Время подонков: хроника луганской перестройки

Семерчук понял – нет уставных денег, – нет работы. Из каких средств он будет платить ему заработную плату?

– Хорошо, – легко согласился Роман, – я напишу заявление.

– Неделю на передачу документации мне, – коротко ответил Кушелер.

Роман не испугался увольнения. Он твердо решил ехать в Киев и продолжать учебу. Там будет безотказная Хрыстя – и никаких проблем с женой. Может быть, за год разлуки она одумается. Но другой день принес ему новую неожиданность.

Родители уговаривали Лену вновь сойтись с Романом, и продолжать семейную жизнь. Лена ответила категорически – нет. Пока ее решили не трогать с этими уговорами.

Лена действительно хотела прекратить встречи с Николаем, как она обещала матери – с осени. Она понимала, что положительных перспектив для нее в этих встречах не предвидится. Да и Николая, своими постоянными свиданиями, она отвлекала от работы и семейной жизни. И приходила к выводу, что останется дальше жить с постылым, как раньше говорили, мужем. По ее расчетам оставалось две недели до окончания ее любовного романа с Николаем. Но ее разоблачение мужем похоронило план расставания. Теперь она не знала, что делать дальше и как жить. Лена понимала, что ей нужна моральная опора в жизни и оставался для этого, только Николай. Но что же будет дальше? Этого она не знала, только понимала, что без Николая ей пока не обойтись.

Она поехала в Луганск к Николаю. Как всегда в это лето они встречались на его квартире. Лена думала, как ему рассказать о ссоре с мужем. Пока она решала, как начать рассказывать об этом, как Николай ее предупредил:

– Через неделю приезжает жена с детьми. Я поеду за ними в деревню.

– А где ж теперь мы будем встречаться? – вдруг испуганно спросила Лена.

– Не знаю. Но встречаться будем.

Лена погладила свою щеку, которая еще болела от удара Романа и тихо произнесла:

– Мы страшно поссорились с мужем, – и, видя удивленный взгляд Николая, добавила, – ему кто-то рассказал о моих встречах с тобой и он нанял сыщиков, которые выследили, что я приезжаю к тебе. Зафотографировали нас. Как ты меня целуешь…

– А кто мог узнать?

– Видели нас на улице, когда мы гуляли. Но я думаю, что первой кому-то рассказала Тоня Захарошко, а потом пошло гулять сарафанное радио…

– А муж, как отреагировал?

– Вот! Смотри. Видишь на щеке припухлость?

– Что-то есть, но синяка не видно.

– Это он меня ударил кулаком. Достаточно больно. Если бы не вбежала мама, то он бы мне мог больше дать.

– Я сейчас пойду и ему кости переломаю, – со злостью произнес Николай.

– Не надо, Коля. Не тронь его. Все-таки виновата во всем я. Он хочет развестись со мной. Папа с ним говорил и он, вроде бы, согласен пойти на примирение, но я – не пойду.

– Это я виноват, – тяжело вздохнул Николай, – каким бы не было прошлое, оно принадлежит одному человеку и если к нему подключается еще кто-то, то жди эмоционального взрыва. Так произошло у нас.

– А будущее?

– На старом фундаменте будущее не строится. На прошлом строятся лишь мечты.

– А моя мечта – встретиться с тобой – сбылась.

– Люди очень часто не знают, что делать с мечтой, которая сбылась.

– Ты всегда говоришь по-мужски верно. Но часто в мужских мечтах женщины отведено место для мужских утех.

– Не обижай меня. Я тебя когда-то любил самой чистой любовью, о чем жалею до сих пор. Если бы я двадцать лет назад предложил тебе не просто любовь, а близкие отношения, ты бы пошла на это?

– Я этого ждала – двадцать лет назад. Без сомнения я бы была тогда твоя, а ты – мой. А сегодня бы мы были вместе все время, а не временами. Сделаешь в молодости ошибку, а для ее исправления не хватит остальной жизни.

– Хватит вспоминать. Воспоминание прошлого – первый признак старости.

– Так мне уже скоро будет сорок лет. Почти старуха, – и Лена засмеялась мелким смешком, – ты еще старше…

– Старше тебя, – согласился Николай, – но не умнее с годами. Это он тебя сюда ударил? – Николай дотронулся ладонью до ее щеки.

– Сюда. У тебя ласковые руки… Любимые…

Он прислонился к ее щеке губами и осторожно поцеловал:

– Пусть боль уйдет…

В этот день Лена оставалась у Николая дольше обычного. Что скрывать, если их тайну знают другие.

