Сокровища Замка Тамплиеров

Глава 22.

В аэропорту Леона Ламия еще раз просмотрела рукопись и убедилась, что ближе всех из обозначенных на картах мест находится остров Повелья, расположенный в Венецианской лагуне, на севере Италии. Им надо было долететь сначала до Мадрида, затем в Венецию, а оттуда было рукой подать до конечной цели их путешествия. Весь путь должен был занять всего полдня.

Ламия была счастлива, пока не вошла в самолет. Только здесь выяснилось, что Мигель Гарсия, которого она послала за билетами, приобрел самые дешевые места в эконом-классе.

– Я привыкла летать бизнес-классом, – возмущенно заявила Ламия. – Ты мог бы спросить меня!

Но было уже поздно менять билеты. До Мадрида она не проронила ни слова, отвернувшись от своего спутника к иллюминатору. Она рассчитывала, что это станет для него хорошим уроком.

Однако в международном аэропорту Madrid-Barajas история повторилась. До Венеции пассажиров доставляли две авиакомпании – Vueling Airlines и Iberia Airlines. Мигель Гарсия выбрал первую, потому что билеты на ее рейсы оказались дешевле.

– Мы должны экономить, – объяснил он свою скупость. – Кто знает, сколько нам придется путешествовать. Я не богат, да и ты пока тоже. В конце концов, до Венеции всего два с половиной часа полета. К чему шиковать?

По мнению Ламии, это было слишком жестоко – напоминать ей о ее бедности. И если до сих пор она презирала Мигеля Гарсию, то после этих слов возненавидела его. Но ничего не сказала и даже не напомнила о том, что предпочитает летать бизнес-классом, чтобы лишний раз не подвергаться унижению. Полет до Венеции превратился для нее в пытку, которую она перенесла с мужеством стоика, утешая себя тем, что скоро ее мучения закончатся – сразу после того, как будет найден клад. В том, что на острове Повелья им повезет, она не сомневалась – в отличие от Мигеля Гарсии. Он был настроен не в пример ей скептически. Но предпочитал об этом не говорить, чтобы не расстраивать ее.

Зато он много говорил о своей любви к Ламии. А иногда даже, склонившись к ее уху, чтобы не слышали другие пассажиры, нашептывал ей стихи.

Ты одинока и беззащитна. Я рыцарь твой.

Века не средние, и пусть не в латах, но я герой.

За даму милую, как жизнь прекрасную, пойду на бой.

И если выйдет так, что смерть приму я – то жребий мой.

Мигель Гарсия думал произвести впечатление на свою спутницу. Однако Ламия едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Поэтически настроенный полицейский напоминал ей самодовольного павиана, которого она однажды видела в зоопарке. Тот сидел на ветке и сосредоточенно вычесывал блох из шерсти своей подружки, а когда находил, то засовывал себе в рот и съедал. Ламии особенно запомнился отвратительный отвислый красный зад обезьяны, который был виден, когда павиан приподнимался с ветки. По мнению Ламии, Мигель Гарсия был очень похож на ту влюбленную обезьяну. А когда полицейский, жарко дыша ей в ухо, нараспев произнес: «Мне с тобою рядом ты позволь пойти, в сладостном мгновении вечность обрести», – она все-таки не выдержала и громко, на весь салон самолета, расхохоталась. А затем резко сказала:

– Хватит брызгать слюной мне в ухо!

И Мигель Гарсия обиженно замолчал. Но Ламия была только рада этому, получив возможность без помехи мечтать о том, как она будет тратить найденные сокровища.

После приземления в венецианском аэропорту имени Марко Поло они доехали на такси до станции водных автобусов Алилагуна. Расстояние было невелико, и можно было дойти пешком, но на поездке на автомобиле настояла Ламия, сославшись на усталость. Это была ее маленькая месть Мигелю Гарсие за полет в эконом-классе. В этот час на море было немного судов и яхт, поскольку утро уже прошло, а вечер еще не наступил. И уже через десять минут моторная лодка доставила их на остров Лидо, который отделяло от острова Повелья крошечная полоска моря шириной в двести метров. Но менять маршрут, чтобы высадить их на Повелье, водитель лодки наотрез отказался, посмотрев на Мигеля Гарсию, который предложил ему это, как на безумца. И долго еще после этого он что-то бормотал себе под нос, с опасением косясь на своих пассажиров.

Остров Лидо был застроен старинными и современными зданиями, теснящимися друг к другу так, что могло показаться, будто прошлое и настоящее ведут здесь между собой ожесточенный спор за место под солнцем. Сам остров был создан для того, чтобы многочисленные туристы могли предаваться божественной неге на одном из его не менее многочисленных песчаных пляжей. Ламия была согласна с этим утверждением, которое она вычитала в рекламном проспекте, найденном ею в моторной лодке. И в любое другое время она с радостью поспешила бы на пляж. Но на этот раз она велела Мигелю Гарсие найти такси, что он и сделал после небольшого спора из-за ненужных трат. И они отправились вглубь острова, где на одной из узких улочек, в малоприметном старинном здании, находилась юридическая компания, управляющая владениями когда-то Анжело Месси, а теперь его вдовы на острове Повелья.

