Изломы судеб. Роман

Скинуть по лету Временное правительство не удалось. Попытка большевиков захватить государственную власть в Петрограде провалилась. Три сотни питерских работяг да сотня солдат с матросами сложили головы ради незадавшейся авантюры. В Москве ограничились мирной демонстрацией под лозунгом: «Вся власть Советам!» Колонну пресненских рабочих возглавлял Арсений Федорович. Лёнька с кулачными бойцами шел впереди нее. И не даром. За Садовым кольцом стояли толпы лавочников, их подручных, маргиналов, коим посулили за разгон демонстрантов деньги и налили по стакану. За ними поблескивали штыками шеренги юнкеров.

– По Кольцу на Тверскую пойдем! – принял решение Арсений Федорович. – Поварскую и Никитские улицы эта контра перекрыла. На Тверской с другими районами соединимся.

– Шпионы! Германские шпионы! – бесновались толпы, не пустившие революционеров в свои кварталы.

– Погоны сними, наймит немецкий! – потянулся к плечам Лёньки выскочивший из толпы дюжий детина и свалился сбитый мощным ударом прапорщика.

Пресненцы накостыляли другим мужикам, попытавшимся завязать с ними драку. «Уложил» на мостовую хорошей плюхой жирного парня в розовой шелковой рубахе и васильковой жилетке английского сукна Николай.

– Марш в строй! – приказал ему Леонид. – Жидковат пока для драки!

Колонна между тем обрастала новыми людьми, выплескивавшимися с Брестских и других улиц, примыкавших к Садовому кольцу с севера. По Тверской шел рабочий люд – не так много, как ожидалось. Еще меньше оказалось среди демонстрантов солдат. С верхних этажей на голову демонстрантов опрокидывали горшки с нечистотами, кидали всякую гадость. Правда, все это падало на тротуары, не достигая пролетариев, шедших по проезжей части. В переулках, примыкавших к Тверской вновь бесновались толпы, в которых уже стало куда больше прилично одетых господ, снова блестели штыками юнкера.

– Что же вы не стреляете, господин поручик? – донесся до Коли вопрос, заданный командиру юнкеров.

– Нельзя! Демонстрация объявлена мирной. Пусть они начнут. Тогда мы ответим! А пока никак нельзя поддаваться на провокации, – объяснил офицер вопрошавшему.

На Скобелевской (ныне Тверская – авт.) площади собралось пять-шесть тысяч человек. В десять раз меньше, чем рассчитывали организаторы митинга. Там прозвучали слова о разгоне демонстрации рабочих и солдат в Петрограде, о солидарности москвичей с питерцами, о необходимости передачи всей полноты власти Советам рабочих и солдатских депутатов. Затем, словно гром среди ясного неба, последовало предложение разойтись по домам. Не только Коля – Арсений Федорович с Лёнькой такого не ожидали!

– Ради пустой болтовни время потратили! – в сердцах махнул рукой дядя Арсений. – Будем возвращаться домой – обязательно поддадимся на провокацию! Леонид с бойцами – вперед. Я тоже с вами буду. Ужо морды буржуям разворотим!

Коля был разочарован не меньше других. Он полагал, дело кончится, как в феврале, – боями. Одолжил даже у Шурки «бульдог», который тот где-то раздобыл взамен утопленного отцом в сортире. Пришлось аж перекреститься перед иконами и дать «честное-благородное слово», что обязательно вернет. К июлю Николай уже перечитал массу газет «Правда», «Солдатская правда», «Окопная правда», которыми его снабжал двоюродный брат. Из них следовало, что не только Россией – всем миром правит кучка капиталистов и помещиков. Из-за них ведутся братоубийственные войны, рабочие живут впроголодь, прозябают в беспросветной нужде крестьяне. Однако не долго осталось ждать светлого часа. Под ударом мощной руки мирового пролетариата рухнет многовековой гнет. Все станут равными не на бумаге, а на деле, не будет голодных и обездоленных. Ради этого Коля был готов на бой и на подвиг.

