Озябший ангел

После этого, используя табуретки, он обрезал листы фанеры по размерам, сразу и для кухни, и для комнаты. Форточка, с закреплённой в ней трубой, осложняла дело, но ненамного. Больше всего не хотелось портить из-за этого одеяло. Но всё же пришлось его правый угол разрезать по диагонали. Вовка молотком посбивал с оконной рамы ручки и шпингалеты и, закрыв окно фанерным листом, прибил его гвоздиками к раме. А сверху прихватил и одеяло. Оно оказалось длиннее окна и поэтому нижнюю часть рамы мальчику удалось утеплить значительно лучше.

Заколотив окно в комнате, Вовка быстро подготовил раму на кухне. Но, поборов искушение быстро завершить всю работу, он отложил её. И пошёл в шестую квартиру. Хозяйка встретила его ироническим вопросом:

– Ну, как там, на Северном полюсе?

– Скоро начнётся потепление, – в тон ей ответил мальчик. – В комнате окно забил. А вот для кухни тоже нужно одеяло или покрывало какое-нибудь. Та фанера тепла не удержит, слишком тонкая: всего в три слоя. Туда и зайти-то будет невозможно. Что делать?

Агнесса Ильинична оценивающе оглядела своё жилище.

– Кажется, я уже вытащила всё, что хоть немного греет.

– Извините, а может, у ваших знакомых из восьмой найдётся что-нибудь подходящее?

– Ты прав, Вова. Они были хорошими людьми. И всегда выручали, если только могли. Для благого дела у них можно взять нужную вещь. Пойдём, сходим к ним вместе.

– Пойдёмте.

Они переступили порог восьмой квартиры. Включили свет. Агнесса Ильинична показала ему рукой: иди, мол, в зал, а сама зашла в спальную комнату. Вовка открыл дверь в зал, долго искал выключатель, наконец, щёлкнул им, огляделся. Хозяева жили не бедно и не богато: низенький буфет для хранения посуды и белья, трюмо с наброшенной на него коричневой занавеской, сундук, худенькое креслице, стол и три стула, – вот и вся мебель в зале. Он сел на стул.

Забитое фанерой окно закрывают красивые зелёные шторы. На стенах развешены рамки с множеством маленьких жёлтых фотографий. Семья, видимо, немалая была.

Пришла Агнесса Ильинична, протянула ему тяжёлый голубой свёрток плотного материала и произнесла:

– Это старая штора, в шифоньере была. Её хватит с лихвой. Прибивай.

– Спасибо. Пойду работать. На улице уже стемнело, а мне придётся свет зажигать. Хоть бы никто не заметил.

Через пятнадцать минут кухонное окно было надёжно заколочено. А ещё через пятнадцать – буржуйка вдохновенно пожирала фанерные обрезки и облизанные пожаром дрова. Вовка, с трудом распилив ножовкой надвое один из деревянных обломков и расколов его на крупные поленья, сложил их у печки. А сам удобно уселся на стул, скрестил на груди руки.

– Всё, – сказал он, и устало прикрыл глаза.

Сил у него больше не было. Он решил: «Чуть передохну, зайду к Агнессе – и домой».

Очнулся он от громкого толчка в дверь. В комнату вбежала молодая взволнованная женщина с безумно распахнутыми глазами. Черные волосы, выбившиеся из-под тонкого шерстяного платка, особенно контрастировали с её молочно-белым лицом. Лихорадочным взглядом окинув комнату, женщина стремительно развернулась к двери.

– Стойте! – остановил её Вовка. – Вы Татьяна?

– Да-а? – удивлённо обернулась она к мальчику.

– С детьми всё в порядке, – поспешил успокоить её Вовка. – Ванюшка и Сонечка у Агнессы Ильиничны.

Женщина вернулась и медленно, словно под гипнозом, села на кровать.

– Что они там делают? – быстро спросила она.

– Под шубой греются. Ванюшка сегодня перемёрз немного, так что пока в комнате не потеплеет, детей сюда не приводите.

– Почему… перемёрз? – всё ещё туго соображая, напряжённо спросила она.

– У вас от близкого взрыва все стекла в квартире повыпали. А Ванюшка, как я думаю, проснулся от грохота, влез на подоконник и больше часа просидел на морозе. У него даже сопельки замёрзли.

Татьяна, беспокойно оглядываясь, заёрзала на кровати. И только теперь она обнаружила, что вместо застеклённого окна прибита фанера, обтянутая Наташкиным одеялом. Мгновение спустя она увидела, что буржуйка раскалилась до малинового цвета, и, наконец, почувствовала, что в комнате отчего-то морозно. Её всё ещё смятенный взгляд, остановился на Вовке.

– Мальчик, а ты, кто?