Но на деле, как они вскоре выяснили, это внешнее управление сводилось к уплате налога на недвижимость, и мало чем могло им помочь, когда речь шла о возможности оказаться на острове.

Об этом им сообщил широкоплечий жгучий брюнет с полусонным взглядом, вальяжно развалившийся в мягком кресле и взгромоздивший для удобства ноги на письменный стол. Это был владелец юридической компании, которую разыскивала Ламия. Звали его Джузеппе Риччи. Он даже не подумал встать, когда посетители вошли в его кабинет. Единственной его уступкой приличиям было то, что он с видимой неохотой убрал ноги со стола.

Джузеппе Риччи был одет в шорты и цветастую рубаху, обнажавшие его мускулистые ноги и не менее мускулистую грудь. Он был мало похож на юриста и едва ли проводил много времени в своем кабинете. По всей видимости, он только что пришел с пляжа или в скором времени собирался туда пойти, и не желал тратить времени на переодевание. Вероятно, клиенты в его компании были редкостью, и ради их случайного появления не стоило утруждать себя, надевая официальный костюм. Все это Ламия без труда прочитала на его безмятежном лице и не сомневалась, что так оно и есть.

Отличительной чертой Джузеппе Риччи было чувство лёгкого превосходства над жителями материка, присущее всем коренным обитателям острова Лидо. Его поведение и тон не изменились даже после того, как он узнал, что перед ним находится вдова Анжело Месси, которой принадлежит остров Повелья.

– Сочувствую вам, – сказал он, лениво улыбаясь, что скорее походило на утонченное издевательство. – Но ничем не могу помочь. Как не жаль, но ни туристических маршрутов, ни общественного транспорта, на котором можно было бы добраться до острова Повельи, не существует. Скажу больше – остров закрыт местными властями для посещения. Желающие оказаться там должны в частном порядке договариваться с кем-то из местных лодочников. Скажу сразу – берут они очень дорого. И это не удивительно. Мало кому из местных жителей хочется приближаться к проклятому острову, который они называют «Ворота ада».

Еще в аэропорту Мадрида Ламия приобрела рыжий парик, и теперь она чувствовала, как противный липкий пот из-под тяжелой плотной массы искуственных волос стекает на ее грудь и спину. Она была готова растерзать сначала Джузеппе Риччи за его болтливость, а затем Мигеля Гарсию, который, проявив, с точки зрения Ламии, ненужное любопытство, спросил, чем остров Повелья заслужил такое название.

– А разве вы не знаете? – удивился Джузеппе Риччи. – Ах, да, конечно нет, иначе вы не приобрели бы этот остров, я уверен. Вернее, не вы, госпожа Месси, а ваш покойный муж.

Ламия была рада, что ее признали за вдову Анжело Месси. И потому не прервала Джузеппе Риччи, когда он начал рассказывать историю острова Повелья. Было заметно, что владелец юридической компании скучает, сидя в одиночестве в своем кабинете в ожидании обеда и послеобеденного сна. А потому он был словоохотлив.

– Остров Повелья впервые упоминается в исторических хрониках, датированных четыреста двадцать первым годом нашей эры. В то время на этот остров бежали жители Падуи и Эсте, спасаясь от нашествия варваров, – издалека начал Джузеппе Риччи. – С тех пор он на протяжении многих веков становился то необитаемым, то ареной кровопролитных сражений тех, кто хотел его завоевать. А во времена Древнего Рима остров использовался как место ссылки для больных чумой. По некоторым данным, на нем было захоронено до ста шестидесяти тысяч человек. Поэтому когда говорят, что на острове Повелья обитают души сотен тысяч умерших, то это правда.

– А где их нет, этих душ? – усмехнулась Ламия. – Люди мрут, как мухи, испокон века.

– Но далеко не всегда их смерть так ужасна, как это было в начале двадцатого века, когда на острове открыли психиатрическую больницу, – возразил Джузеппе Риччи, бросив на нее неодобрительный взгляд. – Если верить слухам, врачи этой лечебницы проводили бесчеловечные опыты над своими пациентами. И лоботомия, которая тогда только зарождалась, могла показаться невинным развлечением в сравнении с другими изуверствами. А ведь ее делали без анестезии, которой тогда еще не существовало, если не считать морфия. Кроме того, больных жестоко избивали, морили голодом. Пациентов умирало так много, что их приходилось хоронить в братских могилах.

– Неужели никто не ответил за это? – возмутился Мигель Гарсия.