А еще два дня спустя, после разговора Романа с Фотиным, к нему в кабинет неожиданно вошел Матвеев. Он остановился в дверях и его взгляд не предвещал ничего хорошего. Роман инстинктивно привстал с кресла в ожидании чего-то плохого. И оно наступило словами Матвеева, который даже не поздоровался с ним. Оба молчали: один – от неожиданности встречи; второй – от ожидаемого разговора. Но вот Матвеев, разлепив губы, произнес без всякого предисловия:

– Ты зачем ударил Лену?

У Романа похолодело в груди – Матвеев может его ударить, он сильнее, да и, в отличие от него, прошел суровую практику жизни. И он, заикаясь, резко ответил:

– Сам знаешь! И не твое это дело!

Николай подошел ближе к Роману и у того холод из груди опустился в низ живота. «Сейчас ударит» – мелькнула паническая мысль. Но Матвеев, встав своим лицом напротив его лица, по слогам произнес:

– Еще узнаю, что ты обижаешь Лену, – переломаю кости! Понял?

– А ты, кто такой!? – выкрикнул Семерчук.

– Сам знаешь, кто я. Я тебя предупредил.

И Матвеев, не прощаясь вышел из его кабинета. Роман психовал, – откуда Матвеев знает, что он ударил Лену? И до него стало доходить – Лена, после того, как он ее ударил, встречалась с ним. Так она не собирается прекращать преступную связь? Гнев бушевал в голове Семерчука. Развод, только развод! И уезжать из Луганска! Деньги он получил. Еще что-то достанется от отцовской недвижимости – ему хватит на всю оставшуюся жизнь. Никаких бизнесов – жизнь рантье – вот это его удовлетворяет. А остальные, пусть живут сами!

Эту неделю он потратил на передачу документов Кушелеру, получил трудовую книжку на руки, где было записано, что он работал директором банка. А перед этим шли записи его карьерной работы в коммунистической партии. Но последняя запись прикрывала его прошлую работу, которую он теперь внутренне ненавидел. Многие спрашивают – где раньше работал? Сейчас можно отвечать – директором банка. Пускай не первым, но – директором.

Он не стал встречаться с женой. Фотину по телефону объяснил, что уезжает на учебу в Киев. Семерчук радовался в душе, что смог обвести вокруг пальца такого бизнес-зубра, как его тесть – пообещал ему примирение с Леной и тот помог получить деньги из банка, а сам тю-тю, смылся.

Эти две недели он жил у Юли. Даже намекнул ей о возможности совместной жизни. Но одновременно сообщил, что поедет учиться на менеджера по кризисной экономике в Киев, а ее никогда не забудет – будет звонить, приезжать в гости и приглашал к себе в Киев. Но, кажется, она не поверила в честность его слов. Хорошо, что он давал деньги на продукты.

Собрав свои вещи, он за неделю до начала занятий в сентябре, уехал в Киев.

1995

Кому на постсоветском пространстве жить хорошо?! Народ точно знает – только не ему! Ему достались мизерная заработная плата, которую не всегда во время выплачивают, безудержная инфляция, ранее неизвестная, а сейчас выматывающая последние силы и мысли. Но народ не знает, что это сделано сознательно. Народ, изнуренный борьбой за кусок хлеба, не способен подняться на борьбу. Сила власти определяется слабостью подданных. Отношение власти к народу – физиологическое – конкретный секс с девушкой по вызову, отношение народа к власти – платоническое – напоминает секс по телефону. Народ – молчит. Если молчание золото, то наш народ самый богатый в мире! Самая богатая страна в мире! В советское время писали, сколько приходится природных богатств на каждого гражданина, в демократическое время – молчок! Кто скажет, тому замок на рот. Демократия в полном разгаре, пирует, получив должности. Больше всего демократов полезло в политику. Хороший солдат мечтает стать генералом, – неутомимо-болтливый демократ – политиком. Но демократа не заманишь и калачом в армию, а в политику они рвутся добровольно, готовые на смерть ради зарплаты и привилегий. Как сладко выражать интересы народа и затемнять его сознание верой в светлое будущее! Чтобы придать народу уверенности в будущем, демократическое государство в стоимость потребительской корзины включает расходы на погребение. И тогда народ чувствует огромное облегчение от того, что его перестали окружать заботой и вниманием политики и, представ перед Богом, сообщит, что у него было самое демократическое правительство, готовое весь народ отправить на тот свет. Любимый спорт политиков – тараканьи бега из одной партии в другую. Большинство политиков, разглагольствуя о благе народа, имеют в виду только собственное благо. Не веришь этому, народ – почитай их декларации о доходах и сравни их солидную заработную плату, с их покупками недвижимости. Политика можно поймать на слове, но не за руку. А кто будет ловить? Правоохранительные органы работают в одной упряжке с политиками. Суд – коммерческая фирма по выполнению заказов на правосудие. Суд независим – от закона. Современный судебный процесс носит характер соревнования не двух, а трех сторон: обвинения, защиты и денег. И страшный суд не испугает того, кто побывал в нашем суде.