История и тайны Северной столицы. Загадки земли сестрорецкой

– А сколько же времени понадобится на все тридцать столбов? – задал Боб законный вопрос, – а ну-ка, математик, прикинь. – Вениамин задумался…

– Один столб должен пройти двадцать девять перегонов, – начал рассуждать он вслух, – другой уже двадцать восемь… – Это всё равно, что протащить один столб… четыреста тридцать пять перегонов! – выложил Вениамин минуты через три напряжённого счёта в уме. Выложил и сам изумился:

– Год и два месяца непрерывного труда!

– Ну-у! – только и протянул Борька.

– Вот тебе и ну!

Действительно, – закончится лето, а они будут тащить всего лишь третий столб! Пойдут осенние дожди, а им придётся возиться с пятым! Холмы в поле уже занесёт снегом, а можно будет похвастаться лишь семью!

– Похоже, мы не с того конца начали… – озабоченно произнёс Боря.

– Постой, постой… – просиял Венька, – ну ты, Боб, и молоток! Завтра же и начнём.

– Что начнём? – удивился Боря.

– Да с другого конца начнём, балбес! Ведь, сам же…

Он быстро прикинул: стащить второй столб к первому – один день. Третий – ещё два. Четвёртый… – За месяц мы восемь столбов соберём, а то и все десять, если поднатужимся! А августа нам за глаза хватит поплавать! – На том и порешили.

Однако, на другой день, да и на следующий, друзья так и не смогли выйти в поле. – У одного ломило все кости, да и другому было не легче. Лишь к вечеру третьего дня вышли они на улицу, – посидеть на скамеечке перед домом, обсудить свои дела.

Приятная усталость? Ну какая там усталость, да ещё и приятная! – ныло всё тело, особенно руки. Попробовал бы кто с непривыки-то брёвна целый день ворочать! Но зато через три дня работа закипела!

Теперь они уже не были новичками: теперь друзья тащили столбы, помогая верёвками! За один день второй столбик был притащен к первому, а третий находился на полпути! Ещё через три дня уже шесть столбов аккуратно были сложены вместе, и ребята уже начали примеряться как вязать из них плот. Работа спорилась, настроение прекрасное… и блики южных морей с новой силой заиграли буйством тропических красок! А через неделю добавилось ещё три столба.

Покрывшиеся, было, волдырями руки уже стали заживать, и на них теперь красовались твёрдые, как у настоящих матросов, мозоли. Кожа на плечах и спинах у мальчишек слезла от загара, но они словно и не замечали этого, – конечная цель была близка! Теперь пожалуй, настало время обсудить и вопросы переправки столбов через узкую полоску леса, к озеру. А пока…

– Ну что, Веник, если дело так и дальше пойдёт, нам удастся на плоту ещё в это лето поплавать! – заметил как-то не без удовольствия Боб, сидя на уже приличной горке телеграфных столбов. Он явно был в хорошем настроении и не скрывал этого.

– А что если мы и взаправду клад найдём на том берегу! – решил он развить свою мысль и насладиться по полной. – А, Вень? – Вот, найдём вдруг и всё тут! Что тогда с ним делать будем? – А?

– Да успокойся ты! Какой там клад?! – Лучше погляди-ка!

Борис тоже задрал голову к небу, где в это время, – а погода была что надо, лётная: ни единого облачка! – где два спортивных ЯК-18-х, словно выпендриваясь друг перед другом, выдавали такие штуки, что было чем полюбоваться!

Вот один из них, заложив мёртвую петлю и находясь уже в самой верхней точке её траектории, сделал вдруг вид, что вконец обессилел и… – Борька даже охнул тут! – начал заваливаться на крыло и, кувыркаясь по-всякому, падать камнем вниз с заглохшим мотором… и лишь у самой земли запустив двигатель, стремительной свечкой взвился ввысь! Другой же самолёт в это время летел вниз кабиной, будто забыв перевернуться, а затем, набрав высоту и совершив полукруг, тоже свалился вниз, кувыркаясь и будто передразнивая первого.

– Ух, ты-ы! Вот это да-а! – Боря восхищённо следил за двумя самолётами, пока они, спустившись друг за дружкой, не приземлились на аэродроме в Горской, скрывшись за редколесьем.

