолить у богов удачу. Этот последний мотив часто вырождался в магию и суеверие. В религиях, возникших и развивавшихся позднее, принесение в жертву животных часто порицается как отход от истинных требований Бога, каковыми являются праведность жизни и справедливость. Поэтому эти религии требуют от своих последователей духовной жертвы.

Как отмечалось выше, религия непосредственно связана с нравственностью. И хотя основой общества и его моральных ценностей является семья, все мировые религии поддерживают нравственные ценности, необходимые для развития и существования цивилизации. Главной целью любой религии является нравственное совершенствование каждого человека и общества в целом. И хотя различные религии могут по-разному представлять себе этот путь духовного роста, большинство религий рассматривает этот путь, как воспитание в себе дисциплины и самоотверженности. Они отрицают присущую некоторым людям веру в то, что Бога можно умилостивить только формальными обрядами и жертвами. Прежде всего нужно думать о других людях. Духовный рост происходит через самоотречение и самопожертвование, а не через ритуалы и магию. В этических системах большинства религий есть много общего.

На практике религия всегда была основой личной морали, семейной и общественной этики. Первичным источником религиозной этики является откровение Бога через природу, религиозное писание и жизнь основателя религии. Существуют люди, которые могут жить нравственной жизнью, не имея религиозной основы. Однако до сих пор не было ни одного стабильного общества, чья этическая система существовала бы без религии.

Таким образом, религия редко является чисто личным делом. Хотя она носит очень личный характер, всегда предполагается наличие группы людей, разделяющих одну и ту же веру. Значит религия формирует не только мировоззрение человека, но и сплачивает сообщества, предоставляя людям эмоциональную и духовную поддержку. Религия призвана быть в обществе носителем добра и выступать за мир и примирение в любых конфликтах.

Разные религиозные системы обладают различным пониманием многих вопросов. В обществе, где все имеют одинаковую веру, религия не является источником конфликтов. Однако при встрече двух религий происходит столкновение верований и систем ценностей. Каждая сторона считает, что ее вера и ценности жизни истинны и превосходят другую сторону. В таких случаях нельзя ставить знак равенства между учением основоположника той или иной религии и церковью как социальным институтом. Часто первоначальные откровения с течением времени становились догмами, искажались, а порой и просто использовались для защиты интересов той или иной влиятельной группы людей. Поэтому причину межрелигиозных конфликтов следует искать не в религиозном учении, а в неправильном его понимании.

Если вернуться к истокам учений, отбросив их позднейшие искажения, то выявится следующее. Основатели всех религий находили сходные и в то же время разные прозрения и ответы, разные формы обрядов и религиозной организации. Все религии, обладая элементом универсальности, несут на себе отпечаток личности их основателей, а также конкретной культурной и языковой среды и исторической обстановки, в которой они жили. В этом отношении все религии и откровения являются неполными и относительными. Как каждый человек неповторим в своих мыслях и ощущениях, так и религии. Не обязательно одна «лучше» другой; они просто разные. Каждая религия должна вбирать в себя опыт других учений, чтобы стать более полной и универсальной. Религиозное ожесточение возникает в том случае, когда религиозные люди становятся односторонними, считая, что именно в их религии сосредоточена абсолютная истина. При этом другие религии и обычаи воспринимаются только как угроза их собственной вере. Это ведет к огульному отрицанию других учений и, следовательно, к преследованию людей других вероисповеданий.

Религиозные лидеры, особенно в нашем веке, признают множество пороков в истории религии, что усиливает их стремление к диалогу. Прогрессивные религиозные деятели ищут глубинные ценности, которые могут, встав над историческими различиями, обеспечить единство в разнообразии. Различные религии также ведут диалог, основанный на взаимном уважении к другим путям веры. Однако, провозглашая терпимость, важно осознавать, что она не является поощрением беспринципности. Не все верования истинны. Не каждый образ жизни нравственен. Следует отличать уважение к другим от потакания безнравственности.

