Озябший ангел

– Сало стащил не я, а Кучерук, мы с ним знакомы ещё со школы. Он работал на том самом заводе завскладом. Помню, в сентябре это было. Бомбили страшно. Как-то приходит он ко мне и говорит: «Три дня назад на один из моих складов фугаска упала. Всё, что там было, разнесло в клочья. Под этот шумок я кое-что провернул: провёл по документации, что запасы сала тоже хранились на том складе. А сам перекатил бочки в последнюю секцию арочного хранилища, вход в неё заложил кирпичами; стену побелил, местами запылил, подкоптил и завалил её пустой тарой. Так что теперь у меня есть личная кладовая, а в ней – семь бочек сала. Но добраться до них можно только из твоей мастерской. Ну, ты как, идёшь в дело?» Я спрашиваю: «А как же начальство?» А он: «Всё руководство на фронт ушло. А сам я уволился по болезни. Так что – все концы в воду». Я и соблазнился.

– Что ж, афера с салом проделана виртуозно, – отметил Набатов, – но, если честно, лично у меня ещё большее удивление вызывает мастерство, с каким сооружена вся система прохода в хранилище. Такое впечатление, что здесь поработал настоящий конструктор…

– Да нет, всё остальное – плод моей предприимчивости и фантазии. В то время швейный цех не работал: кое-кто из работников успел эвакуироваться, кто-то ещё рыл траншеи, некоторые женщины перешли работать в госпитали. Вот я этим и воспользовался. Под предлогом создания убежища мы с Кучеруком добыли уже готовые лестницы, люки, прорыли потерну, укрепили её, оборудовали вход, всё это замаскировали. Он мне и Тупицына нашёл. А однажды после одной из бомбёжек Кучерука нашли убитым. Вот так я и остался распорядителем кладовой.

– А как вы познакомились со Шкворнем? – спросил его Набатов.

– С этим типом я вообще не имел дел, его Тупицын знает.

– Да. А в комнате матери вы ничего не спрятали? А то ведь, если у неё что найдут…

– Слава Богу, нет. Я её так боялся, что мне это и в голову не пришло. А у меня есть хоть небольшой шанс уцелеть?

– Есть. Но не более чем один из двадцати.

– Понятно… Так всё-таки, как долго вы следили за нами?

– Леонид Францевич, как вы понимаете, мне что-либо сочинять в этой ситуации нет никакого резона. Поэтому я скажу вам всё, как было. У нас есть воспитанник, ему четырнадцать. Так вот, именно он с нуля фактически за один вчерашний день пробил все ваши связи, с помощью нашей сотрудницы продал вам те самые часы с ангелочками, удостоверился, что Тупицын отнёс их вам, и убедил нас, что пора действовать.

Янович подался вперёд и с придыханием спросил Набатова:

– За один день?.. Подросток?.. И вы… поверили… ребёнку?!

– Поверили. Уж извините, такова реальность. Могу вас успокоить: ваша компания у него не первая. Были и опытнее вас. Если вам интересно, на его счету: боевой немецкий офицер, несколько бандитов, лазутчик и вражеский агент с большим практическим опытом и безупречной репутацией. Так что этому мальчику я не могу не верить. Кстати, все ваши секреты разгадал тоже он.

– Правда? А можно убедиться в этом?

– Можно. Надеюсь, вы не обидите его?

– Даю слово, – ответил Янович.

– Хорошо, – согласился Набатов. И крикнул: – Обухов!

Дверь распахнулась. На пороге появился сержант:

– Слушаю, товарищ майор.

– Позовите сюда Митрофанова.

– Есть.

Через минуту дверь снова открылась. Вошёл подросток, худосочный, чернявый. Арестованный остро взглянул на него, и его неприязнь странным образом растаяла. «Обычный дворовый мальчишка – жалкий чёрный аистёнок».

– Юрий Иванович, звали? – спросил он.

