Секретная папка СС

– Why, – начал было задавать вопрос Андреас, но вовремя остановился, принялся подбирать нужные слова, – что есть… почему ми back, обратно?!

Азербайджанец вновь выдавил улыбку.

– Такие здесь правила, – сказал он на исковерканном русском и вновь уставился на дорожное полотно.

Фильчиган снова посмотрел назад, автомобиль до сих пор оставался позади, немного успокоился, но остался в недоумении. Бросил быстрый взгляд на товарища, который в этот момент, уморенный солнечным днем и свежим влажным воздухом, упоенно прикрыв веки, находился в расслабленном состоянии, держась рукой за ручку над дверью.

Наконец «Жигули» черного цвета, вернувшись на свою трассу, спустя тридцать минут были уже в центре города. Проехав площадь, минут через десять, свернув направо, машина остановилась возле недавно отремонтированного дома, ставшего теперь музеем, принадлежавшего больше ста лет назад купчихе. По указанному направлению Фэргата путешественники поспешили к ближайшей церкви.

Никольская церковь входила в архитектуру Соловецкого подворья, образованного после Новодвинской крепости, начиная с переименования этого некогда поселения Новохолмогорска Иваном IV в Архангельск. Церковь полностью соответствовала православно-христианскому строению – позолоченные купола, двухступенчатая проходная пристройка, где незаметно для прохожих стоял человек с подаянием в руках в бедняцкой одежде. Фильчигану на улицах своей родины, как и в Нью-Йорке, ему попадались люди такого потрепанного вида.

Попав внутрь храма, Фильчиган тут же поспешил стать в угол, чтобы быть менее заметным. Внутри было тускло, свет исходил лишь от разноцветных окон, изображающих святого высоко над полом, и мерцания свечей, зажигаемых время от времени прихожанами на подсвечниках.

Ему, жившему на побережьях Атлантики, никогда не приходилось бывать в русской церкви, но по мере учебы в колледже он был немного знаком с христианскими обрядами на Руси и во избежание какиой-либо нелепости решил вначале понаблюдать за их действиями. На потолке изображалась тема бытия, Господа с ангелами. На стенах около четырех метров высотой были, по всей вероятности, отреставрированные образы святых и сюжеты из Библии. При всем этом виде Фильчигана охватило ощущение некоего стеснения и в то же время безопасности. Люди здесь, кто просто постояв, поставив свечу, кто отойдя от иконы, перекрестившись, находясь возле Андреаса, повторно другихсотворив крестное знамение, словно не замечая американца, выходили наружу, открывая массивные двери. Заметив в углу картинку с нарисованным мобильным телефоном, зачеркнутым двумя линиями, Фильчиган поспешил отключить свой сотовик.

Сориентировавшись и обдумав действия, американец подошел к женщине, торговавшей церковной утварью, не решаясь заговорить с ней. Объясняясь жестами, Фильчиган купил у нее свечку чуть тоньше мизинца.

На часах Нильсона было без четверти четыре дня, когда он оказался под аркой цокольного входа, остановившись посмотреть на часы. Тот же легкий ветерок трепал давно потерявшие свою укладку приглаженные волосы, воздух ему казался прохладным, но, наслаждаясь совершенно другой свободой этого старинного русского города, сквайр затянул жилетку, одетую поверх свитера-безрукавки.

Фэргат, из кабины водителя наблюдая за гостем города, не решался подойти к нему, когда рядом с Нильсоном появился второй американец, того словно вытолкнуло из машины. Оглядевшись еще раз вокруг, он на ломаном русском языке, сдерживаясь в жестах, чтобы не выдать себя, попытался объяснить, что происходит.

– Одна машина вас преследует, – сказал он.

Американцы не поняли, но поблагодарили, по их пониманию.

В номере американских путешественников было уже темно, прихожую озарил ярко-желтый свет, едва рука Нильсона нащупала выключатель.

