Озябший ангел

– Чего ты так боишься? Я же не ухожу от тебя, – подосадовал Вовка.

Он подошёл к окну, подсунул пальцы руки под правый край ковра и рванул его на себя. Один гвоздик был выдернут вместе с ковром, со второго сорвало шляпку, а третий, прорвав ткань, остался в раме невредимым. Возникла узкая щель. Теперь Вовка взялся намного удобней и несколько раз кряду рванул за край ковра. В результате его рывков весь нижний угол ковра был освобождён от гвоздей. Паренёк осторожно подогнул его под ковёр. Холодный свет залил комнату.

Вовка осмотрелся, снял со спинки стула пару детских штанишек, подхватил с пола одеяло с платком и прошёл в прихожую.

– Ну что, поедем на саночках кататься? – спросил он малыша.

Тот утвердительно кивнул.

– Ну, вот и хорошо. Тогда закроем комнату и поедем к тёте.

Вовка вывел малыша из квартиры, вытащил на лестничную площадку санки и положил на них приготовленные вещи. Затем он осмотрел вешалку, нашёл на ней крохотные варежки и шарфик. Подвернувшийся ему под руку ключ, висевший на одном из крюков, он сунул в карман. Ведь надо будет ещё прийти за вещами малыша и за документами. Мало ли что случится.

На лестничной площадке Вовка стал закутывать ребёнка в платок. Завидев спускающегося с верхнего этажа всё того же дядьку, мальчик спросил его:

– Дяденька, а как зовут этого малыша?

Дядька с любопытством уставился на их приготовления и остановился.

– Это Ладо Чхеидзе, – ответил он. – А ты, куда его собираешь? Он ведь с матерью живёт.

– Пока я заберу его к себе домой. А мамы у него больше нет. Уснула она… крепко.

– Да-а? – удивился дядька. – Жаль Тамару, очень жаль. Такая молодая была, весёлая…

– Дяденька, а у него ещё есть кто-нибудь, не знаете?

– Отец должен быть. Уехал с заводом, обещал забрать их.

– Ему года два? – Вовка кивнул в сторону Ладо.

– Что? А, ему уже четыре. Он разговаривал да, видать, разучился.

– Понятно, – сказал Вовка. И упрекнул дядьку: – А вы говорили, что нет пустых квартир. Вот вам, пожалуйста.

– Да. Этого даже я не ожидал, – признался мужчина. – Жаль, конечно. Надо будет проститься с нею. И ты прощай, сосед.

Дядька наклонился и шутливо коснулся пальцем носика малыша.

– А вы не поможете мне спуститься с ним, – попросил его Вовка.

– Нет, мальчик, извини, времени нет, мне надо вернуться: я кое-что дома забыл.

– Ну, тогда ладно. Сами пойдём.

Дядька кивнул ему и заторопился по лестнице вверх, а Вовка с Ладо на руках, гремя санками, пошёл вниз. Одеяло на первом же лестничном марше сползло с санок. И мальчик, добравшись донизу и оставив зажмурившегося от обилия света Ладо рядом с санками, сходил за одеялом. Затем он застелил им санки, усадил в них малыша и тщательно со всех сторон укутал его. Вовка взглянул на окно комнаты, где жил малыш, поправил ему варежки, шарфик, вытер ему носик и потащил санки за собой. Ладо за всю дорогу не проронил ни звука.

Но вот они и дома. Вовка привёл ребёнка в порядок, поставил его перед дверью и постучал.

Тётя Мария, увидев малыша, охнула и отступила.

– Вова! Ты без сюрпризов уже и дня прожить не можешь. Кто это?

– Сейчас всё расскажу, тётя. Затащите санки.

Когда они преодолели порог и закрыли за собой дверь, тётя растерянно нащупала стул и тяжело села на него. На улице был ещё день, и света вполне хватало на то, чтобы хорошенько рассмотреть малыша.

– Ну, рассказывай. Что это за чудо? И откуда оно?

– Это Ладо Чхеидзе. Он остался без мамы. А его отец эвакуировался с заводом, обещал вернуться за ними. Он с левого берега, тётя.

– Какой чёрт занёс тебя туда?

– Мне нужно было увидеть там одного человека.

– И, конечно, опять по государственной надобности, – съязвила она.

Вовка пожал плечами: думайте, мол, как вам совесть позволит. И спросил её:

– Тётя, вы так сердитесь, может, мне лучше назад отвезти его к телу матери? Там, правда, темно и холодно, но зато у нас никаких проблем не будет.

Малыш, глядя то на тётю Марию, то на Вовку, судорожно ухватился за него.

– Да Бог с тобой! – всплеснула она руками. – Не пугай ребёнка. Ну, чего застряли на пороге? Раздевайтесь, благо, у нас не холодно сегодня. А насчёт малыша… ты всё правильно сделал, Вова. Я бы тоже не смогла там оставить его. Не твоя вина, что в нашем городе сейчас и шагу не ступишь, чтобы на чьё-нибудь горе не наткнуться.

– А у нас в деревне, тётя, всегда так было: от чужой беды и захочешь, да не отвернёшься. Случится у кого-то пожар – всем миром тушим, а иначе и самому сгореть недолго. Коль потеряется кто в лесу – вся деревня ищет, а ты заплутаешь – тебя станут искать. Закон такой.

– Ладно тебе. Умывайся пока, а я ребёнком займусь. Ты, Вова, пойми, я не сержусь, а волнуюсь. Ведь взять ребёнка – это большая ответственность, особенно в такой голод. Себе ты можешь отказать в еде, а как ему откажешь? Вот что меня беспокоит.

– Ничего, тётя. Я знаю, мы справимся. Выпишем на него заборную книжку и через милицию разыщем его отца. Всем этим я завтра же и займусь.

– Ну, хорошо. И хватит об этом. Иди сюда, малыш, мыться будем, – тётя протянула к нему руки.

Вовка погладил его по головке и слегка подтолкнул в сторону тёти.

– Иди, Ладо, – сказал он. – Сейчас умоешься, и кушать будем.

Мальчик заковылял к тёте. Та улыбнулась.

– Ну-ка, дружок, повернись-ка к свету.

Малыш послушно повернулся.

– О! – восхищённо воскликнула тётя. – У тебя такие реснички, что любая девчонка позавидует. А вот щёчки закопчённые, надо помыть их.

Тётя Мария взяла малыша за руку и повела к печке. Она поставила на табуретку тазик, налила в него тёплой воды и умыла малыша. Потом стала подтягивать ему штаны и от неожиданности вскрикнула:

– Вот дела! Да ты, дружок, оказывается, мокрый по пояс.