Многие проявления религии относятся целиком к давно прошедшим временам. Одно из таких проявлений – власть над умами строго очерченных, не подлежащих развитию религиозных догм. Опыт последних веков и рост личности привели к тому, что сознание человека ощущает условность и тесноту любой догматики. Вторая половина XX века внесла дополнительный штрих в эту ситуацию: в людях проснулась жажда духовного делания. До сего времени во всех высокоразвитых религиях существуют традиционные школы духовного развития, культивирующие разрабатываемые веками практические приемы воздействия воли на человеческий организм и на внешнюю материю и подводящие человека к этому лишь после длительной нравственной подготовки и многостороннего искуса. Но это путь единиц, а ныне проснулись в сознании многие. Традиционные духовные школы при всем желании не могут утолить жажду активного духовного опыта миллионов людей. В следовании высокой морали религиозная и мирская деятельность перемкнулись, поскольку истинное религиозное делание, даже подвиг инока, не может быть изолировано от общего, от труда на пользу всеобщего просветления; и никакая общественная деятельность, кроме демонической, не может не влиять на увеличение суммы человеческого добра, то есть не иметь религиозного смысла.

В заключение хотелось бы обратить внимание читателей на один постулат, который практически в неизменном виде присутствует во всех мировых религиях, что уже само по себе говорит о надуманности межрелигиозных противоречий. Вот этот универсальный постулат:

– Буддизм: «Не делай другим того, что сам считаешь злом».

– Ислам: «Нельзя назвать верующим того, кто не желает сестре или брату своему того же, чего желает себе».

– Христианство: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой».

Печатается по брошюре: В. Жириновский «Нравственное здоровье России». М., 1999

VII. Культура и духовность

Введение

Рыба гниет с головы. Эта русская пословица как нельзя более точно передает смысл и значение поразившего наше общество всеохватного кризиса. Действительно, можно до бесконечности рассуждать о неблагоприятных экономических условиях, финансовой несостоятельности, слабости государства, безволии народных масс, но так и не ответить на ключевой вопрос – почему все это происходит в стране, являющейся самой богатой в мире по запасам питьевой воды, леса, золота, алмазов и всех других элементов Периодической системы Д. И. Менделеева? В чем же все-таки главная причина бед русского народа?

Каждое политическое движение или партия сегодня отвечают на этот вопрос по-своему в силу ограниченности своей партийной программы. Коммунисты считают виновниками бедственного состояния России кремлевский режим. По их мнению, сняв этот режим, мы сразу же решим все наболевшие вопросы. Так называемые демократы, вроде Гайдара или Кириенко, наоборот, корень зла видят в тоталитарном, то есть коммунистическом наследии, якобы мешающем раскрыться инициативе и творчеству личности. С их точки зрения, выход лежит в устранении регулирующей роли государства в нашем обществе. Объявившие себя центристами Лужков и КО источником неурядиц называют невнимание президентской власти к отечественному товаропроизводителю. Мол, поднимем заводы вроде ЗИЛа или АЗЛКа, и ситуация выправится, а вместе с ней и народные несчастья как рукой снимет.

Все это частности или, как говорили в старину, – за деревьями не видят леса. А «лес» вот он рядом с нами, а точнее, в нас самих, в наших думах, в нашем с вами сознании. Кризис экономики со всеми сопутствующими ему негативными последствиями порожден не только кризисом материального производства или, как меня учили в школе и институте, противоречием между производительными силами и производственными отношениями. Один из источников кризиса заключается в надломе духа русского народа, в кризисе духовности русских людей или, если угодно, в травмировании русской души.

Почему не идут реформы? Да потому, что они не отвечают душевной конституции русского народа. Они не понятны простому человеку. Заметьте, в России что-либо сдвигалось с места и обретало позитивную сущность только тогда, когда это «что-либо» соответствовало общим, то есть народным, представлениям о пользе и добре. При любом другом раскладе страна корчилась в муках несовершенства, корежилась от внешнего насилия, но все равно несла в себе свое собственное суждение и так или иначе, но все равно делала по-своему.

