Децимация

– А с евреями?

– Немцы их трогать не будут, а гайдамаки обязательно устроят погром.

– Когда прекратится ненависть одного народа к другому? – дрогнувшим голосом спросила Эльвира, и Сергею показалось, что она заплакала.

– Как только мы победим, – успокоил ее Сергей.

– Быстрее бы мы победили, – произнес Бард. – Скорее. Мне уже надоело воевать. А ты, Серега, воюешь два года. Не надоело?

– Надоело. И не два года, а третий. Страшно надоело! – повторил Сергей. – Но пока эту буржуйскую и националистическую сволоту не уничтожим – придется воевать. Давайте спать. Завтра тяжелый и, может быть, последний день для Херсона.

Он повернулся на бок и сразу же заснул. Бард поставил в ряд стулья, сел на крайний и шепотом сказал Эльвире:

– Ложись, а голову положи мне на колени.

Она легла, и он осторожно дотронулся до ее лица. Оно было мокрым от слез. Бард наклонился и нежно поцеловал ее в глаза:

– Успокойся. Не плачь. Все будет хорошо, и мы завтра уйдем из Херсона на Донбасс. И там остановим немцев. Не волнуйся. Надо было бы тебе сейчас быть дома, а не здесь.

– Нет! – шепотом, но резко ответила Эльвира. – Я в это время не могу быть дома, когда мои товарищи сражаются. Я люблю этот город, в нем родилась, всю жизнь жила и не могу представить, что сюда придет кто-то чужой. Митя, я последнее время чего-то боюсь, такое непонятно тревожно состояние. Как будто с нами должно случиться что-то ужасное.

Бард почувствовал, что у нее снова потекли по лицу слезы:

– Успокойся. Все будет хорошо, не вбивай дурного в голову. У нас будет ребенок, и ради него мы должны жить. Завтра пойдешь домой.

– Нет, я буду с вами. И больше не говори мне о доме. Если останемся живы, уйдем отсюда.

– Хорошо, а теперь спи.

Он положил руку на ее живот, но сквозь куртку ничего не чувствовал. Тогда он просунул руку под куртку и почувствовал живое женское тепло.

– Уже твердый живот, – шепотом сказал он, наклонившись к ее уху.

– Да. А теперь давай поспим.

Они замолчали, и скоро сон взял их в свои тревожные объятья.

Сергей спал, как убитый – почти до рассвета. Когда его молодой организм немного освободился от усталости, стали приходить сны, – сначала непонятные, отрывочные, а потом сформировавшиеся в непонятные видения. И снова, как когда-то раньше, он идет по длинному темному туннелю. Впереди виден свет. Это, видимо, выход из туннеля. Он стремится к нему, но не может приблизиться, а сзади обрушивается кровля, и назад хода нет. Он бежит… и вдруг цепляется ногой за какой-то предмет и падает! В ярости он рассматривает, за что споткнулся, и видит – это человек. Человек, улыбаясь черным лицом, уплывает от него по воздуху в сторону света. Он пытается его поймать, но не может. Вдруг человек хватает его за руку и начинает тянуть ближе к выходу. Он бьет его с размаху по руке и вырывается. Человек плывет по воздуху, Сергей бежит за ним, а тот, поднявшись выше, исчезает в каменном своде. «Стой! – кричит Сергей. – Стой!» И неожиданно просыпается. Над ним стоит Эльвира и трясет его за плечо.

– Что ты кричишь? Страшное приснилось?

Сергей в рассветных сумерках оглядел комнату. Бард спал, склонив голову к коленям, Эльвира стояла рядом.

– Знаешь, что, Эля… – не отойдя еще от сна, неожиданно для себя сказал Сергей. – Собирайся и иди лучше домой. Тебе не место с нами. Побереги себя и ребенка.

Эльвира широко открыла глаза и с неудовольствием посмотрела на спящего Барда – это он сказал об этом Сергею, больше некому.

– Мы… я уйду только вместе с вами… со всеми. Пока я могу исполнять все, что положено бойцу, а потом, когда стану ограниченней в движениях, буду сидеть дома. Ты сам понимаешь, что немцы, заняв город, не простят нас. Надо будет уходить куда-то. Я остаюсь, чтобы вместе с вами уйти.

Сергей потянулся, расправляя затекшие мускулы, и подумал: «Она права. Кого немцы и гайдамаки найдут, тому – конец». Но вслух ответил:

– Но все-таки лучше тебе уйти, спрятаться у родни, а потом переехать в другое место.

Но в ответ Эльвира отрицательно покачала головой. Вопрос был исчерпан, и Сергей это понял. От их разговора проснулся Бард, и Эльвира, подойдя к нему, что-то шепотом стала выговаривать, что было заметно по виноватому лицу мужа.

