Секретная папка СС

«Так, значит, пятый маршрут, или первый «У», и как зовут того азербайджанца?..» Фильчиган, словно предчувствуя что-то хорошее, улегся в кровати под одеялом, положив под головой руки, радовался удачному повороту событий. Вскоре он почувствовал дремоту, бросил короткий взгляд на телевизор, посчитал, что сейчас нет ничего более важного того, что предстоит сделать завтра. Попытался представить, где находится этот перекресток, «…направо», после букв «Соломбала». Вскоре он заснул.

После полуденного обеда на первом этаже гостиницы, по информации сквайра, вчера закончился кинофестиваль «Сполохи» и всех артистов, что отдыхали здесь последние семь дней, увезли после десяти часов утра. Так что Фильчиган и преподаватель физики могли спокойно, не переживая на неожиданное русское благопожелание, плавно переходившее в распитие спиртных напитков, отобедать. Впрочем, Бенджамин Нильсон – истинный аристократ. Но профессор физики, который воспринимает все, что происходит вокруг него, как некую заманчивую затею, в которой он зачастую согласен принять участие, даже если это противоречит его правилам и спокойствию. Конечно, если никто об этом не доложит его жене и его взрослым детям.

По центральному проспекту вдоль домов и витрин их мчал автомобиль «Волга» капустного цвета. Фэргат в это время не смог выехать к иностранцам, друзей выручил ресепшен, вызвонив свободное такси.

Последующая половина дня предвещала быть благоприятной. На небе висели лишь кудрявые облака, и солнце веселело на небосклоне.

После проспекта они повернули налево вновь, как заметил Фильчиган, к мосту. На миг к социологу пришло воспоминание романа американского прозаика, этот путепровод напоминал Бруклинский мост, Фильчиган никак не мог себе представить его разрушение, как случилось это в романе в Перу, по которому некогда ходил праведник. Отчего-то он действительно хотел, чтобы это случилось. Пока они двигались через мост, вдалеке дымили две высокие трубы завода и открывался посреди реки небольшой холм. Все это повторялось, и Андреас молился, чтобы им не пришлось вновь проезжать по разбитой дороге, когда они спешили к Новодвинской крепости.

Вскоре там, где их путь, по мнению социолога, продолжался бы, они свернули направо, и, о чудо, впереди, Андреас Фильчиган пришел в едва удерживаемый восторг, он взирал на купола, терявшиеся где-то в макушках деревьев. Нильсон узнал поведение товарища, оно означало одно, – что скоро или в ближайшее время загадка подойдет к своему решению.

На площадке перед металлическими воротами из прутьев у входа на кладбище и располагавшейся внутри него церкви под пристальным взором женщины-милиционера развернулась машина, в которой сидели интуристы, она собиралась, вероятно, на очередной обход кладбища. До этого женщина вышла из внедорожника БМВ, прихватив дамскую сумочку, Фильчиган это подметил впервые, так как женщин в униформе с хобо на службе он не встречал даже в городском парке или Беа Артур. Андреас, словно завороженный, спешил изучить погребенную территорию.

«Хм, – подумал уже никуда не спешивший Нильсон, оглядывая металлические ограждения и надгробные мемориалы с неизвестными ему людьми, – да, как и у нас, ничего интересного, одни надгробья, только моря здесь нет – леса да болота».

Он вспомнил про промокшие ботинки в окрестностях, когда с Фильчиганом они ползали по разрушенной крепости.

«Надо будет посетить как-нибудь «Наутикус», расслабиться. Взять жену и детей. Нет, только детей, нет, и жену тоже надо будет взять…» – размышлял про себя сквайр, последние слова которого прозвучали, тогда он оглядывался, стараясь не выдавать себя, что они интуристы.

Когда он остановился у одного из надгробий, явно выделяющегося среди современного орнамента, Фильчиган уже скрылся внутри архитектурного сооружения с куполами. Нильсон так и не проявил желания побывать внутри церкви. Он обернулся на появившегося слева от него социолога, вид у него был весьма удрученный.

– Никак не могу принять то, что правды может не быть вовсе, когда кажется, что истина где-то рядом… – сказал Андреас.

– Истина, – задумался сквайр, слегка почесав неаккуратную небольшую бороду, – как говорил Тагор, я поясню, истина – что вселенная, и познается с ростом человечества, если, конечно, оно вечное, ну, это мое дополнение. И, кажется, оно нелепо…

Нильсон почесал макушку, словно устыдившись своих слов, посчитав, что они трактованы неправильно одного из ученых прошлого столетия. На что Фильчиган, оценив экстравагантность друга, решил его поддержать.