Яркий пример – петровские реформы. Это только Алексей Толстой в романе «Петр I» мог написать, что реформы Петра Великого были с восторгом встречены народными массами. Ничего подобного. Никакой поддержкой масс петровские реформы – речь идет прежде всего о реформах жизненного уклада народа, строе его мыслей, мировоззрения и менталитета, а не о реформах, скажем, армии и флота, государственного устройства и дипломатии – не пользовались. В результате – раскол. Высшее общество, обрядившись в иноземные кафтаны, жило своей жизнью, а «низшее», то есть народ, так и не сняв зипуны, продолжал жить своей жизнью. Единства верхов и низов не последовало. В результате сложившаяся до Петра I культура и духовность народа распались, что впоследствии дало Ленину повод для формирования целой теории о двух культурах одной нации – дворянско-буржуазной и пролетарской. Дикость, скажете вы, нация одна, а культуры две! Но определенные основания для такого утверждения имели место. Отсутствие культурно-духовного единства нации и привело к краху дворянского сословия, а вместе с ним и российской империи. Заметьте: империи, но не культуры.

Краха русской культуры возжелали интернациональные большевики – Троцкие, Зиновьевы, бухарины и несть им числа. Они пошли дальше Петра I и попытались от сосуществования двух культур перейти к умножению одной из них. Хотя какой? Творчество Пушкина или Льва Толстого к какой культуре принадлежит – дворянской или пролетарской? Видимо, дворянской, раз такой пролетарский поэт, как Маяковский, требовал сбросить Пушкина с корабля истории. А предшествовавший ему «демократический» критик Писарев всерьез рассуждал, что нужнее простому человеку – сапоги или сочинения Пушкина.

За десять лет существования ЛДПР мы внесли немалый вклад в решение такой масштабной и многофакторной проблемы, какой является проблема ренессанса русской культуры и духовности. Прежде всего наша партия выступила решительным противником вестернизации (от английского слова «Western» – Запад) русского общества. Мы изо дня в день разоблачаем как иностранных, так и отечественных ставленников, проповедников западного образа жизни. Бывая на местах в провинции, наши активисты всемерно помогают выживанию русского народного творчества, местных ремесел, прикладного искусства. Мы – непременные участники всерусского движения за восстановление православных святынь, храмов, монастырей, икон, церковной словесности. Наша фракция в Государственной Думе выступила решительным поборником закона о перемещенных культурных ценностях. Никаких контрибуций и уступок. Русские культурные раритеты должны принадлежать России без всяких условий, а тем более денежных выплат кому бы то ни было. Словом, и в области культуры и духовности ЛДПР всегда была и остается в первых рядах.

О нашем видении духовных процессов я и хотел здесь рассказать. Разумеется, невозможно охватить все стороны этого явления. Поэтому речь идет о наиболее существенных моментах, имеющих для нашей либерально-демократической партийности своеобразный знаковый подтекст.

Месторазвитие русской культуры

Не мною замечено, что на характер и развитие культуры, духовности народа огромное, если не решающее, влияние оказывают не только время, в какое живет и творит народ, но и место, в котором проходит его жизнь и развивается его творчество. Даже при самом беглом взгляде каждый из вас легко отличит, скажем, темпераментного кавказца от спокойного и рассудительного жителя русского Севера. Соответственно, легко различимы и их культуры, духовный настрой, логика мышления и поступков.