– Прохожий, – ответил он, – Вовкой зовут. Шёл мимо и увидел на окне вашего сына. Извините, мне уже домой пора …

– Ой! – вдруг вскрикнула Татьяна и, поднявшись с кровати, растерянно поднесла к лицу окровавленную руку. – Откуда здесь стекло?

Вовка, встревожено вскочивший со стула, с досадой заметил:

– Я же вам только что объяснял, что во дворе взорвался снаряд, и все стекла разлетелись вдребезги. И у вас здесь сейчас полно осколков. Я с вашими окнами возился да с печкой, не до постели было. Давайте-ка, я стряхну одеяло, а то опять забудете.

Вовка обошёл всё ещё находящуюся в ступоре хозяйку, свёл концы одеяла вместе и, поднеся его к окну, легонько встряхнул. Об пол звонко ударились несколько стекляшек. Один удар был тупым и тяжёлым. Паренёк встряхнул одеяло ещё раз и застелил им постель. Затем обследовал стену над кроватью, вернулся к окну, присел на корточки, внимательно осмотрел пол и что-то поднял.

– А ваш сынок везунчик, – обронил он. И в её окровавленную ладонь, которую она всё ещё держала перед собой, вложил небольшой, размером со спичечный коробок, осколок снаряда. – В метре от него в стену ударился.

Татьяна вгляделась в осколок и обморочно закатила глаза. Вовка поспешно толкнул её на кровать. Женщина упала удачно, набок. Вовка побежал в шестую квартиру.

– Агнесса Ильинична! – с порога позвал он хозяйку.

– Да?

– Вернулась Ванюшкина мама. Ничего понять не может. Видать, в третью заходила, пришла не в себе. А когда нашли осколок на кровати, так сразу в обморок упала. Надо Ванюшку и Сонечку отвести к ней, – пусть успокоится.

– Да-да, правильно, – согласилась Агнесса Ильинична. – Это её должно успокоить. А то, не дай бог, ещё в уме повредится.

– Вы присмотрите за ними, – попросил он хозяйку. – Без вас они все точно пропадут.

– Да-да, обязательно. Я уже и сама так решила.

– Это хорошо, – сказал мальчик. – Там сейчас ещё холодно, ребят не заморозьте…

Через пару минут дети уже сидели на кровати возле Татьяны. А Вовка, набрав воды в рот, с силой прыснул ею в лицо женщины. Та ошеломлённо открыла глаза и, увидев детей, облегчённо заплакала. Вовка не любил слезы, никакие. Он отошёл к печке, втиснул в неё большое полено и тут же стал прощаться.

– Ну, я пойду. Поздно уже. Будьте здоровы, – скороговоркой выпалил мальчик и, пока никто из присутствующих не успел опомниться, вышел за дверь.

«Да, – подумал он. – А прогулочка-то моя затянулась».

Глава 11. Опасная рыбалка

До Нового года оставалось восемь дней. И вдруг подул тёплый, влажный ветер. Погода смягчилась и стала напоминать апрельскую оттепель. Кое-где появились лужицы. Именно это, а также непрестанно терзающий голод, и натолкнули Вовку на мысль сходить на реку, порыбачить. Тем более что он ещё в конце октября на всякий случай взял из сарайчика при мастерской все рыбацкие принадлежности: пешню?, небольшой багорчик, удочки и коробку с блёснами и крючками, и всё это принёс домой. Однако так ни разу и не выбрался: то дела мешали, то холода. Да и в очередях времени убито столько, что и вспоминать не хочется. И вот только теперь его желание совпало с возможностью.

Всю мелочь Вовка сложил в вещмешок, а пешню с багром укутал в мешковину и привязал к санкам. Тепло оделся и отправился на реку.

Нева была тиха и величественна. На ней ни лыжников, ни катающихся с горки детей, лишь кое-где на большом удалении друг от друга видны редкие фигурки рыбаков. Метрах в ста пятидесяти от берега среди рельефных, отдающих голубизной намётов, мальчик заметил продолговатую ледяную плешь. Для рыбалки – место вполне подходящее. Туда он и начал торить тропинку. Снег от избытка влаги уплотнился и проваливался под ногами неглубоко, тем не менее, этот путь дался мальчику нелегко. Расположившись на льду, он отвязал пешню и начал долбить ею лунку. Но как он ни старался, работа шла медленно. Выдолбив ямку глубиной всего-то сантиметров пятнадцать, он устал. Присел на санки, грудь ходуном, руки дрожат.

Немного отдохнул. Только взялся за пешню, в городе завыли сирены, где-то вдалеке забухали зенитки. Послышались редкие взрывы авиабомб. Было ясно, что это не массированный налёт, а вылазка одиночек. Вовка не стал прекращать своё занятие – нынче самый короткий день в году – надо ведь успеть и порыбачить. Бежать всё равно некуда, да и сил на это нет.