Озябший ангел

– Коля? – встревожено привстал его брат и тут же сел. – Значит, ушёл. Первым ушёл. Эх, Коля, Коля, а ещё меня стыдил.

Вовка поднялся и подошёл к Николаю Павловичу. Тот сидел, опёршись о спинку кровати. Глаза его были по-детски ясны, спокойны, нижняя губа испачкана в шоколаде.

– Олег Павлович, что будем делать? – спросила Зайтуна. – Может быть, пока Вова у нас, попробуем перенести Николая Павловича в сарайчик на одеяле?

– Да. Надо, – тяжело вздохнул он. – Давайте одеваться. Перенесём его, а там уж будем искать возможность похоронить.

Вовка сидел дома, читал историю и удивлялся. Почему, изучая этот предмет в школе, он был так не любопытен. Оказывается, очень и очень многое прошло мимо его сознания? Например, он обнаружил, что не было ни одной войны с участием России, где бы ни проявилось военное дарование сразу нескольких её полководцев. А значит, и в этой войне проявится.

Дверь в квартиру распахнулась. Прихрамывая на обе ноги, вбежала соседка тётя Валя. Её широкое опухшее лицо было бледнее, чем обычно, зрачки дико расширены.

– Вова, помоги! – вскричала она. – У меня ничего не выходит.

– Что случилось? – встревожился мальчик.

– Дедушка захотел проститься с Настей, а когда она обняла его, он умер. И руки так сцепил, что не вытащить её. Сил нет. Задохнётся скоро.

Вовка бросился на выручку. Пятилетняя Настя, накрепко обвитая руками деда и прижатая к его груди, стояла у кушетки и тихо плакала. Дед Никита лежал на спине, левым боком к стене. Его правое предплечье было намертво зажато кистью левой руки. Мальчик попытался приподнять его левую руку – безуспешно. Тогда он, предложил женщине:

– Тётя Валя, вы тяните вверх сразу обе руки деда, а я буду поднимать его правый локоть.

Соседка встала у изголовья деда, взяла его руки в замок, а Вовка ухватился за его локоть. Преодолевая невероятное сопротивление судорожно сжатых мышц умершего, они с трудом приподняли его руки. Высвобожденная Настя сползла на пол, облегчённо заплакала.

– Мама, я его так любила, а он меня задушить хотел…

– Нет-нет, миленькая, дедушка тебя тоже очень любил, – ответила ей мать. Она подняла её с пола, села на стул, обняла. – Просто, когда он умирал, ему вдруг сделалось так больно, что он сжался весь и нечаянно прижал тебя. Ты, доченька, на него не обижайся. Лучше пожалей дедушку. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Настя.

– Спасибо тебе, Вова. Уж очень я испугалась, – сказала соседка.

– Да чего там, – ответил мальчик. – Дело житейское. Жаль деда. Ну, я пойду, тёть Валя?

– Иди, Вова, иди. Спасибо.

Мальчик пришёл домой, задумался. Жизнь всё трудней и трудней становится. До Нового года ещё целых двадцать два дня. Всем ли моим знакомым удастся дожить до него? И что изменится в новогоднюю ночь? Трудно себе представить. А ведь пора уже мне проведать и Галинку, и тётю Тоню с детьми. А что, если и они до крайней нужды дошли? Нет, всё решено. Отнесу им по шоколадке сейчас.

Через час с четвертью Вовка постучал в комнатку Хачёвых. Послышалось стариковское шарканье ног. Отворила дверь… Галя. Она была в пальто, тёплом платке и в валенках. Лицо бледно-серое, нос припухший.

– Привет, Галка! Что, болеешь?

– Привет. Я не болею. Ослабла немного. А вот мама болеет. Проходи, – сказала она.

Вовка прошёл, сел на табурет, стоящий у стола. Галина расположилась на стуле.

– Мать в больнице?

– Дома. За ширмой вон лежит, спит почти все время.

– Ну, а вообще, как дела? – спросил Вовка.

– Плохо, – ответила девочка. – Извещение на Саньку пришло: пропал без вести где-то под Тулой. Что с ним: жив или убит, неизвестно.

– Это недалеко от Москвы, – заметил Вовка. – Ты слышала, как раз там наши и начали наступление?

– Да, слышала, – скучным, безразличным тоном ответила девочка. – Только мы с мамой вряд ли выживем. Нам на двоих выдают теперь всего двести пятьдесят граммов хлеба.

– Выживете, вот увидишь, – твёрдо сказал Вовка. – Скоро всё изменится. На Ладоге уже Ледовую трассу проложили. Лёд – сантиметров двадцать. И ещё говорят, новую дорогу по лесу в обход Тихвина сделали. Так что продуктов скоро навезут – только лопай.

Галина улыбнулась.

– Ну и болтун ты, Вовка.

– Я болтун?

– Угу, – кивнула девочка.

– А если я тебе шоколадку дам, поверишь?

– Поверю, – не задумываясь, ответила она.

Паренёк сунул руку в карман и вынул из него завёрнутую в бумагу плитку.

– Держи, – нарочито равнодушным тоном сказал он. И положил её на стол перед девочкой.

Та, подозрительно поглядывая на Вовку, стала неспешно, одним пальчиком отгибать края бумаги. Показалась упаковка шоколада. Тонкие брови Галины изумлённо приподнялись. Она взяла плитку, внимательно осмотрела её, понюхала. И все же не поверила. Отклеила краешек упаковки, пару секунд помедлила и, уже не сдерживаясь, в три секунды распаковала плитку.

– Настоящая? – Она изумлённо посмотрела на него.

– А ты что ожидала увидеть?

– То, что сейчас продают: из патоки, кофейной гущи и жжёного сахара. А это… самый настоящий шоколад! Просто фантастика.

– Ну, убедилась, что я не болтун?

– А где ты взял его?

– Не бойся, не украл. Меня один хороший человек угостил, учёный. Это тебе с матерью.

– Ну, ты, Вовка, и подарки делаешь. Щедр, извини, как сумасшедший. Будто цены ему не знаешь, – кивнула она на шоколад.

– А мне и не надо её знать. Я знаю цену дружбе. И этого довольно.

– Спасибо, Вова. Таких дорогих подарков мне никто раньше не дарил. Кроме этих валенок, конечно, – приподняла она ногу. – И я буду помнить об этом всегда, даже не сомневайся.

– Да ладно тебе, – засмущался Вовка. – Ты, главное, верь, что скоро всё-всё изменится. Ведь наши войска бьют фашистов не только под Москвой, но и под Тихвином. Мне это солдаты говорили. Так что скоро всё наладится. Вот увидишь.

– Я и не знала, что ты такой оптимист, – сказала Галя.