Сам термин «месторазвитие» культуры конкретного народа, в нашем случае – русского народа, был введен в широкое употребление в 20-е годы XX века представителями историко-философской школы евразийства или так называемыми евразийцами. Суть их взглядов в самом общем виде сводилась к тому, что они считали Россию особым материком, с особым характером развития и последующей судьбы, более того, особой цивилизацией, стоящей между двумя частями света – Европой и Азией. Отсюда и название для России – Евразия. Мы наследники и последователи лучших традиций и черт общественно-государственного и культурно-духовного развития Европейского и Азиатского континентов. В России как бы сходятся Европа с Азией, берут исток все те духовные концы и начала, которые человечество пронесло через два тысячелетия с момента возникновения христианства и будет нести в себе и далее в веках.

Любопытная теория. С ее помощью нам действительно становятся понятными многие особенности и специфика русской культуры и духовности, многие излучины и извивы русской души, география ее месторазвития. Хотя справедливости ради следует сказать, что задолго до евразийцев русские умы задумывались под влиянием на народную душу места ее развития: природы, климата, почвы. Возьмите русский богатырский эпос. Деятельность, не говоря уже о ратных подвигах, Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Микулы Селяниновича и всех сколько-нибудь значимых в сознании русских людей образов их народных героев невозможно представить себе вне контекста именно места их деятельности. Рядом с описанием богатырских свершений обязательно присутствуют картины русской природы, обязательно вам скажут, как светило красно солнышко или его антипод – белая луна, разъяснят, по какой земле ехал конь с богатырем, заметят не только цветочки, но и пение птиц, блеск речной глади, темноту степной ночи. То есть изначально духовность русского народа была немыслима вне природно-географических рамок его существования. О чем бы ни думал русский человек, он обязательно приправит свои мысли-рассуждения наблюдениями за природно-климатическими явлениями. И это отнюдь не случайно. Пользуясь научным термином, можно сказать, что категория «месторазвитие» является антологией русской души.

Одним из первых, кто придал научный характер понятию «месторазвитие», был великий русский историк, которому мы обязаны самим происхождением русской истории как науки, Сергей Михайлович Соловьев. Правда, использовал он это понятие применительно к истории, но мне думается, что его трактовка вполне годится и для понимания проблем русской культуры и духовности.

Соловьев считал, что на жизнь, а стало быть, и на сознание русского народа особенное влияние имеют три фактора, три составляющих народного миропонимания. Это – природа страны проживания, природа племени, к которому принадлежит конкретный русский, и внешнее влияние народов, рядом с которыми или среди которых живет русский. Причем оценка Соловьевым природно-географического месторазвития русского народа весьма показательна с точки зрения этой темы. Соловьев полагал, что если для народов Западной Европы природа была, условно говоря, матерью, то для народов России – мачехой. Не злой, но все-таки – мачехой (см.: Соловьев С. М. Сочинения. Книга 1. М., 1988, с. 27).

Большинство стран Западной Европы разделено горами как бы на естественно граничащие изолированные области или части. Эта природная особенность обусловила строительство из камня, во-первых, жилых домов, замков, крепостей, во-вторых, прочных городских укреплений. В результате была резко ограничена возможность внешних вторжений.

Близость в Европе теплого моря предопределила благоприятный климат, более или менее устойчивые погодные условия для ведения сельского хозяйства, внешней и внутренней торговли, занятия ремеслами. Вспомним Англию. Что послужило там толчком к промышленной революции в XVIII веке? Незамерзающие реки, по берегам которых устраивались не только мельницы, но и заводики по обработке овечьей шерсти, на которых появились первые паровые машины. Все это способствовало разнообразию условий труда, быстрому развитию материальной культуры, появлению сословий, разделению труда и так далее.

Иначе сказывался и соответственно влиял на культуру природный ландшафт России. Вот как описывал этот ландшафт сам Соловьев: «Перед нами обширная равнина: на огромном расстоянии от Белого моря до Черного и от Балтийского до Каспийского путешественник не встретит никаких сколько-нибудь значительных возвышений, не заметит ни в чем резких переходов. Однообразие природных форм исключает областные привязанности, ведет народонаселение к однообразным занятиям; однообразность занятий производит однообразие в обычаях, нравах, верованиях; одинаковость нравов, обычаев и верований исключает враждебные столкновения; одинаковые потребности указывают одинаковые средства к их удовлетворению; и равнина, как бы ни была обширная, как бы ни было вначале разноплеменно ее население, рано или поздно станет областью одного государства: отсюда понятна обширность Русской государственной области, однообразие частей и крепкая связь между ними».

