Время подонков: хроника луганской перестройки

Демократы и либералы летят впереди всех к рынку. Здесь пахнет деньгами, и их раздражающий запах опустошает мозги и лишает совести. Переход к рынку называют новой революцией. Демократы против всех социальных революций, но рыночная революция им по душе. Рыночная демократия – для народа одна польза, он будет зажиточно жить при капитализме. И ускоряясь, демократическое ускорение идет по капиталистическим рельсам и снова же, как при социализме, к светлому будущему. Правда, хотят каждому члену из народа выдать бесплатно удочку, чтобы он ловил рыбку, и этим сам себя обеспечивал. Но в народе заядлых рыбаков считанные проценты, побольше – любителей просто половить рыбку в компании с бутылочкой водочки, а остальные не умеют ловить рыбу, они умеют работать. А в мутной воде приватизации хищные рыбы уже делят свои ареалы не только влияния, а обитания и распределили между собой кормушки. И появляются, так называемые, олигархи – миллионеры и миллиардеры и ни в гривнах или рублях, а в долларах. За один год зарабатывают по миллиарду долларов. Разделим эту сумму на количество дней в году, и получится около трех миллионов долларов в день. Столько денег в день не заработают все работяги, работающие на олигарха.

Как у них появились такие богатства? У советских людей не было первоначального капитала? Первоначальное накопление капитала можно заработать только путем прямого грабежа или разбоя, изредка завуалированными борьбой с непонятными врагами, или оказанием хищнической помощи слаборазвитым народам и странам, чтобы высосать из них последние соки. Но все равно за этими лозунгами торчат стволы автоматов и пушек – грабеж производится только с наличием вооруженной силы. Олигархи – единое целое с организованной преступностью, а все вместе – приближенные к тем, кто у власти. Рабочие при капитализме и социализме отрешены от орудий труда. Но при социализме эти орудия труда назывались народным хозяйством, то есть все, упрощенно говоря, были народными. При капитализме – орудия труда находятся в частных руках. При социализме были социальные гарантии, капитализм их ликвидирует. Вот эти орудия труда и социальные гарантии были у тебя, народ, отобраны. Это огромная сумма перешла бесплатно в руки олигархов и представителей власти. Это, народ, твой неоплаченный труд, уничтоженный вместе с социализмом.

Последний российский царь Николай Второй, накануне мировой войны получил от геологоразведки сообщение, что в российских недрах небывалые запасы нефти. В архиве сохранилась интересная записка, набросанная лично императором, о распределении будущих доходов от нефти на все население страны, что должно было поднять на порядок материальный уровень жизни народа. Царь – «душитель» свободы, «гнобитель» народов, оказывается, заботился о своем народе. Но до конца проявить эту «заботу» он не смог – помешала война и революция. Нынешние властители-демократы даже и не думают делиться природной рентой за нефть, газ, лес и другие природные ресурсы с народом. Как только возникает этот вопрос, так с их стороны следуют крики: «Нельзя размазывать деньги по народу. Их там будет немного!». А давай, народ, посчитаем. Главный олигарх имеет по миллиарду долларов дохода в год. Его ближайшая челядь – сотни миллионов долларов в год. Чуть подальше челядь – десятки миллионов долларов в год. И еще более дальние приспешники не обижены долларами. Посчитай народ, сколько получается долларов? Эти доллары должны быть распределены между тобой, народ. И сосут российские граждане с не русскими фамилиями, твою кровь, народ, в виде нефти и газа и даже толком не платят налоги. А это твои деньги – народ.

А народ живет все хуже и хуже. Кто-то должен быть в этом виноват? Но не политик и не тот, который хапнул от приватизации, сколько мог унести. Они не должны быть виноватыми по определению – не смог накрасть, значит, ты не человек! Так кто же виноват? Конечно же, советский строй, воспитавший таких олухов! И Сталин – вечно бессмертный диктатор и тиран. Выворачиваем его преступления наизнанку. Но выдыхается либеральное хлебало в изобличении «вождя народов». Нужно в нее вдохнуть новые силы. И вот из-за границы срочно выписывается нобелевский диссидент – Солженицын Александр Исаакиевич. Да, отчество у него именно такое, но он, как всегда солгал, исправив отчество на Исаевич. Этим самым он будто бы приблизился к народу. Но сколько же лжи вылил на историю Солженицын? Правда, это неудивительно – его фамилия предполагает лживость его жизни, в частности, в заключении, и описываемых им событий. Ему это прекрасно известно, а каждый зек, отсидевший в то время лагерях, скажет, что три четверти сидевших по статье полста восемь, были ворами, а еще страшнее – бандитами. Именно им навешивали эту статью следователи. Эти бывшие заключенные уважительно называли пятьдесят восьмую статью, «полста восемь» и презирали лагерный актив, в который входил Солженицын, для легкой лагерной жизни. Он хорошо укрепил свое здоровье в сталинских лагерях и прожил до глубокой старости. Уйдет он в небытие, как и девяносто процентов других нобелевских лауреатов. Лучше быть непризнанным гением, чем популярной бездарностью. При тирании орудиями власти служат кнут и пряник, а при демократии – свист кнута и запах пряника.