– Молодцы, ребята! – Веня тоже не смог удержать восторга. И то правда! – Мастерство лётчиков ДОСААФ (Добровольное Общество Содействия Армии, Авиации и Флоту), которому принадлежал аэродром, росло на глазах! А ведь было время…

Вениамину вспомнилось вдруг, как ещё четыре – пять лет назад, когда на аэродроме в Горской только-только начинали тренировать лётчиков, – им этого самого мастерства и не хватало. Взлетит, бывало, вот такой ЯК-18-й, и тут же у него мотор глохнет… и планирует он над полем, над детским садом… – ребятишки, словно горох, рассыпаются с громким визгом во все стороны! – а затем, чихнув два – три раза, мотор вдруг запускается вновь, и самолёт, еле-еле перевалив через провода телеграфной линии, начинает набирать высоту.

А со стороны аэродрома уже донёсся приглушённый расстоянием гул мотора трудяги АН-2, который выруливал на взлёт. Затем, сделав короткий разбег, он начал помаленьку набирать высоту.

– Сейчас парашютистов выбрасывать будет, – сообщил доверительно Борька.

Биплан же, грузно и неспешно забравшись на верхотуру, и вправду, начал тем временем вымётывать из своего брюха одну за другой маленькие точки, – ну словно лягушка икринки! – делая круг за кругом. Выметнув штук пятнадцать парашютистов, самолёт сделал крутой вираж и пошёл на посадку, за новой партией… А у каждой из этих маленьких точек начали вдруг вытягиваться и раскрываться парашюты, один за другим; и вскоре небо над Александровкой расцветилось разноцветьем куполов, медленно и плавно спускавшихся, относимых ветром на аэродром. Вот красота-то! Вот зрелище!

– Гляди, гляди! – Боб толкнул Веньку в плечо, – вон ЯК-12-й планер буксирует, сейчас отцеплять будет. – И действительно, в стороне, делая большой крюк, буксировщик выводил на высоту планер. И вот, набрав, видимо, нужную высоту, планер вдруг отцепился от троса и, брошенный на произвол судьбы, отдался стихии свободного полёта, выделывая вираж за виражом и постепенно спускаясь.

Буксировщик же, круто устремившись вниз, начал по большому кругу заходить на посадку за новым… Планер, покружив над полем минут сорок, дотянул-таки до аэродрома и скрылся вдали, за кустами…

– Эх, лётная погода сегодня! В такую погоду, где-нибудь, в южных морях!… – Боря с сожалением поглядел на брёвна, – а нам ещё столько их таскать! Нет, как хочешь, а клад нам просто необходимо отыскать, а то как же, – псу под хвост всё это, что ли? Вот только с кладом-то… что мы с ним делать будем? – вышел он на старую тему.

– Разделим поровну, – твёрдо ответил Вениамин, словно все другие вопросы их предприятия были уже решены.

– Конечно же, разделим поровну, старик! – согласился его собеседник. Так и порешили.

На другой день ребята, как и обычно, отправились на свои добровольно-каторжные работы. Дотащив ещё один столб, десятый по счёу, они решили теперь, что и вправду настало время перейти к следующей фазе их предприятия – к переправке столбов через узкую полоску леса, отделявшую их от озера. Было над чем подумать, поломать голову! Это уже не поле, здесь по прямой столб не протащишь! А там ещё и шоссе… Да, было над чем…

А дальше? Дальше нужно брёвна вязать в плот. И этот плот должен выдержать обоих! Пожалуй, тут и пятнадцати брёвен не хватит, а у них ещё только десять, – это за три недели-то изнурительной работы! – Да, было над чем поразмыслить!

Прошло ещё два дня. И чем ближе продвигались они к завершению своего предприятия, тем неспокойнее как-то становилось на душе. Вот, выйдут на плоту в море, ну, хотя бы на озеро… А он возьмёт и перевернётся! И что тогда? – На середине-то! А там, говорят, воронки, водовороты! В самом начале работы об этом даже и не задумывались, а сейчас?! Как-то стрёмно стало сейчас, тревожно как-то даже и неспокойно. Да и все, пожалуй, тоже согласятся: любая идея в своём начале безоблачна и прекрасна в её дерзком порыве! Это потом уже…

Ну, хотя бы взять, к примеру, нашу Великую Октябрьскую, – Пафос! Это уже потом культ личности, застой… А Перестройка, с восходящей звездой Горбачёва? – Просто здорово! Это потом уже Развал: греча и рис по талонам! А вначале – надежды! И какие надежды!

