Время подонков: хроника луганской перестройки

Они пошли к выходу из кафе. Матвеев, отпивая пиво из бокала, произнес:

– Что-то паршиво на душе от такой встречи. Юрку жаль. Будет ли ему там лучше? Давай еще по сто грамм.

Краснецова не надо было долго уговаривать, и он ответил:

– Это, надо…

Вреднее непреодолимого желания выпить, может быть только невозможность его осуществить. Но водка уже продавалась свободно, хотя на три четверти была поддельной. Но жизнь состоит из противоположностей – кто-то пьет, кто-то на этом богатеет. Рынок не терпит пустоты и пустоту заполняет поделками настоящего.

Вскоре они расстались и поехали по своим домам.

На следующий день Матвеев уехал в Киев искать правду, более похожую на поражение.

4

Виктор Милюк приехал из Киева на следующий день после отъезда Матвеева. Увидев, что Краснецов читает какую-то книгу, он поинтересовался:

– Что за книга?

– У Матвеева вышла новая книга. Он мне подарил, хотел тебе подарить, но ты был в отъезде.

– О чем пишет? Как всегда против национализма.

– Ага. Он не может принять поголовную украинизацию, считает, что нельзя резко ломать быт и жизнь народа.

– Прочитаешь, дашь мне почитать.

– Мне осталось немного дочитать, и я тебе ее дам. Сильно пишет по поводу западенцев. Чуждый он народ Украине.

После обеда Краснецов отдал книгу Милюку. Никогда в жизни, никто не мог представить себе, что эта книга может сыграть роковую роль в судьбе Матвеева. И эту роль разыграл Милюк.

Милюк прочитал книгу за три дня. Хоть он родился и вырос в Луганске, но корни у него были западенские. Книга ярко раскрывала жестокость галицийского национализма. Матвеев делил национализм на украинский и галицийский, и последний он считал самым страшным для Украины. В этом отношении Милюку книга не понравилась, он ее посчитал опасной для страны. Может быть, он ничего и не предпринял бы против книги Матвеева, но случилось такое событие, которого никогда не ожидаешь, как говорят в народе, – обухом по голове. И он понял, что для своей карьеры он должен эту книгу показать национально-осведомленным личностям. А они его старания по борьбе с антиукраинскими элементами не забудут, и он пойдет вверх по педагогической, а может, и политической линии.

К ректору института, пришел следователь из милиции. Он кратко изложил суть дела:

– Валерия Георгиевна! В Киеве, вашим работником совершенно тяжкое преступление.

Ректор удивленно поглядела на следователя, но ничего не ответила, продолжая его слушать.

– Матвеев Николай Иванович, в Киеве убил женщину…

Ректор еще более удивленно глядела на следователя и, наконец, ответила:

– Матвеев не мог убить человека, тем более женщину. Я этому не верю.

Ректор была немногословной женщиной, что соответствовало ее занимаемой должности. Она снова замолчала, ожидая, что скажет следователь. Он вынул из портфеля тонкую папку, открыл ее. Там лишь лежал один стандартный лист бумаги с отпечатанным текстом, и протянул ректору. Та стала внимательно читать, такой неприятный для нее, документ. Потом протянула бумагу обратно следователю, со словами:

– Все равно я этому не верю. Матвеев не мог убить человека, – повторила она свои слова, сказанные ранее.

– Нам звонили по этому поводу из Киева и пояснили устно. В Киеве проходила массовая акция. Было много людей, которые настроены патриотично к своей родине. Матвеев затесался в их ряды и вступил в перепалку с патриотами. Одна женщина стала ему слишком резко возражать. Он выхватил из рук одного патриота знамя и проколол ее насквозь трезубцем, который был, к несчастью, очень остро заточен. Его здесь же скрутила милиция и поместила в следственный изолятор.

– А откуда женщина?

– Из Черновиц, – и уточнил – западной Украины.

– Он, конечно, был бескомпромиссно настроен против национализма, но до убийства… – ректор замолчала. Она сама ненавидела этот национализм, и ей сложно было судить Матвеева, тем более, информация была куцая, – что вы хотите от института или от меня лично? – спросила она следователя.

– Я только исполнитель команды, данной сверху, – как бы извинился следователь, – а оттуда требуют характеристику на Матвеева – развернутую и обстоятельную. Все-таки преступление серьезное.

Ректор поняла, что следователь не является последователем национального самосознания, но служба заставляет его выполнять и неприятные дела.

– Я сейчас вызову заведующего кафедрой, и мы обсудим вопрос о написании характеристики.

Она позвонила по телефону на кафедру, и уже через несколько минут Милюк был в ее кабинете. Следователь снова объяснил ситуацию, но уже Милюку. Решили, что Милюк, к завтрашнему дню, подготовит характеристику на Матвеева, ее заверит ректор, поставит гербовую печать и передаст следователю, который дал им свой рабочий телефон.

Милюк понимал, что ректор не подпишет плохой характеристики. Она, как и Матвеев, была убежденным борцом против национализма. Поэтому он за вечер напечатал две характеристики – одну, положительную, которую подпишет ректор и не содержащую слов об антиукраинской позиции Матвеева, и вторую от себя лично – где перечислил известные ему книги и статьи Матвеева, с критикой национализма, а так же подчеркнул, что Матвеев любитель выпить. Свой вариант он хотел по-тихому вручить следователю – пусть, где-то в высших органах внутренних дел знают о его патриотической деятельности, но только, чтобы имя его нигде не упоминалось.

На следующий день, ректор подписала характеристику, поставила печать и попросила Милюка, отнести в областную милицию, – он жил недалеко от этого государственного органа, – и передать следователю.

– Все равно я не верю, что Матвеев убил человека, – в который раз подчеркнула ректор, отдавая бумагу Милюку.

– Валерия Георгиевна, я тоже не верю, – ответил Милюк, – но в пьяном виде Матвеев бывает драчлив… Я его знаю со студенческих времён.

Ректор недовольно поморщилась при ответе Милюка, зная его двойственную натуру – сегодня нашим, завтра – вашим, но продолжать разговор не захотела:

– Мы со следователем договорились, что занесем характеристику им. Будьте готовы, что вас будут спрашивать о Матвееве другие следователи, которые приедут из Киева.

– Будем говорить все, как есть, – ответил двусмысленно Милюк.

– Но только правду, – подчеркнула на прощание ректор.

Милюк, находясь в здании милиции, позвонил с их служебного телефона на первом этаже следователю и тот вскоре пришел. Они зашли в служебную комнату для посетителей и Милюк отдал характеристику, подписанную ректором, а потом свою, без подписи.

– Эта моя характеристика Матвеева, работающего на моей кафедре, – подчеркнул он.

Следователь глазами сравнивал тексты и задал Милюку вопрос:

– А почему вы не указали, в основной характеристике с печатью, данные о его критической деятельности против Украины?

– Понимаете ли? Ректор наша тоже придерживается таких же взглядов, как Матвеев и она бы потребовала убрать критические замечания, иначе не подпишет характеристику.

– Я знаю ее позицию, – следователь задумчиво посмотрел на Милюка – сталинский стукач, в недрах независимой страны. Но этого не сказал вслух, а попросил, – подпишите свою характеристику.

– Но она будет без печати.

– Пусть. А без подписи будет анонимка, а на них вообще не обращают внимания. Поэтому подпишите.

Милюку не хотелось подписывать, но без подписи – анонимка, а этого он не учел раньше. И он попросил следователя: