Озябший ангел

Минуты три спустя из-за береговых строений вывалился «Юнкерс». Летел он на небольшой высоте, а его курс пролегал чуть правее места расположения мальчика. Внезапно самолёт довернул в его сторону, а двумя секундами позже от него один за другим отделились два тёмных шарика и устремились к поверхности Невы. Вовка растерялся. «Вот гад! Чтоб тебя!..» И, как загипнотизированный, стал наблюдать за косой траекторией падения бомб. Первая, казалось, летит прямо на него. Мальчик на какое-то время оцепенел. Но вот он заметил, что она все же отклоняется и, отбежав несколько шагов в противоположную сторону, грудью бросился на снег.

И тут ледяной панцирь вздрогнул. Вовка поспешно зажал уши. Через мгновение раздался глухой взрыв. Что-то больно ударило по ногам и спине. Река упруго задышала и где-то очень близко заплескалась. Вовка же, наоборот, не дышал, словно боясь своим дыханием ещё больше раскачать лёд. На некотором удалении взорвалась и вторая бомба. Но до мальчика новая ледяная волна докатилась лишь лёгкой судорогой.

На тот случай, если под ним появится трещина, Вовка по-черепашьи раскинул руки и ноги, надеясь успеть перекатиться в безопасную сторону. Но ничего страшного не произошло. И он воспрянул духом.

Мальчик приподнялся, взглянул вслед улетающему «Юнкерсу». «Вот черт! Чуть не накрыл меня», – удивился он меткости лётчика. На левом берегу остервенело ударили зенитки. Самолёт шарахнулся в сторону и скрылся из виду. Вовка, отряхивая с себя острые осколки льда, встал на ноги, огляделся. Метрах в двадцати от него в венке мокрых обломков льда зияла огромная полынья. «Вот это луночка», – пробормотал он. И, напряжённо глядя под ноги, осторожно пошёл к воде: сначала по голой льдине, потом по плотному сырому снегу. Метров за семь до воды среди ледяного крошева, которым была забита полынья, Вовка вдруг заметил желтоватое брюшко приличной по размерам рыбины.

«Ёлки-палки! – воскликнул он. – Глушёная рыба?! Как же я забыл об этом? Ведь очухается и уйдёт». Мальчик метнулся к санкам, схватил багорчик и, на ходу высвобождая его из мешка, заспешил обратно. Об опасности он почти не думал. Приблизившись к полынье, Вовка осмотрел её: в разных местах, кроме замеченного им ранее налима, среди шуги брюшком кверху плавало ещё несколько окуней и парочка судаков.

Налим был в полутора метрах от кромки льда. Вовка лёг у полыньи и, выбив в снегу носками валенок ямки, принялся багорчиком подгребать к себе битый лёд. Льдинки неохотно, но все же начали двигаться в направлении мальчика, увлекая за собой и налима. Постепенно мальчик подвёл налима к самой кромке полыньи, обвил его крюком багра и, подхватывая его другой рукой, вытащил рыбу на снег. «Сантиметров шестьдесят, а то и больше», – радостно отметил он. Кожа налима была настолько скользкой, что удержать его в руках никак не удавалось. Тогда Вовка вложил ему пальцы в рот и отнёс его от воды метра на три.

Судака и крупного окуня паренёк вытащил быстро. С немалым трудом он подвёл к себе ещё одного окуня, чуть меньше первого. Но второго судака и двух оставшихся окуней достать он так и не смог – багор короток. Это страшно огорчило Вовку. Но азарт ещё не покинул его. И он, оставив свой улов и санки у полыньи, с багром и вещмешком заспешил к месту падения второй бомбы.

«Рыба, конечно, очнулась и ушла», – бормотал он, смягчая возможное разочарование. Но остановиться уже не мог. Однако, как он ни торопился, но минут десять на дорогу всё же затратил. Силы его были на исходе, когда, наконец-то, показалась вторая полынья. У самой её кромки болтался судак. Вовка ожил. За метр до воды он опустился на колени, лёг грудью на лёд и уже со второй попытки вытащил его на снег. «Килограммовый, не иначе», – оценил он. И теперь уже с более пристальным вниманием осмотрел полынью. С её противоположной стороны он заметил серебряный узор чешуи. Вовка вытащил из воды и леща. Паренёк посидел на снегу и пошёл по своим следам обратно. Когда он дотащился до санок, то обессилено упал на снег и лежал так, пока не стал мёрзнуть.

Поднявшись, Вовка окинул взглядом полынью и увидел, что окуни исчезли, а судак, словно трухлявый обломок ветки по-прежнему плавает среди шуги. Мальчик стал перекладывать свой улов в вещмешок и вдруг наткнулся в нём на моток верёвки. Он распутал её: длина подходящая.