Прав был Карл Маркс, утверждая, что капитал в поисках прибыли, готов на любые преступления. В новых государствах на постсоветском пространстве, более двадцати лет идет дележка имущества с убийствами. Конкуренция – движитель прогресса, пишут в книгах и кричат с экранов телевизора – это закон природы. Капитализм и конкуренция агрессивны, ибо направлены на уничтожение конкурента – это закон капитализма, и к черту всякую природу. Здесь не до жалости к своему ближнему. На определенной ступени накопления капитала, человек становится зверем, меняется не только духовно, но и психически. Если зверь не убивает своих сородичей, только борется за продолжение рода, то человек за деньги готов уничтожить своих самых близких людей – родственников. Смотри, народ, фильмы капиталистических стран – там это показывается! Смотри сегодняшние сериалы – нет фильма, чтобы в них не убивали и не делали подлостей другим людям. Это – капиталистическая конкуренция, воплощенная в искусстве кино.

Ожесточенная конкуренция наблюдается только в борьбе за права, на обязанности спроса нет.

Страх потери богатства укорачивает человеку жизнь намного значительнее, чем бедность. Живи, народ! Выживай в условиях конкуренции и радуйся, что ты беден, – а то тебя могли бы прихлопнуть, как других, которые побогаче. Богатые от бедных отличаются тем, что у богатых больше возможностей, чем желаний, а у бедных – больше желаний, чем возможностей.

Честность и богатство – вещи несовместимые.

1

Семерчук жил в Киеве уже два года. Первый год он учился на антикризисного менеджера. Этот год у него прошел под знаком бракоразводного процесса. Только прошлым летом, почти год спустя, после его разрыва с женой, суд их развел. Семерчук указал причину развода – прелюбодеяния жены. Близкие его просили изменить причину расторжения брака, например, на обычное – не сошлись характерами. Но он не пошел на смягчение формулировки, и предоставил суду фотографии, и отчет детективного агентства об измене жены. Он желал большого позора жене и у него это получилось. Коллеги, на работе Лены, а так же многие другие узнали истинную причину развода и злорадно шептались за ее спиной – гулящая, такого мужа потеряла. Но Лена не стала просить Романа изменить формулировку развода – его просили, прежде всего, тесть, а так же знакомые их семьи. Стоит одному посеять зло, как многие другие долго будут блудить в его зарослях. И Лену осуждали практически все. Имущественные вопросы, в связи с их сложностью и запутанностью, были отложены до следующих судов. Поэтому Лена осталась в своей квартире и загородном доме, а Роман – скрыл свое финансовое состояние, чтобы его не делить между бывшей женой и детьми. Хотя во встречном иске Лена не просила об алиментах на содержание детей, суд присудил их Семерчуку. Но Лена не стала подавать исполнительный лист и Роман алименты не платил. Он несколько раз ездил в Луганск, встречался с детьми. Но такие встречи его не радовали. Дети были настроены против него. Лена при разводе вернула свою девичью фамилию – Фотина. Сын, который заканчивал университет, тоже поменял фамилию отца, на материнскую. Дочь сказала, что тоже поменяет фамилию при получении паспорта. Такое отношение детей к отцу, продолжению рода Семерчуков, страшно злило Романа. Но здесь он был бессилен воспрепятствовать своим детям.

Эти два года Роман жил с Хрыстей, которая продолжала преподавать экономику в университете. Хрыстю больше всего интересовало сколько денег получил Роман после смерти отца. Даже развод Романа ее интересовал меньше. Семерчук специально занижал данные о своем финансовом состоянии, но, в конце-концов, сказал почти правильную сумму – пять миллионов долларов. Такая сумма привела Хрыстю в восторг, и она заявила, что им хватит на всю последующую жизнь в Канаде и деньги они вложат в доходное предприятие, чтобы они приносили каждый год новые деньги.

– Кристина! Ты предлагаешь мне жениться на тебе? – настороженно спросил Роман свою сожительницу.