Около квартала доходных домов, принадлежавших великому русскому певцу Федору Ивановичу Шаляпину, (ныне на этом месте находится посольство США – авт.) демонстрантов ждала огромная толпа озлобленных людей, вооруженных кольями, кистенями, кастетами, обрезками металлических труб.

– Дайте-ка сюда тряпку! Сгодится сапоги чистить! – потянулся необъятный амбал к знамени, вышитому пресненскими работницами.

Не смотря на одутловатость, Арсений Федорович в миг оказался рядом с ним и долбанул кулаком в ухо. Перескочив через упавшего противника, дядюшка врезался в толпу замолотил руками, валя вокруг себя врагов. Следом за ним вклинились Лёнька, другие кулачные бойцы. Они опрокинули неприятеля, моментально рассеяли толпу. На колонну попытались напасть с фланга. Однако Коля выхватив револьвер, выстрелил в воздух. Рабочие, находившиеся с краю колонны, оказались вооружены «бульдогами», наганами, браунингами.

– Раздайся, грязь, – говно плывет! – рявкнул на громил молодой рабочий размахивая пистолетом. – Кто не спрятался – я не виноват!

Оглядываясь и костеря демонстрантов, «верноподданные» разбежались по переулкам. Пару раз вытянули брошенным колом начавшего очухиваться амбала.

– Это – зря! Не по правилам! – покосился на вновь бесчувственного громилу Арсений Федорович.

– Революция, товарищ Арсений, в белых перчатках не делается! Так учит нас товарищ Ленин, – поправил отца Лёнька. – А ну, братцы, запевай нашу любимую. Смело, товарищи, в ногу!

– Духом окрепнем в борьбе. В царство свободы дорогу грудью проложим себе! – подхватили рабочие.

Через несколько дней, когда все успокоилось, Николай встретился с Леночкой и рассказал о событиях.

– Как бы я хотела быть с вами! – вздохнула девушка. – Не пустили! Заперли на замок!

– Это – правильно! Дело было серьезное, не женское, – заметил Лебедев.

– Ты, Николенька, зря думаешь, что революция – дело только мужское. Женщины должны в ней участвовать на равных правах с мужчинами!

– Неужели и стрелять должны? – удивился парень.

– Если потребуется – должны стрелять. Однако перевязывать и ухаживать за ранеными – это тоже участие в революции. Учить читать и писать неграмотных солдат – это тоже участие в революции. Строить баррикады – это тоже участие в революции. А когда власть взята народом, строить новую жизнь – это тоже участие в революции! Так, что мы – женщины, еще свое слово скажем!

– Эх, ты – революционерка моя, ненаглядная! – притянул Коля к себе Леночку и поцеловал ее.

Девушка ответила поцелуем. Потом шептала, когда Николай целовал ее:

– Как хорошо, что отменили сословия! Теперь мы можем стать мужем и женой! И то отец, когда о тебе речь заходит, хмурится. Чувствует, что люблю тебя, но говорит: «Лебедевы – люди хорошие, но не ровня нам! Капиталы – мелковаты! Я тебе, Леночка, хорошего жениха найду! Вдового владельца мануфактуры или сынка хозяина завода. Стерпится-слюбится!» А я в революцию шла, чтобы покончить с неравенством, чтобы быть с тобой!

На каком же небе от счастья был Коля, услышав сказанное! Ведь Леночка сделала то, чего сам он стеснялся – призналась в любви, да еще сказала, что хочет быть его женой!

Потом Леночку перестали выпускать из дома. Говорили, что ей надо повторить пройденное в гимназии, дабы успешно приступить к занятиям в Коммерческом институте. Ни Князевы – на свою подмосковную дачу, ни Лебедевы – на свои пасеки не поехали. Было не спокойно. Окрестные крестьяне жгли помещичьи усадьбы, кое-где делили между собой землю дворян, купцов и даже монастырей. На Пресне власти не появлялись. Зато патрульные юнкера душу вытряхивали из рабочих, прежде чем пропустить на центральные улицы. Коле с Шуркой проникать в центр помогали мундиры учебных заведений. А им все чаще поручали дядя и двоюродный брат отнести записку по тому или иному адресу. Сам Арсений Федорович сменил английский костюм на рабочую поддевку, а Лёнька переоделся в солдатскую шинель. В лавках с каждым днем становилось все меньше продуктов, а цены на них становились все выше. И все чаще папаша Александр Федорович говаривал:

– Зря, все-таки, царя скинули! При нем безобразий хватало, зато порядок был. А теперь порядка нет – одни безобразия!