– Угу. Садись. Вот гражданин Янович хочет задать тебе несколько вопросов. Ответь ему, пожалуйста.

– Я слушаю вас, – без тени смущения произнёс Вовка.

– Скажи, мальчик, мне… интересно, с чего начались твои подозрения?

– Со странного поведения Тимурова. Однажды, выйдя от вас, он не сразу вспомнил о своей роли убогого.

– Ясно. А как ты вычислил остальных?

– Мы запросили за часы завышенную норму сала, больше, чем они обычно давали. Это выбило вашу троицу из обычного режима. И пока они решали проблему, я наблюдал за ними.

– Профессионально… А трудно было обнаружить лаз в хранилище?

– В общем-то, нет, – сказал Вовка. – Пяти минут хватило. Я размышлял так. Кирпичи в подвале – из подъезда Тимурова, он приносил их по паре за приход, а раз они здесь, то и сало должно храниться в трёх шагах. Пачки денег были приклеены к днищу шкафа, а это может означать только одно: его часто вытаскивают. И потом спецодежда на полках, одеколон под рукой, – для того, чтобы ослабить запах сала. Ну, а лаз открыть, так это вообще пустяки.

– Скажи, мальчик, а почему ты стал искать деньги в хранилище? – всё более увлекаясь его логикой, спросил Янович.

– Когда я увидел хранилище, то понял, что это место само по себе очень надёжно, и поэтому вы могли спрятать здесь ещё что-нибудь. К тому же вы могли подумать, что если всё ж кто-то и найдёт бочки с салом, то ему и в голову не придёт искать здесь ещё что-нибудь.

– Логично, – мрачно констатировал Янович. – Ну, а детская лошадка, ведь эта находка… случайная, правда?

– Не совсем, – ответил Вовка. – Я искал предметы с пуговицами.

– С пуговицами? – удивлённо переспросил арестованный. – Почему?

– Когда вы прощались с матерью, то просили её сохранить всё до пуговицы. На самом деле в такую минуту вы не могли думать о пуговицах. Я решил, что это ключ. Для матери.

– Всё точно, парень, всё так и было, – горько подтвердил Янович. – Целых шесть месяцев с неведомым ранее вдохновением я создавал свою мечту. Я бредил богатством, я уже наслаждался им. Думал, вот закончится весь этот кошмар, уеду куда-нибудь на море и заживу, как душа запросит. Мне казалось, нет никого изобретательней и осмотрительней меня. Но ты влез в мою шкуру, прочёл мои мысли и за какие-то полтора дня разрушил мою маленькую империю, всю до основания. Это поразительно.

Янович был совершенно деморализован. Он вяло махнул рукой.

– У меня… больше нет вопросов.

– Хорошо, – сказал Набатов. – Обухов!

– Я! – тут же откликнулся караульный.

– Уведите арестованного.

– Есть увести арестованного.

Когда Набатов и мальчик остались одни, майор сказал:

– Володя, только что мне стало известно, что других сообщников у Яновича нет. Поэтому нашу операцию можно считать оконченной. Кстати, на моей памяти это первая операция с такой короткой подготовкой и столь ошеломительным результатом. Я уверен, все эти драгоценности, деньги и картины пойдут на закупку продовольствия. А сало, само собой разумеется, попадёт на стол горожанам. И хоть его, по меркам города, может хватить только на один день, но этот день мы вырвем у смерти. И видит Бог, в этом твоя заслуга.

– Да не только моя, – возразил мальчик.

– Ну, хорошо, не только. А ты знаешь, я уже предвкушаю растерянность должностных ротозеев, когда сегодня или завтра, им на удивление, мы будем рушить стену в их хранилище.

– Как бы кто невиновный не попал под горячую руку, – озабоченно заметил Вовка.

– Да, это не исключено, – отметил Набатов. – Сам понимаешь, стащили не фунт изюма… Ну, хватит о грустном. Ты как, поедешь с нами за салом?