Сравнительная бедность и однообразие природных условий мало способствовали прочной оседлости населения, провоцировали его высокую подвижность и миграцию по Великой русской равнине и далее на Север и Восток, в Сибирь. Это, конечно, ослабляло социальную организацию общества, находившуюся в «жидком», то есть текучем, состоянии. В отличие от западноевропейской русская цивилизация была не горной, а равнинной, поселения располагались главным образом по берегам рек и речушек.

Например, область Москвы-реки первоначально была областью Московского княжества. В начальной фазе деятельности московских князей замечалось стремление получить в свою власть все течение реки. Верховье и устье реки были в чужих руках. Получалось, что область Московского княжества оказалась закупоренной с двух концов. Верховье Москвы-реки было в руках можайских и смоленских князей, а низовье – во власти рязанских с городом Коломной. Таким образом, объясняется, отчего первыми завоеваниями московских князей стали Можайск и Коломна. Вот почему, не овладев этими двумя городами, московские властители не могли считать себя хозяевами всей области, а саму область – самостоятельной.

И вторая ее особенность – это цивилизация не каменная, а деревянная. Дерево было главным строительным материалом почти тысячу лет. Каменные постройки оказывались не правилом, а исключением. Не зря петровская столица Санкт-Петербург долгое время воспринималась русским народом как осиное гнездо иноземщины и сатанизма. Не признавал простой люд своим этот каменный град Петра. А вот деревянная Москва была мила и люба сердцу каждого.

Месторазвитие, природно-климатические условия, разумеется, оказывают воздействие не только на развитие страны, народа, но и на характер людей, конкретную личность и, безусловно, – на культуру и духовность в целом. Вот как понимал это воздействие С. М. Соловьев. По его мнению, природа роскошная, с лихвою вознаграждающая и слабый труд человека, усыпляет деятельность последнего, как телесную, так и умственную. Пробужденный раз вспышкою страсти, он может показать чудеса, особенно в подвигах силы физической, но такое напряжение сил не бывает продолжительно. Природа, более скупая на свои дары, требующая постоянного и нелегкого труда со стороны человека, держит последнего всегда в возбужденном состоянии. Его деятельность не порывиста, но постоянна. Постоянно работает он умом. Неуклонно стремится к своей цели. Понятно, что народонаселение с таким характером в высшей степени способно положить среди себя крепкие основы государственного быта, подчинить своему влиянию племена с характером противоположным.

С другой стороны, роскошная, щедрая природа, богатая растительность, приятный климат развивают в народе чувство красоты, стремление к искусствам, поэзии, к общественным увеселениям, что могущественно действует на отношения двух полов. В народе, в котором развито чувство красоты, господствует стремление к искусству, общественным увеселениям. В таком народе женщина не может быть исключена из сообщества мужчин. Но среди природы, относительно небогатой, однообразной и потому невеселой, в климате, относительно суровом, среди народа, постоянно деятельного, занятого, практического, чувство изящного не может развиваться с успехом. При таких обстоятельствах характер народа является более суровым, склонным более к полезному, чем к приятному. Стремление к искусству, к украшению жизни слабее, общественные удовольствия материальнее, а все это вместе, без других посторонних влияний, действует на исключение женщины из общества мужчин, что, разумеется, в свою очередь приводит еще к большей суровости нравов.

Вот как глубоко и емко мыслили наши великие предшественники, в данном случае один из основоположников культурно-исторической традиции в России, истории и культуры как важнейших общественных или, лучше сказать гуманитарных, наук.