Октябрьской ночью семнадцатого года Лёнька заглянул в дом Лебедева-старшего.

– Доставай карабин, Коля! – сказал он. – Революция в Питере! Временное правительство низложено! Теперь в Москве будем устанавливать Советскую власть! Из наших – лебедевских только мой батя, да мы с тобой. Остальные, еще раз говорю, не люди – курвы! Всех обежал, все ответили: «Мы даже в пятом году не бунтовали и нынче не будем!»

– Я тоже с вами! – выскочил из своей комнатки Шурка, засовывая за ремень «бульдог».

– Куда?! – ухватил его за ухо папаша. – У нас с вами, Александр Александрович, особый разговор будет. Вам же, парни, снова скажу: не революция у вас, а хулиганство!

– Некогда сейчас за братишку заступаться! Пресненские уже во дворе Трехгорной мануфактуры собираются. Там же солдаты из Ходынских лагерей. Нам поставлена задача очистить от юнкеров Арбат, – не оглядываясь на извивавшегося по отцовским ремнем двоюродного брата, – сказал Леонид.

Быстро собрались. Раздали патроны. Дали винтовки тем, кто не участвовал в революционных боях в феврале. Остальные сохранили оружие. Надели на рукава красные повязки.

– Отныне мы – Красная гвардия! Вооруженные силы революции, – пояснил Лёнька.

Перемахнули через Садовое кольцо. У Смоленского рынка (сейчас на его месте магазин «Гастроном» – авт.) уже шел бой. Электростанция продолжала работать. Фонари освещали убитых, лежавших на рыночной площади. Прятались за лотками и киосками рабочие. В них из переулков постреливали юнкера. Внезапно где-то вдали поднялись две фигуры: девушка и опиравшийся одной рукой на нее, а второй на винтовку солдат. Из переулка выскочили несколько юнкеров. Девушка выстрелила из револьвера в сторону юнкеров. Те скрылись за углом. Уже оттуда попытались достать огнем из винтовок. Пули высекали искры из брусчатки вокруг раненого и девушки.

– Солдаты, по юнкерам пли! – приказал Лёнька. – Рабочим не стрелять! Еще эту парочку по неумелости уложите!

Несколько солдат короткими перебежками устремились на площадь. Прикрыли раненого, добежали до переулка бросили вглубь его гранату. Девушка тем временем дотащила раненого до позиций красногвардейцев. Коля узнал в ней Леночку.

Поцеловались. Затем Леночка отстранила любимого с клонилась над служивым. Вытащила из санитарной сумки с красным крестом ножницы, распорола ими солдатские галифе и, обработав рану йодом, принялась перевязывать ногу.

– Это ж надо! – закурил служивый. – Всю германскую прошел без единой царапины, а тут от своих – русских пулю получил.

– Кость не задета, пуля прошла навылет, – сообщила Леночка. – Думаю, даже операции не потребуется! Через месяц, солдатик, плясать сможете. Потерпите еще! Я вас через Садовое кольцо переведу. Там у нас лазарет.

– Юнкера по Арбату ушли, – доложили Лёньке.

– Солдаты вперед! Рабочие за ними! – распорядился он.

– Мы, товарищ командир, как один, готовы пролить кровь за революцию. А вы нас в тылу держите! – попробовал возмутиться парнишка-рабочий.

– Кровь пролить любой дурак сможет! – ответил Лёнька. – Наша задача не бездумно головы сложить, а победить! Ты в февральской участвовал?

– Довелось пострелять…