– А мы что, – не живем разве, как муж и жена? – удивленно ответила вопросом Хрыстя.

И Семерчук вынужден был согласиться, что они живут, как муж и жена уже почти два года – пора оформлять их отношения официально. Так быстро и просто решился вопрос о их браке. Осталось только дождаться развода Семерчука с женой.

Если раньше Хрыстя в отношениях с Романом вела себя размашисто, не стеснялась и обидеть едким словом, то сейчас стала намного ласковее и выдержаннее с ним. Ее любовные ласки доводили Романа до изнеможения. Но он, как любитель женского тела, молчаливо отдавал ей свои мужские силы любви, еще пока не растраченные полностью в трудовых и семейных буднях. Некоторые женщины будущего мужа сначала возводят в ранг любовника, чтобы сделать из него дурака, а в дальнейшем легче будет им управлять. Но пока эти западные штучки опытных дам в отношении мужчин, Роман не знал. Прошлым летим они, во время отпуска, слетали в Канаду, где Хрыстя познакомила Романа со своими родителями, детьми и прочей украинствующей родней, но самое интересное, познакомила его со своим бывшим мужем. Этого Роман, никак не ожидал от Хрысти. Его предки переехали в Канаду из Англии более ста лет назад и он считал себя истинным канадцем. Но ее бывший муж очень доброжелательно побеседовал с Семерчуком и пожелал им счастливой семейной жизни в будущем. Было видно, что вся Родня Хрысти считает его ее мужем.

Семерчук эти два года жизни в Киеве говорил по-украински. По возвращении из-за океана, он приобрел канадский диалект устаревшего галицийкого языка и уже не хотел его менять на тот язык, на котором говорят украинцы Малороссии и Новороссии. Более того, он гордился, что научился говорить на «щиром», то есть истинном, украинском языке.

После окончания годичного курса обучения, работу по специальности – менеджер, Семерчук не искал. Он понимал, что на этой работе он не потянет, да и ему не сильно хотелось рыться в бухгалтерских бумагах. За годы партийной работы, он приобрел навык пропагандиста, борца за какую-то новую идею. Хрыстя использовала свои связи с украинской диаспорой и Семерчук устроился на работу в благотворительный фонд по связям с соотечественниками, проживающими за рубежом. Он, в основном, должен был готовить и рассылать печатную продукцию на украинском языке, соотечественникам, которые остались жить в бывших союзных республиках, ныне независимых государствах. Платили неплохо, даже очень хорошо, что было для Семерчука очень важно. Он не хотел использовать деньги, доставшиеся в наследство от отца на собственное проживание – теперь у него были мысли уехать за границу. А вот эту заработную плату он использовал для оплаты квартиры и своих непосредственных нужд. Так как он не привык по жизни шиковать, то денег, заработанных в фонде, хватало на такую жизнь.

Один инцидент, происшедший в фонде он запомнил на всю жизнь и с удовольствием рассказывал другим. Год назад, осенью к ним в фонд пришло несколько человек, за защитой – так они объясняли. Как понял Роман, возглавлял эту группу парень – лет под тридцать с накрашенными веками и синими тенями на глазах. Он объяснял председателю фонда свои проблемы, а Семерчук зашедший в кабинет, тоже выслушал их просьбу.

– Наше общество сексуальных меньшинств, нуждается в защите своих политических и социальных прав геев…

Роман был очень удивлен их заявлением о политических правах, – какие еще политические права им? Это что – партия? Но в процессе разговора, выяснилось, что у них есть и эти права.

– Что вы хотите? – уточнял причину их прихода в фонд председатель.

– Мы хотим, чтобы ваш фонд поддержал нас в правах на имя нашего движения. Сейчас в мире действует лозунг «Геи всех стран – соединяйтесь!»

– Это лозунг – пролетарский, – возразил председатель фонда парню с накрашенными глазами. – А нам надо проводить декоммунизацию державы…

– Я понял… – торопливо согласился старший группы, – Этот лозунг мы уберем. У нас к вам просьба чисто национальная, украинская. Мы хотим назвать наше общество именем какого-нибудь известного украинца…

– Шевченко, что ли? – перебил его председатель.

– Нет. Шевченко не был геем. Он только болел сифилисом, поэтому он не стал геем, чтобы не заражать других. Мы хотим назвать наше общество именем Ивана Франко.

Председатель задумался и посмотрел на Романа, словно ища поддержки. Но тот, улыбнувшись, промолчал и председатель неуверенно ответил:

– А он точно был гомосексуалистом?