Тот же Соловьев ввел в научный и обыденный оборот и такие понятия, как «лес» и «степь». Лес – это равнинная, исконно русская зона проживания и соответственно ей – лесная, деревянная в основе культура, начиная с семейного быта и заканчивая храмовой архитектурой. Степь – это кочевья, месторазвитие кочевых племен и соответственно этому культура вьючных животных, культура возка, скифских баб и курганов. Лес и степь – непримиримы. Их вражда коренилась не в чертах характера их вождей и ведомых вождями масс. А, как видим, опять-таки в самой первооснове жизни леса и степи – природно-климатической среде обитания лесных и степных народов.

Понадобилось несколько веков, чтобы более жизнестойкая лесная культура взяла верх над культурой степи. Причем верх этот был взят не путем уничтожения степной культуры, а единственно возможным в условиях Великой русской равнины способом ассимиляции, усвоения лучших образцов менее жизнестойкой – потому что кочевая! – культуры степи. Где сегодня печенеги или половцы? Они исчезли с этнографической карты мира. Но их культурные традиции, в частности культура коневодства, выведенные породы лошадей, другие сопутствующие этому явления, например, изобретение войлока, одежды из войлока, кожи, оказались живучими.

Вслед за Соловьевым, другим видным исследователем темы месторазвития русской культуры оказался Павел Николаевич Милюков. Я писал не раз про Милюкова-политика. Будучи одним из лидеров кадетской партии, нечто подобное современному центризму – между левыми радикалами в лице большевиков и правыми консерваторами из Союза октябристов, Милюков лично несет ответственность за развал Российской империи в феврале 1917 года и приход к власти Ленина с Ко в октябре 1917 года. Кстати, вместо благодарности Милюкову большевистский Совнарком одним из первых своих декретов запретил деятельность кадетской партии. Вот у кого надо было учиться побеждать непутевому императору Николаю II, добровольно отдавшему власть в руки масонов Временного правительства, да и самому Милюкову, оказавшемуся сперва не у дел, а затем и в парижской эмиграции, где он издавал газетку «Последние новости» и писал мемуары.

Ну это Милюков как политик. Совсем другое дело, Милюков-исследователь. Без преувеличения можно сказать, что он явился одним из основоположников науки о русской культуре – культурологии по современной терминологии. Правильно шутил сам Милюков: как политика меня все ругают, но как исследователя русской культуры все читают. Действительно, его многотомные «Очерки по истории русской культуры» наряду с трудами родного брата, известного медика, основоположника современной физиологии Ильи Ильича Мечникова, Льва Ильича Мечникова, в частности с его прелюбопытнейшем исследованием «Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современных обществ» (Спб., 1898–1924), явились на рубеже XIX и XX веков весьма крупным событием в отечественном обществоведении.

Но прежде чем обратиться к «Очеркам» Милюкова, буквально несколько слов скажу о теории Льва Мечникова. Его социологические и культурно-исторические взгляды целиком развивались в русле так называемого географического детерминизма. То есть главную роль в развитии не только культуры, но и всего общества Мечников отводил географическим предпосылкам развития конкретной страны и населяющих ее народов. Особую роль среди всех остальных географических условий, по мнению Мечникова, играла водная среда, стихия. Мечников разработал следующую классификацию истории человечества и соответственно его культурного развития. Первое. Он выделил «речной период», охвативший четыре древнейшие цивилизации – Египет на Ниле, Месопотамию на Тигре и Евфрате, Индию на Инде и Ганге, Китай на Янцзы и Хуанхе. Второй период – средиземноморский или средневековый. Здесь жизнь цивилизации вращалась вокруг связующих между собой частей этой цивилизации речных и морских акваторий: Дунай, Одер, Сена и так далее. Третий период – океанический. Он начинается с открытия Колумбом Америки в XVI веке. Этот период, как считал Мечников, только-только начинается. В нем, по мнению ученого, смогут наконец осуществиться идеалы свободы, справедливости и социальной кооперации.