– Почему же, ответил, но не перед людьми, а перед высшим судией, – сказав это, Джузеппе Риччи набожно перекрестился. – В конце концов, главный врач этой психиатрической больницы сам сошел с ума и покончил жизнь самоубийством, спрыгнув с колокольни.

– Все-таки есть высший суд, – удовлетворенно кивнул Мигель Гарсия, также перекрестившись. – Все мы должны помнить об этом.

– Кстати, колокольня, которую главврач избрал для сведения последних счетов с жизнью, – это единственное, что осталось от церкви Сан-Витале. Она была построена в восемнадцатом веке и позже разрушена по приказу Наполеона Бонапарта, – заметил Джузеппе Риччи. И мстительно добавил: – Стоит ли удивляться печальной кончине этого узурпатора, назвавшего себя французским императором..

– Ничего не понимаю, – раздраженно вмешалась в разговор Ламия. – Чума тысячелетней давности, врач-маньяк, свирепствовавший в начале прошлого века – и этого достаточно, чтобы люди еще и сейчас боялись ступить на этот остров? Они что, страшатся теней прошлого?

– Не теней, а призраков, – поправил ее Джузеппе Риччи. – Вы не знаете, но лет двадцать тому назад одна семья с материка попыталась переселиться на остров Повелья. Я лично нанимал их, чтобы они следили за имуществом, принадлежащим вашему бывшему супругу, госпожа Месси. Однако эти люди провели на острове всего одну ночь. Уже наутро их дочь нашли жестоко избитой, всю в крови. На девочку пришлось наложить четырнадцать швов. Разумеется, эта семья сразу же покинула остров.

– Неужели полиция ничего так и не выяснила? – недоверчиво спросил Мигель Гарсия.

– Увы, – пожал плечами Джузеппе Риччи. – Полиция оказалась бессильной. На все расспросы бедняги отвечали так бессвязно, что ничего нельзя было понять. Я тоже их расспрашивал, признаюсь. Но единственное, что узнал – якобы им всю ночь слышались какие-то угрожающие голоса, женский плач и тому подобные внушающие ужас звуки. Но кто едва не убил их дочь, они не знали. Даже сама девочка не могла ответить на это. Лично я думаю, что это были обозленные призраки, решившие изгнать людей с острова. И им это удалось, надо признать. С тех пор уже никто не рисковал поселиться на острове Повелья. И даже местные рыбаки обходят этот остров стороной.

– Но что же нам делать? – спросила Ламия. – Мне очень надо побывать на этом острове! Я готова заплатить любые деньги тому, кто переправит меня туда.

Джузеппе Риччи с любопытством взглянул на нее. Казалось, с его языка готов был сорваться вопрос, зачем ей это надо. Ламия предупредила его и, делая вид, что вытирает слезы платочком, в мгновение ока извлеченным ею из крошечной сумочки, сказала:

– Я обещала это своему мужу. Он сказал, что хочет, чтобы его прах был развеян над этим островом. Это его предсмертное желание, и я обязана его исполнить. Вы должны меня понять, Джузеппе!

Это заявление произвело впечатление на Джузеппе Риччи. Он был эмоционален, как истинный итальянец, для которого не исполнить последнюю волю умирающего считается позором и чуть ли не святотатством.

– Почему же вы сразу мне этого не сказали? – воскликнул он с видимым сочувствием. – Я ничего не могу обещать, но если вы действительно готовы заплатить любые деньги…

Мигель Гарсия хотел что-то сказать, но Ламия опередила его. Она метнула на бывшего полицейского грозный взгляд и подтвердила:

– Любые!

– Я знаю одного рыбака, которому, как говорится, сам черт не брат, – сказал Джузеппе Риччи. – Его зовут Марио Моретти. Он уже стар, и ему нечего терять, потому что свою душу он давно продал морскому дьяволу. Так он сам говорит, во всяком случае. Но я думаю, что он не обманывает. В былые времена он был бы пиратом, и, я уверен, даже кровожаднее, чем Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода. Лично я не рискнул бы выйти с ним в море…

– Где нам найти этого рыбака? – нетерпеливо спросила Ламия, не дослушав.

– На заброшенном пляже, что на дальнем конце острова, – подумав, ответил Джузеппе Риччи. – Туда редко кто забредает из туристов, а местные жители обходят это место десятой дорогой. Только не говорите ему, что это я направил вас. Он способен заявиться ко мне в контору и зарезать меня, если вы ему не понравитесь, или он что-либо заподозрит.

– А что он сделает с нами, если ему не понравимся мы? – спросил Мигель Гарсия.

– Даже думать об этом не хочу, – замахал на него руками Джузеппе Риччи. – И не спрашивайте меня об этом! А то я уже начинаю жалеть, что сказал вам о Марио Моретти. Но что бы с вами не случилось, помните – я в этом не виноват, вы сами настаивали.

– Разумеется, – кивнула Ламия. И ободряюще улыбнулась. – Не трусь, Джузеппе! Умирать не страшно. Я сама много раз умирала.