– Тагор… – вспоминал культуролог, – поэт?..

– Но зато, Андрес, – сократил Нильсон его имя, – знаешь, что такое относительность? Это когда думаешь, что ты скор, а на самом деле стоишь на месте, или наоборот.

– То есть если стоять на месте, можно достичь скорости света, вроде так? —преобразовал слова друга Фильчиган.

– Ну, примерно так, – сказал Бен, немного поникнув, что и тут его товарищ знает чуть больше, чем он. – Тагор был знаком с Эйнштейном в начале двадцатого века.

– А-а, – подивился Фильчиган.

И сделав вид, что он поражен познаниям философией сквайра, действительно задумавшись, глядя на металлические оградки с портретами не знакомых ему людей. Он повернул в сторону голову, чуть наклонив ее. Но первый же его взгляд остановился на сером надгробии, явно ранним, а то и вообще ему представлялся более чем столетним. Там, где имелись числа даты, Фильчигана приведшие в удивление и полное минутную неподвижность его взгляда. Цифры полностью совпадали, а точнее, продолжались в листах немецкой папки СС.

Нильсон не обратил внимания на поведение социолога. В этот момент он занимался самокопанием, не зная, что больше всего его заставляло так думать: или русское «гостеприимство», или кладбище, «Да, – протянул он про себя, – этот город, как я понимаю, должен быть чуть больше, чем Норфолк, если он, конечно, развит дальше на юг, от памятника лидеру социалистов. Если так, то я не понимаю русских с их программой индустриализации…» – размышлял он про себя.

Свой титул джентльмена Бенджамин Нильсон причислял себе скорее шуточно, нежели, принимая его всерьез. В штате из почетных наименований имелись лишь политические должности, не ниже чем у педагога по физике.

Еще давно из числа приближенных к престолу восемнадцатого столетия во время английских поселений его предок был назначен в качестве независимого помещика джентри в Норфолке при губернаторе, затем названный титулом сквайр, при штаб-квартире губернатора получив пост старшего из присяжных лондонского административного суда. После того как Георг II потерял власть над юго-восточной частью Вирджинии, все документы о жизнедеятельности сквайра Чарльза Нильсона практически были утеряны, но вновь с упрямством и энтузиазмом выпускника университета Кристофера Ньюпорта Андреасом Фильчиганом были воскрешены из пыльной документации сектора Е городского архива.

На дороге средь могил, сделав обход, появилась женщина-милиционер с женской сумочкой на плече. Твердой, но женственной походкой удалялась она к своему посту за воротами кладбища, откуда появилась. Нильсон решил высказать по этому поводу свое мнение, но, обернувшись, желая найти товарища, обнаружил, что социолог вновь скрылся в храме. С какой-то стороны подул прохладный ветерок, и Бенджамин, прижав края джемпера, решил отправиться вновь в машину.

Находясь на заднем сиденье, в тепле, Бенджамин ощущал некое проникновение комфорта, но также и чувство какого-то одиночества. На память приходили жена и дети – шестнадцати лет Кристоф и Лизабет, которой 16 октября исполнится пятнадцать лет.

«Девочке будет уже пятнадцать лет… – думал про себя физик, глядя то на решетчатые ворота кладбища, то переводя на дорогу, по которой еще недавно они посещали далекий порт под названием Экономия. – И чем же он так экономен, этот регион… – гадал про себя Нильсон. Из-за поворота незаметные для него появлялись машины, проезжая вдаль и так же там исчезали. – …Надо будет что-нибудь приобрести здесь для Бетти, я думаю, она будет очень рада такому подарку. Подумать только, с самого севера…» – продолжать размышлять сквайр.

Но его мысли стал сбивать стоявший за автомобилем BMW белый Renault, словно притаившись, из которого появились ноги в белых кроссовках, а затем и их владелица с утонченной фигурой, белокурая девушка, издали казавшаяся на вид двадцати восьми лет, оставшись с водителем, вероятно, ожидая своего товарища, отправившегося замолить грехи в церковь. «Да, вероятно, грешны все-таки и северные люди, да и такие, как у нас, в белых «Рено»… я и не удивлюсь, что их будут толпы, может, так и есть, ведь они такие же христиане, как и часть американцев, но уж если и молиться, то, я думаю, идти всем…» Нильсон не обратил внимания, что девушка, отойдя ненадолго от авто, поспешила вновь в салон автомобиля.

Сквайр с нетерпением ожидал товарища.