– Точно. Опубликована его переписка с любимым мужчиной. Он жил в Австро-Венгрии и там гомосексуализм был обычным делом. Сейчас в Европе массово заключаются однополые браки. Украина – европейская держава и нам нельзя отставать и в этой области интимных отношений. Руководители многих европейских стран не имеют детей. Это тоже о чем-то говорит…

– Надо подумать, согласовать с органами юстиции… – выкручивался председатель фонда.

– В мире и России не боятся называть наши общества именем великих людей.

Наконец, председатель фонда, чтобы закончить эту беседу, ответил:

– Мы не против поддержать ваше движение. Но я проконсультируюсь с соответствующими органами, как эту поддержку оформить.

Парень, с накрашенными глазами, от такого ответа, чуть не запрыгал от радости:

– Я знал, что вы не останетесь в стороне от нашей идеи. Наше утверждение на государственном уровне, укрепит украинскую самобытность. Когда нам подойти к вам? – спросил он в заключении.

– Дайте мне месяц срока… До свидания. – поспешил попрощаться председатель фонда.

Не успел председатель отвернуться, как крашенный схватил его руку и стал трясти ее, крепко сжавши. Наконец он попрощался и вся компания вышла. Председатель пошел в туалет, где был кран с водой, и стал тщательно мыть руки, после рукопожатия накрашенного. Выйдя из туалета, он спросил Семерчука:

– Кто их к нам прислал?

– Не знаю. Что будем делать? Поддержим?

– Украинская специфика нужна и этому движению, тем более Европа находится на пути легализации таких браков. Надо будет поддержать педерастов. Это люди преданные идеи украинства, как к своим задницам. Но надо поддержку оформить так, чтобы мы были не одни.

И они разошлись по своим кабинетам. Вечером, смеясь, Роман рассказывал Хрысте об этом визите в их фонд. Но она ответила серьезно:

– Это права человека и их надо уважать.

Роман, чуть не упал со стула:

– Но ты ж веришь в бога. А в каком-то писании говорится, что бог создал каждой твари по паре. Например, мы с тобой – пара.

– Но не твари. Пусть каждый занимается, чем ему угодно. Физиологические потребности человека не подпадают под священное писание. Будешь жить на западе, поймешь всю важность и полноту исполнения прав человека. И у тебя не будет критических мыслей в отношении сексуальных меньшинств.

Роман не стал продолжать этот разговор – пусть живут там, как хотят, а он будет жить с Хрыстей, как положено тварям, по-божески.

После развода с Леной, Роман подождал полгода, чтобы все улеглось и не возникло никаких претензий у той стороны. Так посоветовала Хрыстя. А весной они заключили брак. Ничего, что невеста была на пять лет старше его, главное, она не хотела, как и Роман, больше детей. Так же, по настоянию Хрысти, был подписан брачный контракт, о чем вскоре Семерчуку пришлось пожалеть. Свадьбы, как таковой не было. Знакомые по работе поздравили их вечером в ресторане. А потом молодожены вернулись домой. Роман устало опустился в кресло – он все еще раздумывал, – а правильно ли он поступил, что женился? Хрыстя, словно читая мысли мужа, стала медленно раздеваться у него на глазах. Роман все с большей заинтересованностью следил за ее действиями. Хрыстя, видимо, знала, что наиболее сосредоточенным взгляд мужчины становится, когда он устремлен на раздевающуюся женщину. Говоря о внутреннем содержании женщины, большинство мужчин имеет в виду только то, что находится у нее под одеждой. Она, призывно покачивая бедрами, подошла вплотную к Роману и, наклонившись, обняла его за шею. Руки Романа непроизвольно сомкнулись на ее спине и заскользили ниже

– Делай со мной, что хочешь… Мой муж и партнер… – услышал он страстный шепот.

Она немного отклонилась от него и стала снимать с него галстук, а Роман раздумывал – муж, понятно, но почему – партнер, совсем не понятно. Но жаркие поцелуи прервали его думы…

Что такое партнер, Семерчук понял уже через неделю. Хрыстя потребовала от него деньги – ни много, ни мало, а полмиллиона долларов. Оказывается, согласно брачного контракта, бизнес становится их семейным делом, и они несут расходы и делят доходы не на одну общую семейную копилку, а каждый по отдельности. Хрыстя вкладывала деньги в канадскую логистическую компанию, которая только создавалась ее друзьями. Разъясняла, если Роман не вложит деньги, то и она не имеет права этого делать и они потеряют в будущем хорошую прибыль. И Семерчук согласился. Так, где-то далеко от него начали работать его деньги, обещая постоянный доход. Как никак, но логика – клетка без окон и дверей для фантазии.