«А ведь неспроста это! – подумал мальчик. – У меня есть ещё один шанс выловить этого судака. И я его использую». Вовка схватил багорчик, надёжно привязал к нему конец верёвки, а второй – намотал себе на руку, прицелился и метнул его. Недолёт. Метнул второй раз, третий… Резко потащил на себя. Ледяное крошево пришло в движение. И так, бросая багорчик снова и снова, Вовка, в конце концов, достиг своей цели: вытащил из полыньи и эту рыбину. И хоть он промочил рукава фуфайки и даже валенки, но был счастлив безмерно. Теперь бы ещё домой как-нибудь дойти…

До дома он добирался бесконечно долго: сначала, увязая в снегу, шёл по своей тропинке, потом на четвереньках карабкался на высокий берег, а после этого брёл, еле-еле переставляя ноги. Усталость просто одолевала его. Вовку часто бросало в пот, ноги стали ватными, в плечах появилась непреодолимая ломота. До дома он дотащился едва живой.

У подъезда его ждала Галя, непривычно унылая, потерянная.

– Здравствуй, – сказала она. – А я тебя уже целый час жду.

– Привет, Галка, – ответил мальчик. – Видишь, на Неве был. Помоги в дом зайти. Устал до смерти.

– Конечно. Давай санки, – протянула она руку.

Вошли в квартиру. Вовка сбросил с плеч вещмешок, тяжело сел на табурет, жестом указал ей на стул.

– Устраивайся. Сегодня на рыбалку ходил. Если бы не фриц, вряд ли бы мне удалось хоть одну лунку во льду пробить. Толщина, вот, – изобразил он руками, – с полметра будет.

– Какой фриц? – удивилась девочка.

– Да лётчик один. Летел вроде бы мимо. И вдруг, ни с того ни с сего, сбросил на меня две бомбы и улетел. Одной, правда, – чуть не утопил меня. Зато во льду такие дыры пробил, что только держись!

У Гали глаза от эмоций расширились, заблестели.

– Страшно было?

– Конечно, страшно… особенно когда лёд раскачался. Но лишь в этих пробоинах я и выловил несколько рыбин. Не случись этого, я так бы и пришёл ни с чем, это уж точно. А как у вас дела?

Глаза у девочки погасли. Лицо её снова стало скорбным.

– Плохо, – печально ответила она.

– Что плохо-то?

Галина убитым, обречённым голосом сказала:

– Мы с мамой и бабой Симой, наверное, скоро умрём.

– С чего хоть мысли такие? Что случилось-то?

– У меня… карточки украли… – давясь слезами, выговорила она, – и сумку с пакетом гороха.

– Ничего себе новости… – Вовка ошеломлённо посмотрел на неё. – И ты даже не заметила, кто?

– Ещё как заметила: это были два пацана.

– Вот же твари! А ты, случайно, не узнала их?

– Одного, вроде бы, да. Рыжий такой, высокий. Я не уверена, все так изменились, но, кажется, я видела его у дома своей учительницы.

– Далеко это? – спросил Вовка.

– Не близко, примерно в пяти кварталах отсюда. Немного правее Чарских.

– Далеко, – утомлённо сказал Вовка. – А как всё было?

Галя опустила ресницы, и тут же на их кончиках повисли слезинки.

– Я только-только вышла из магазина. Хлеб у меня уже лежал во внутреннем кармане, в руке была сумка с горохом и ещё три карточки. Я остановилась, чтобы спрятать их, и стала булавку от кармана отстёгивать. И тут сзади кто-то как толкнёт меня в спину. Я головой в снег. Встала на колени, смахнула снег с лица, смотрю: убегают двое. Разжала кулак, а там вместо карточек – ледышка. И сумки нет. Что теперь будет?

– Дома знают?

– Нет ещё. Я боюсь туда идти, – вздохнула Галина. – Без карточек домой лучше не возвращаться. Там и так дела хуже некуда. Баба Сима еле ноги волочит, мама вся опухла. А тут ещё я, ворона…

– Не паникуй, Галка. Завтра постараемся найти этого рыжего. А не найдём, станем дежурить у твоего магазина. Ведь в другом-то ваши карточки не отоварят, раз их теперь закрепили за магазинами. И продавца мы предупредим. Так что надежда вернуть их ещё есть. А сегодня хоть этот хлеб донеси до дому.

Девочка прижала руки к груди.

– Боюсь я, Вовка.

Мальчик встал, вытащил из вещмешка судака.

– Вот это рыбка! – вырвалось у Гали.

– Это вам, – сказал он и прямо в руки положил ей прихваченную морозцем рыбину. – Постарайтесь растянуть её до Нового года.

Девочка разволновалась. Её глаза опять наполнились внутренним светом.

– Ух, ты! Спаси-и-бо. Знаешь, Вовка, а ноги меня сами к тебе привели. Я как чувствовала, что ты что-нибудь придумаешь…

– Да ладно тебе. Возьми вон сумку с гвоздика, завтра вернёшь её. Погоди, сейчас бумаги дам.

Он сходил в свою комнатку, вернулся с тощим рулончиком обоев. Оторвал кусочек.