Озябший ангел

– Не исключено, – сказал Набатов. – По этому типу нам нужно сегодня же сделать запрос в Центральный архив. Вдруг там на него что-нибудь есть? Ещё имеются соображения?

– Имеются, – ответил лейтенант. – Можно предположить, что они чего-то ждут или кого-то ищут.

– Хорошая мысль, – похвалил его начальник милиции. – Мелкий грабёж неплохо вписывается в эту версию. Она всё объясняет. А теперь, коллеги, за дело. Вы, капитан, сходите в архив, найдите там дело Тухватуллина, и с ним – ко мне: наметим план действий. А вы, лейтенант, идите к себе в кабинет и с помощью Владимира составьте подробнейшие словесные портреты обоих фигурантов дела. У него глаз острый, уже проверено. Очень многое зависит от правильной постановки вопросов. Обсудите с ним каждый элемент их поведения, походки, каждую деталь их внешности и прочее. С результатами вашей работы тоже ко мне. Мы сличим их с реальной характеристикой, по крайней мере, известного нам рецидивиста и, может быть, дополним её.

– Володя, пока ты работаешь с Заплатиным, тебе принесут фотографию Тухлого на опознание, – внимательно посмотри на неё. Надо удостовериться, на правильном ли мы пути или это совпадение?

– Понятно, – ответил мальчик.

Начальник милиции поднялся, подошёл к мальчишке, положил руку ему на плечо.

– И вот ещё что, Володя. На всякий случай предупреждаю тебя: ты – парень деятельный, инициативный и даже, можно сказать, везучий. Но если ты нечаянно встретишь кого-нибудь из этих бандитов, сам ничего не предпринимай. Мой телефон не изменился, звони. Нет меня на месте – есть дежурный. Ты понял?

– Конечно.

– Ну и хорошо, – сказал Набатов. – За ценные сведения тебе спасибо. Поработай ещё с лейтенантом и можешь быть свободным. Товарищи офицеры!

Все встали. Майор подал Вовке руку.

– Ну, будь здоров!

– До свидания.

О том, что началось наступление наших войск под Москвой, Вовка узнал в очереди. Кто принёс эту новость, он не видел. Но волшебство этого известия он ощутил на себе. Из-за мороза в магазине было битком набито народу. Тишину нарушали только кашель, шмыганье носов, притопывание и стук ножа продавца о разделочную доску. Куда не глянь – везде сгорбленные спины, угрюмые лица, потухшие глаза. И вдруг очередь взбудоражилась, закрестилась, подобрела. Новость, едва долетев до человека, мгновенно меняла его. Люди, словно просыпались от долгого мучительного сна. Они удивлённо озирались, выпрямлялись, оживали. Со всех сторон слышались возгласы: «Немцы под Москвой отступают! Ну, наконец-то! Вот радость! Теперь-то всё переменится!» И в каждом таком восклицании – надежда. Люди обнимались, плакали.

Вовка – человек, в общем-то, терпеливый, но в этот раз даже он еле-еле выстоял очередь до конца. «Я тут стою и радуюсь себе один, а мои друзья об этом, скорей всего, совсем ничего не знают, – думал он. – Этого же нельзя не знать!» Он пришёл домой. С наслаждением понюхал хлеб, спрятал его в небольшой керамический горшочек. И решил сначала сходить в мастерскую, а уж потом ещё куда-нибудь.

И только он вышел из подъезда, как тут же встретился с тётей Клавой.

– Здравствуйте, – подошёл он к ней.

– Здравствуй, – ответила она. И, не давая ему вставить и слова, сказала: – Слушай, Вова, ты бы заглянул к старикам, а? Николай Павлович сегодня упал. Да и вообще они оба захандрили. Надо бы растормошить их. Сходишь?

– Конечно. Я как раз и шёл к вам.

– Вот молодец. А я в больницу, и потом сразу в ночную смену на завод. Ну, пока, – сказала она и пошла дальше.

– Тётя Клава! – окликнул её Вовка.

– Да-а? – приостановилась она.

– Наши под Москвой немцев разгромили!

– Ух, ты! Вот это новость. Спасибо! – крикнула она. – Это здорово!

И заторопилась в больницу. Мальчик в раздумье остановился: «Мне так хотелось порадовать их в Новый год. Но до него ещё дожить надо. Да и Николаю Павловичу сейчас плохо. Значит, сейчас и надо нести». Вовка вернулся домой, достал из тумбочки одну из шоколадок, вдохнул её запах. Голова слегка закружилась. Он грустно улыбнулся, положил шоколадную плитку в карман и отправился в мастерскую. Там ему обрадовались, как родному.

– Вова, неужели ты? – воскликнул Николай Павлович, садясь на койке.

– А что, похож на деда Мороза? – пошутил мальчик. – Здравствуйте.

Обитатели мастерской ответили ему. Он снял фуфайку, прислушался: радио выключено. Понял, не знают. Держать такую новость в себе выше всяких сил. И, не умея скрыть радость, он громко спросил:

– А вы знаете, что Красная Армия начала наступление под Москвой?

Все на какое-то мгновение замерли. Олег Павлович, боясь ошибки, недоверчиво спросил:

– Вова, ты ничего не путаешь?

– Не путаю. Об этом все говорят. Войска Западного фронта перешли в наступление.

– Ура! – воскликнула Светлана и, схватив Федьку в охапку, крепко прижала его к себе. – Это же настоящий праздник.

– Вот бы и у нас начали наступление, – умоляюще сложив на груди руки, прошептала Зайтуна.

– Боже мой! Какое же это счастье, – облегчённо вздохнул Николай Павлович. – Я уже и не чаял дождаться его. Брат, иди-ка, обнимемся.

Ещё не утихло радостное оживление, как Вовка вытащил из кармана шоколадную плитку и, подняв её над головой, сказал:

– А это вам к празднику.

Последовала ещё одна немая сцена всеобщего удивления. А он отдал шоколад Светлане и, подойдя к радио, включил его. Зазвучала мощная симфоническая музыка. Тогда он наполовину приглушил её и пошёл поздороваться со стариками. Мимоходом взглянул на малышей. Те уже были под шоколадным гипнозом. Они, сгрудившись у прикроватной тумбочки Светланы, неотрывно смотрели на это редчайшее по нынешним временам чудо.

– Проходи-проходи, – Николай Павлович, поманил мальчика к себе. – Ты-то мне и нужен. Я тебя очень жду.

Олег Павлович вышел навстречу Вовке и, пожимая ему руку, сказал:

– Ну, ты умеешь удивить. Молодец. Пойду к радио поближе, хочу это сообщение своими ушами услышать. До сих пор не верю.

Вова подошёл к постели Николая Павловича. Поздоровался. Сел возле него на табурет.

– Как здорово, что ты пришёл, – сказал Николай Павлович. – Ты стихи Ольги Берггольц слушаешь по радио?

– Когда есть время, слушаю. Они мне нравятся, – ответил мальчик.

– Я так и думал. Тебе не могут не нравиться стихи. Рад, что не ошибся. Мне тоже захотелось выказать свои чувства городу. И как раз сегодня я закончил единственное в своей жизни стихотворение. Позволь мне прочесть его тебе?

– Конечно. Но, может быть, вы его для всех прочитаете?

– Все наши его уже слышали.

– Ну, хорошо, – сказал Вовка. – Я готов.

И Николай Павлович негромко, но с чувством прочёл:

Ленинграду

История твоя, о град благословенный!