– У-у, – удивился сквайр, посмотрев на дисплей мобильного телефона, найденного в жилетке, – уже одиннадцать м-минут ночи.

Он попытался присвистнуть, но, сдавленный телом Фильчигана, которого он волок на себе, выдул только воздух.

Поправив ношу, Нильсон донес своего изрядно выпившего друга до его кровати и, едва удержавшись между ними, направился в ванную комнату. В отличие от коллеги, предусмотрительный Бенджамин Фицджеральд Нильсон реже стал поддерживать компанию, состоявшую из его коллеги, русского актера, который, встретив их еще утром в столовой отеля, вновь столкнувшись с ними, пригласил их «задержаться», открыв тему об американской киноиндустрии. Далее как после водки пошел коньяк, тактичный Нильсон, мало интересовавшийся жизнью актеров Голливуда, задумавшись, решил проявить некоторую сдержанность. В отличие от него, практически никогда не употреблявшего, Фильчиган, увлекшись рассказами Михаила на его ломанном английском языке, по предложению актера, «для лучшего усваивания языков», не замечал увеличения алкогольной дозы.

Эсквайр проснулся от легкого стука в дверь. По реакции скаута он посмотрел на электронные часы, находившиеся на тумбе стоявшей между стеной и его кроватью, время было 03:43. Немного отрезвев, в первую очередь он бросил кроткий взгляд на своего соседа, Фильчиган залез под одеяло. Свежий воздух из приоткрытого балкона практически удалил неприятный запах. Подойдя к двери скорее из интереса, открыл ее. Нильсон понимал, что он находится в номере, иначе бы поинтересовался целью ночных гостей, прежде чем открыть дверь. Доверчивость Нильсона была обыкновенна.

За дверью стоял человек очень худощавый, рост которого весьма превышал рост Нильсона, темный костюм, облегавший его тело, выделял короткие седые волосы.

– Сэр Нильсон? – спросил незнакомец, выждав несколько секунд, заметив помятое состояние американца.

– Да, а что? С кем я имею честь говорить? – удивился сквайр.

Незнакомец прошел в комнату. Его лицо, казавшееся каменным, приобрело оживление, когда он остановился взглядом напротив кровати второго путешественника.

– Чем могу быть полезен? – вновь обратился сквайр к незнакомцу, когда второй человек немного ниже первого, прикрыв входную дверь, молчаливым взглядом дал понять, что разговаривать с ним не будет.

– Понимаете, – высокий человек, казалось, говорил с притворной деликатностью, – вообще-то мы хотели поговорить с Андреасом Фильчиганом.

На лице инкогнито возникло едва заметное умиление.

– Мы представители ФБР, и мы хотели бы обсудить с вашим другом кое-какие детали по поводу некоторых документов, являвшихся некогда собственностью фашистской Германии.

Нильсона передернуло. Еще никогда так близко он не приближался к агентам службы разведки, кроме как видел их деятельность в кинофильмах. Но он не подал вида. «Интересно, – подумал сквайр, – зачем им папка нацистов?»

Незнакомец словно проникал в его мысли, внимательно всматриваясь в лицо американца. Он еще раз бросил взгляд на Фильчигана, посмотрев на Нильсона, одетого по-домашнему. Двинулся к выходу, где его спутник, одежда которого была похожа на одежду сороковых годов, что ранее носили члены преступного сообщества, уже ждал у приоткрытой двери. Нильсон не удивился бы, если под плащом оказался замаскированный автомат Томпсона, а его волосы гладко прилажены под его шляпой с полями.

Нильсон почувствовал, что у него поднимается давление, и голову к утру начнет разрывать от боли, как ощутил, что его сейчас стошнит.

Выйдя из ванны с открытым ртом, словно там сгорело полудюжина керосина. Воздух мог облегчить его страдания, дойдя до кровати, сквайр упал, и через минуту послышался его храп.