Эх! Вначале всегда лучше!

Да! Теперь уже мысли о южных морях посещали ребят всё реже. Острова с пальмами на берегу… – всё это как-то потускнело, стало не таким ярким. И солнечные блики на водной глади лагуны… – они больше не играли в их воображении. – И в поле ходили они теперь не так охотно, как раньше, стараясь и говорить-то о своём плоте поменьше. Но ходить было нужно, а то как же!

И вот, в начале четвёртой недели, обуреваемые такими непростыми чувствами, вышли они в поле – надо ж было как-то завершать начатое, – и видят… Нет, они не были потрясены! Они даже не были сломлены увиденным! Они, скорее, почувствовали некоторое облегчение и усмотрели в этом поистине оригинальное, пожалуй, решение всех своих проблем. – Какой-то хозяйственный седой старик со своим напарником старательно укладывал на тачку последнее из оставшихся, уже распиленных, брёвен, – а с какими трудами эти брёвнышки они собирали! – … и затем медленно, часто останавливаясь и вытирая лоб платком, повёз его в посёлок, видимо, на дрова.

Бесславная затея? – скажете вы. А это как поглядеть! В истории Веньки с Борисом – пожалуй, да. А вот, если подобная история приключилась бы с целой страной? – Ну, тогда бы историки заявили в один голос, что история бесславной не бывает! – Это как поглядеть…

А потом события пошли своим чередом, правда, в несколько ином направлении. К вечеру следующего дня Боря и Вениамин уже пилили свои столбы на дрова, помогая дяде Алику в заготовке запасов на зиму, – приятель его, нашедший иссохшиеся телеграфные столбы в поле, невесть откуда и кем притащенные, уступил половину их по дружбе, – пилили молча, сосредоточенно, каждый о своем думая…

Итак, затея с плотом благополучно провалилась. А сколько было хлопот, сколько волнений, – и всё коту под хвост! По крайней мере, так друзьям тогда казалось.

Через много лет им уже так не покажется, – им будет о чём вспомнить, и вспомнить как о самых счастливых деньках своей юности! А ведь это здорово, когда хочется и есть о чём вспоминать! Эх, знали б тогда ребята, каким образом, через много-много лет, вспомнятся им мечты о таинственных кладах, о сокровищах… и во что превратится безрассудный и тем прекрасный жар юности?! Истинно говорят: если б юность умела, если б старость могла!

Тогда же, в те безмятежные и, по-настоящему, счастливые дни, они даже и предположить не могли, что это было всего лишь началом, и началом не таким уж и худым, – но всего лишь только началом тех странных и таинственных событий, участниками которых им придётся стать.

Ленинград

1966 год, весна

– … Ну что же вы делаете?! – пожилой горбоносый, интеллигентного вида человек, с портфелем в руке и с очками на самом кончике носа, – так и казалось, что они вот-вот свалятся! – сокрушённо качал головой, наблюдая как солдаты забрасывают глубоченную яму обломками досок, ржавыми кусками каких-то труб и прочим мусором, – … ведь эти доски сгниют же скоро, и асфальт просядет… а яма у самого дома выкопана, фундамент поведёт… а там… Думать же головой надо! Где ваше начальство?

А бульдозер, лихо развернувшись, начал задвигать в яму новую глыбу земли. За рычагами, пританцовывая и смоля «беломориной», попеременно перекладываемой из одного уголка рта в другой, стоял смуглый солдат (сиденье в кабине отсутствовало).

– Посторонись… поберегись, папаша, – крикнул он, весело скаля белые зубы, – вон, капитан наш идёт, с ним говори.

– …Капитан Звягинцев! – коротко бросил подошедший военный, приложив в приветствии руку к козырьку фуражки, – что Вас интересует, гражданин?

– Что интерес?ет? – возмущённо выкрикнул человек с портфелем, силясь перекрыть гул машины. – По какому такому праву?… Кто велел зарывать доски в землю?