«Наконец-то…» В проеме ворот появился Фильчиган. Но физик не спешил к нему навстречу, на некоторое время он даже забыл, что в ожидании друга. Фильчиган также не торопился к их машине, его лицо сияло.

Внезапное появление солнца из-за туч словно осветляло интуриста на невзрачной автопарковке. Взгляд Нильсона вновь притянул белый Рено, он не заметил, как возле него прошел социолог. Фильчиган, поместившись в автомобиле, захлопнув дверь, нарочно выдерживал паузу.

В свою очередь, в его мозгу рождалось нечто, что, казалось, могло не просто удивить его товарища, но и поразить. Ведь то, что он хотел сообщить Нильсону, – что пришел конец их гипотезам и Фильчиган вновь одержал победу над загадками прошлого. Однако он еще гадал про себя, от чего его самого переполняли эмоции: или же от того, что он наконец закрыл свое расследование, или же от того, что им предстоит встретить. Верны ли ожидания записи старой тетради? Но тут словно вышел из забвения его коллега по преподавательской деятельности и просто напарник по приключениям Нильсон.

– Андреас, тебе не кажется, что этот «Логан» нас как-то все же, я думаю, преследует… – предположил сквайр, немного обеспокоившись этим.

Ведь еще бы. Если что с ним случиться, то он, может, в последний раз там, в Вирджинии, до отъезда видел свою жену мадам Пенелопу Тракинг, пусть и весьма придирчивую личность.

Но даже если это было так, сейчас Фильчигана это меньше всего волновало.

– Бен, старина, – выдохнул он.

Социолог пришел в себя, но все же не спешил с ответом. Глядя в лицо товарищу, ждал, когда тот будет в полной готовности, чтобы ошарашить его.

– …Да это не важно, – махнул он рукой в сторону автомобилей, – дело другое. Я пришел к выводу…

Фильчиган нарочно выдерживал паузу, сдерживая себя.

– Знаешь, что означает литера «М» возле цифры 4 в цифровом коде на втором листе папки?! Она означала… в общем, слушай сюда, Бен. Определение главенствующей церкви оказалась совсем не статус значительности храма, как мы думали, но создание его самого, ну, это мои догадки. Вероятно, после сожжения церкви, что, по всей вероятности, находилась в форпосте, документы были сохранены, как я предполагаю, неким Митроном, создавшим церковь из которой я вышел. Ну, когда я понял, я русский плохо знаю, но слово «основано» – мне это слово хорошо известно, и сокращенное слово «Св.» означает sanct – святой… Литера «М»… означает человека, который основал эту церковь, то есть он был, видимо, из уважаемых людей когда-то…

Друзья не заметили, как на площадку въехал Renault Logan бурого цвета. Развернувшись, встав так, что на переднем сиденье Нильсону хорошо видны были два человека, одетых в парадный костюм темного цвета в такого же цвета очках, время от времени бросавших взгляды на «Волжанку», в которой находились двое американцев. Однако в голове физика рождались подозрительные мысли, связанные с этими автомобилями и белокурой девицей. Он решил поделиться с Фильчиганом немного поздней, когда они вернутся в гостиницу.

– Все же откуда у тебя такая уверенность, друг мой? – спросил Нильсон, совершенно не понимая, о чем говорит Фильчиган.

Бенджамен заметил напряжение, выдаваемое их водителем,. Казалось, шофер желал чем-то поделиться с клиентами в его салоне, но из-за отсутствия знания английского языка не мог этого сделать, но он незаметно для других уже готов нажать на педаль газа.

– Я знаю координаты портала в другое измерение!.. – поспешил огорошить Нильсона Андреас.

– Что?! – удивился сквайр.

Фильчиган, казалось, пришел в себя окончательно. Солнечные блики играли на обоих автомобилей, но белого цвета Renault, казалось, светился на солнце.

Хотя погода все же не баловала друзей. С наружной части такси температура составляла около пятнадцати градусов, собственно, на юго-восточной части штата Вирджинии в этот сезон в ранее утро прогулки в шортах по пляжу были бы редкостью.

Наконец социолог обратил внимание на то, что тревожило его напарника.

– В гостинице расскажу. Э-э, пожальиста, отель…– Андреас обратился к водителю.

– Давно бы так, – буркнул про себя водила, его седые короткие вьющиеся волосы напоминали Фильчигану больше какого-то философа с портретов по этажам Оксфорда, чем поморского таксиста.

– Что-то недобре эти ребята на нас зыркают, что-то девяносто пятых деньками попахивает, интересно, что вы за ребятки такие, господа иностранцы, – бубнил про себя водила, пока разворачивал машину.