***

Часы на тумбочке показывали время 12:33 дня. Выйдя из ванны, Фильчиган, растирая волосы, еще раз подивился крепкому сну приятеля.

– Ну, Бен, ты и дал дрему, я уже час как помылся, а ты еще только прищуриваешься. Наверно, не узнаешь меня, приятель? – решил пошутить социолог.

Сквайр ничего не ответил, голова действительно отдавала небольшой болью. Он лишь посмотрел жалостливым взглядом в сторону, вспоминая, как возился с тряпкой возле кровати коллеги, помочь себе увидеть первый сон. Фильчиган, поняв мысли, какие могут быть у его товарища, не замедлил вернуться в ванную комнату, напевая как бы невзначай под нос:

…и неизвестно где и когда

Дождь нахлынет вдруг…

Фильчиган словно вспомнил, что он есть человек и весьма, мысля философски, одухотворенное существо.

Пропустив день, путешественники с Атлантики зареклись встречаться с господином Парщинниковым и как можно тщательнее подготавливались, чтобы к концу недели или как можно скорее покинуть Россию. Даже если у них не будет никаких результатов их исследований.

Оставив в одиночестве физика, Фильчиган, делая вид, что прогуливался по парковой части набережной, направлялся к библиотеке. Невольно он остановился возле здания круглой формы, представлявшего собой полуротонду, чтобы запечатлеть раннюю постройку. Как он узнал позже в интернете, Соловецкое подворье, точнее, того, что от него осталось до нынешнего века. Ниже на вымощенном уровне набережной звуки одинокого барда, развлекали молодое поколение.

***

Четыре года назад он, так же расположившись на травянистом скате после лекций, слушал песни группы «Свинцовые пули», входившие в концертную программу. Как, поодаль заметил, он тогда девушку, снимавшую на видеокамеру исполнителей. Ее каштановые волосы развевались на ветру, она ему напомнила, как десять лет назад, они с однокурсницей, стоя на мосту через Темзу, состоя в студенческой группе, посещая Лондон, о чем-то говорили, совершенно не касаясь темы, которая вот уже целый год беспокоила Фильчигана. Полный человек, наблюдавший за группой, обняв ее за талию, что-то сказал, поцеловал подругу или теперь жену в губы, когда та прервала съемку.

Но предаваться ностальгии не было времени, да и прошлое, ставшее чужим, не должно отвлекать его от настоящего, считал Фильчиган.

Обо всех правилах библиотек Фильчиган узнал у администратора гостиницы.

– Мне нужно один проходной билет, – социолог с небольшим акцентом прочитал вполголоса по бумажке женщине, выписывающей пропуски, чтобы не привлекать внимания людей в фойе библиотеки. Женщина неизвестных лет, сидевшая за тумбой, заметив иностранный паспорт, лишь тогда обратила на стоявшего человека взгляд. Администратор удивилась иностранцу, но не произнесла ни слова, кроме «сюда» и «подпись».

После выписки разового талона, пройдя по коридорам и холлам, Андреас покинул здание. Возвращаясь в гостиницу по набережной, мимо статуй из защитников, на обратном пути Фильчиган на этот раз подошел к Вечному огню. В прошлый раз ему это не удалось из-за столпившейся массы народа. Пара молодоженов и их родственников ожидала, занимаясь собой, другую пару, пока та закончит ритуал у монумента, и люди с той и с той стороны с шумом и под веселую музыку бурно обсуждали что-то. Бросив в огонь десять центов, Андреас продолжил путь.

Обед прошел почти в молчании.

– Ничего свежего в библиотеке я не нашел, – обмолвился как бы про себя Фильчиган и опустошил ложку пюре.

– Не горюй, Андрэ, – подбадривая друга, сказал Нильсон, откинувшись на спинку стула, ковыряя в зубах деревянной зубочисткой.

Андреас Фильчиган ничего не ответил.

Подходил к концу третий день у берегов Белого моря, но не было никаких результатов.