Озябший ангел

– Скажи, Фриц, что ты сегодня думаешь об этих русских? – кивнул лейтенант в сторону Ленинграда.

– Я стараюсь не думать о них, а убивать, убивать! – в такт словам дважды стукнул он по скамейке. – Своим упорством они меня доводят до бешенства. Мы должны были взять этот город ещё прошлым летом. Потом ждали его сдачи в ноябре, в крайнем случае – к Новому году. И что? Он как стоял, так и стоит. Это какой-то бесконечный дурной сон.

– Меня интересует природа их сопротивления, – сказал лейтенант. – Они ведут себя так, будто у них есть что-то дороже жизни. Я пытаюсь понять, что это: коммунистический фанатизм, неуступчивый русский характер или особенность их православия? Они костьми ложатся, но белый флаг не выбрасывают.

– Ты прав, Курт. То, что там происходит, необъяснимо. Логика здесь бессильна. Откровенно говоря, сначала я не совсем доверял той информации, что они вымирают от голода целыми семьями. Думал, может, есть у них какие-то стратегические запасы продовольствия, позволяющие им выжить. Но потом и сам убедился: умирают, и ещё как умирают. Это было заметно и зимой, когда на кладбищах тракторами выкапывали не траншеи, а целые рвы, и сотнями хоронили в них умерших. И весной, когда на улицах города и на склонах Невы начали вытаивать трупы. И вот, несмотря на всё это, они держатся уже год.

– Я думаю почти о том же, – сказал лейтенант. – Мы бросаем на их город самые мощные фугасные бомбы, трёхметровые морские мины на парашютах, а они – встречают праздники. Наша дальнобойная артиллерия сутками расстреливает их дома из орудий, а они, по донесениям агентуры, стоят в очередях в кино, ходят в театры, библиотеки, слушают джаз и филармонические концерты, даже в футбол играют.

– Ну, ты сам видишь, – перебил его размышления оберлейтенант, – так вести себя могут только сумасшедшие!

– Но, если взглянуть на это с их стороны, – заметил его молодой коллега, – они даже в аду, который мы им устраиваем, стараются жить по-человечески. Кто же из нас более ненормален: они или мы? Моя служба началась у стен Ленинграда, и мне начинает казаться, что здесь же она и закончится.

– Не глупи, Курт. Лучше выброси из головы всякие там предчувствия, жалость, сомнения – весь этот хлам. Помни только о долге и прицельном бомбометании, – ухмыльнулся Фриц.

– Попробую, – нетвёрдо ответил лейтенант.

Вовка достал из шкафа письмо немецкого офицера, аккуратно уложил его в карман пиджачка и отправился к Набатову. Через десять минут он уже стучался в кабинет начальника милиции.

– Войдите, – послышался его голос.

Вовка распахнул дверь. Кроме Набатова, в кабинете находился ещё один незнакомый человек в военной форме, но без всяких знаков различия.

– Здравствуйте, Юрий Иванович. Вызывали?

– Здравствуй, Володя, – привстал майор и пожал ему руку. Обернулся к своему гостю и сказал: – Знакомьтесь, – это тот самый вездесущий паренёк, о котором я вам рассказывал. А это – Николай Петрович из разведки.

Разведчик тоже пожал Вовке руку.

– Вам отдать то письмо? – мальчик сделал жест, чтобы вытащить его.

– Нет-нет, – пресёк его намерение Николай Петрович. – Тебе нужно будет просто показать его племяннику Гюнтера.

– Племяннику? – изумился Вовка. – Он что же, наш?

Его собеседники рассмеялись.

– Нет, – сказал разведчик. – Это было бы уж слишком. Он лётчик. Ему двадцать один год, сбит вчера под Ленинградом. Нас интересует оперативная информация. Курт, так его зовут, согласился ответить на наши вопросы. Но при условии, что мы сообщим ему всё, что нам известно о его дяде. Документы Гюнтера по-прежнему у нас, но так уж совпало – они снова в деле. И достаточно далеко отсюда. Так что, Владимир, мы надеемся только на тебя. Ты поговоришь с ним?

– Отчего ж не поговорить… – согласился Вовка. – Только вот что мне рассказать ему, всю правду?

– Если у вас появится контакт, говори правду, – разрешил разведчик. – А если он будет нервничать, скажи, что ты свидетель и что уложил его дядю Садовников. Ну, а дальше – всё как было. Понял? И веди себя просто.

– Всё понятно. Я готов, – сказал Вовка. – Надо куда-то ехать?

– Нет. Он здесь. Сейчас его приведут.

Набатов вышел. Возвратился он в кабинет через пару минут. Впереди себя пропустил светловолосого парня в лётной форме. Тот был так молод, что Вовка ещё раз удивился. Начальник милиции представил их друг другу.

– Это – Курт, а это – Владимир.

И жестом пригласил их сесть.

– Здравствуй, – сказал Курт и сел напротив Вовки.

– Здравствуй, – растерянно ответил мальчик. – Откуда знаешь русский?

Молодой немец горделиво улыбнулся.

– Я начал его учить с двенадцати. Мне наняли учителя, и за пять лет я хорошо освоил ваш язык.

– Зачем? – спросил Вовка.

– Мой дядя посоветовал мне выучить два-три языка. Он сказал, что эти знания будут скоро востребованы. И не ошибся.

– Вижу, и в самом деле, это тебе пригодилось.

Лицо Курта покрылось нервным румянцем. Он запальчиво ответил:

– Наша с тобой беседа – случайность. А учил я русский язык, потому что немцы – великая нация, и меня с детства готовили к особой миссии.

– А кто тебе вбил в голову, что она великая? – спросил Вовка.

– У нас это все знают, – высокомерно заявил Курт.

– А у нас все знают, что ещё семьсот лет назад Александр Невский топил ваших великих псов-рыцарей на Чудском озере, как щенят. И в Семилетнюю войну наш Салтыков расколотил армию вашего великого Фридриха, как старое корыто. А ваш король шёл и плакал от обиды и позора. Мы тогда вас били и сейчас побьём.

– Сейчас другая война, – вспылил Курт, – а наш фюрер – гений этой войны. И весь мир давно это понял. Мы уже поставили на колени всю Европу…

– Ну вот и хватит с вас, – перебил его Вовка. – До тебя ещё не дошло, что ваша прогулка закончилась и началась война?

– Может быть и так, – едва сдерживая себя, произнёс Курт. – Но в небе над Ленинградом по-прежнему наше господство. Та же ситуация на всех фронтах. У вас нет ни одного шанса на победу!

– Кажется, ты с этого неба уже сверзился? Дай срок, и остальных приземлим, – отпарировал Вовка. – Нас пугать – только задорить.

Курт смерил его цепким прищуренным взглядом:

– Слушай, а сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

– Что-то ты задирист не по годам. Откуда ты такой взялся?

– Из Тубышек я. Деревня такая есть, – пояснил Вовка.

– В твоей деревне все так остры на язык? Нашим властям это не понравится.

– А нам плевать на ваши власти. Пусть за себя боятся. Ведь мои Тубышки в Белоруссии, а там у ваших земля горит под ногами.