Вскоре пришел командир отряда. При свете дня Сергей рассмотрел его усталое, словно прокопченное едким дымом лицо. Он сказал, что отряд решил переменить позицию для обороны и отойти в конец Ганнибаловой площади. Решено было держать площадь под обстрелом, а не оборонять ее. Сергей обходными путями, через дворы, перешел с друзьями на новое место. Позиция не нравилась Сергею, но делать было нечего, и он решил расположиться на углу двух улиц, чтобы, в случае обхода с тыла, можно было быстрее перенести туда огонь своего пулемета.

Немцы не шли в атаку почти до полудня. Слышалась стрельба на окраинах города и ближе к Днепру. И, когда солнце подошло к зениту, появилась разведка противника с бронеавтомобилем. Выйдя из-за крайнего дома, броневик развернул свой пулемет в сторону их отряда, позиция которого была на виду у неприятеля. Скрыть ее было невозможно. За бронеавтомобилем перебегали немецкие солдаты. Видимо, в отличие от вчерашнего дня они не собирались идти в открытую атаку. Башня пулемета повернулась в их сторону и, будто наслаждаясь своей безнаказанностью, стала медленно и томительно выискивать себе жертвы. И вот жерло пулемета разразилось маленькими, горячими, но беспощадными смертями. К Сергею подполз командир, и он не услышал, а почувствовал его умоляющий шепот:

– Открывай огонь! Прошу, быстрей!

Сергей прицелился и дал очередь по резиновым колесам броневика. Пулемет броневика приостановил огонь, словно недоумевая, откуда у врага пулемет, а потом стал медленно разворачиваться в сторону Сергея. И снова грянула из-за его брони очередь, но в это время передние колеса, пробитые пулями, стали оседать, и веер пуль рассыпался по булыжникам площади далеко впереди от защищающихся. Броневик дал задний ход и стал уходить за угол, откуда вышел.

– Давай по нему! – горячо шептал на ухо Сергею командир. – Добивай его!

– Нет. Пусть уходит. Патронов мало.

Командир понимающе кивнул – из пулемета броневик не уничтожишь, и отполз. Немного погодя немецкие пехотинцы стали обстреливать их из пулеметов и винтовок, и Сергей сказал Барду:

– Будь здесь. Пойду к командиру, может, разживусь патронами.

Но далеко отойти он не смог. Единственное, на что он обратил внимание – это на доктора Файвеля, который прямо на земле, за домом, перевязывал раненных. Он удивился этому – думал, что Файвеля сегодня не будет на позициях, а он здесь, в своих очках-пенсне, с подрагивающей седой бородкой-клинышком. Начался артиллерийский обстрел. Снаряды шестидюймовки разрывались у них в тылу, метрах в ста дальше передней линии. Видимо, немцы задались целью разрушить все за ними, что могло бы служить им для дальнейшей обороны. Пришлось Сергею возвращаться. Он подполз к пулемету, за ним лежал Бард, но не стрелял, а только целился. Сейчас снаряды должны были лечь на обороняющихся, и Сергей резко оттолкнул его от пулемета и крикнул, больше обращаясь к Эльвире:

– Уходим отсюда!

Бард кинулся назад.

– Стой! – заорал на него Сергей. – Помогай переносить пулемет!

Эльвира привстала и схватилась за ствол, но Сергей резким ударом уложил ее на землю:

– Не поднимайся! Ползком!

Бард повернулся к нему и протянул зачем-то руки – то ли помочь тащить пулемет, то ли подать руки Эльвире. Но Сергей крикнул:

– Уходи с дороги!

И покатил пулемет, ползя впереди него. Он понимал, что надо было уйти раньше первого разрыва снаряда, а эти не понимали. Но куда идти? Где подвал или укрытие – он не знал. Но он знал одно – это место надо немедленно покинуть. Но было поздно. Немецкая батарея взяла их позицию в вилку. Один снаряд разорвался впереди в десяти метрах, другой позади на том же расстоянии. Взрывной волной Сергея отбросило в сторону, и он на мгновение потерял сознание. Когда пыль рассеялась, он увидел перевернутый пулемет, лежащую ничком Эльвиру и, превозмогая боль, неожиданно появившуюся во всем теле, рывком подполз к ней.

– Жива?

Она открыла глаза и кивнула.

– Ползи туда, – он показал рукой за дом. – А где Бард?

– Не знаю.

Он оглянулся вокруг и увидел неподвижно лежащего в куче щебня Барда. Он подполз к нему и перевернул на спину. Его лицо было в крови, – но это не страшно, порезы от осколков камней, но зато на груди и животе куртка промокла и набухла от крови. Сергей, не обращая внимания на обстрел, легко схватил его на руки, как ребенка, и бросился за угол дома. Эльвира, не прячась, бежала за ним.