Жена фабриканта. Том 2

– У вас имеются рекомендации, господа? – продолжил Стольберг, быстро взглянув на Массари.

– Вот письма от нотариуса Подковщикова Алексея Сергеевича, а это от коллежского регистратора Шпейера Павла Карловича. Извольте взглянуть, – откликнулся Массари и с ловкостью фокусника достал из папочки на коленях два сложенных листа.

Пока Стольберг тщательно просматривал поданные бумаги, Массари рассказывал:

– Имею честь служить губернским секретарем Горбатовского уезда, также имею от родительницы госпожи Массари Елены Давыдовны доверенность на управление родовым имением в триста душ.

– Понятно. Надеюсь, что бумаги, которые вы предоставили, не поддельные, – с легкой иронией в голосе заметил Стольберг и прямо взглянул на гостя.

На лице Массари не дрогнул ни один мускул. Пожав плечами, он спокойно ответил:

– Нет.

– Почему вы пришли ко мне? – спросил Стольберг.

– Потому что у вас безупречная репутация в деловых кругах, и о вас хорошо отзываются в департаменте, вы честный и порядочный человек, которому можно доверять. Поэтому мы посмели прийти к вам с одним интересным деловым предложением. Мы надеемся, что предложенное нами дело заинтересует вас. Вы не останетесь в накладе, да и мы тоже извлечем пользу, – признался Массари, демонстрируя искренность намерений.

– А еще я богат, имею дело с наличными, вы предположили, что они всегда есть в моем доме, и по-видимому, это и есть главная причина вашего прихода, – с иронией поддел его Стольберг.

Массари подумал и рассмеялся:

– Всегда приятно иметь дело с умным человеком. Вы точно угадали, нужны деньги. И поэтому мы к вам пришли.

После этого обстановка в комнате разрядилась, и Стольберг вместе с Массари оживленно заговорили об одном из последних принятых законов.

И пока они разговаривали, Петр, сидевший рядом с ними с безучастным видом, испытывал стыд и растерянность, занимаясь самоедством, свойственным некоторым творческим и малодушным натурам, когда и хочется что-то изменить, но не хватает решимости. Он понимал, что участвует в преступлении, и что он только что поставил личную подпись на векселях, не имея на это никакого морального и юридического права. Он безуспешно пытался себя убедить, что к этому его вынудили сложившиеся обстоятельства, и что он ни в коей мере не виноват в происходящем, и уж тем более он не является зачинщиком, а в душе всё больше нарастало отвращение к себе. И вдруг ему страстно, до дрожи захотелось увидеть, какой будет реакция Стольберга, а особенно Массари, какие ошеломленные и возмущенные лица сделаются у них обоих, если он сейчас встанет и выплеснет им всю правду.

«Этот подлец как пить дать потом откреститься от всего, а меня-то уж он точно утопит… А хорошо было бы глянуть, как он станет юлить и изворачиваться перед Стольбергом, лишь бы спасти свою шкуру», – думал он, с ненавистью глядя на самодовольно разглагольствующего Масссари.

Потом его мысли перескочили на размышления о том, не заявит ли последний в полицию, когда откроется правда. А если заявит, и слухи дойдут до матери и Ивана, то что те предпримут? Откажутся от него? И подаст ли матушка к уже открытому в связи с этим преступлением уголовному делу еще и свое заявление о краже у них дома? Что же он натворил… Да разве мог ли он еще три года назад подумать, что такое случиться! А все из-за слабости к вину. А матушка… неужели она от родного сына откажется и даже нисколько не пожалеет?! А что скажет брат Иван… Они, поди, его и так уже презирают. А теперь и вовсе возненавидят…Что же он натворил? Как мог?!

13

– А вы что же молчите, Петр Кузьмич? – С теплой отеческой улыбкой обернулся Стольберг к младшему Ухтомцеву. Тот приподнялся, снова присел и с торопливой неловкостью пояснил:

– Да я ведь, собственно говоря, передал ведение своего дела в руки Дмитрия Николаевича. У него и опыта в подобного рода делах побольше, чем у меня.

– Понимаю. Хотелось услышать еще и вашу точку зрения. На вас никто не давил, когда вы передавали бумаги? – прямо спросил Стольберг. Голос его прозвучал вкрадчиво, прищурившись, он вопросительно глядел на Петра.

«Похоже, что он нас давно раскусил. Но почему не выгоняет?» – думал Массари.

«Он видит, что я стыжусь, и жалеет…» – Петр был потрясен. Всё больше волнуясь, он сбивчиво начал рассказывать:

– Видите ли, я начал свое дело недавно, решив продавать рыбу. И мне, пользуясь моей доверчивостью и неопытностью, большую часть партии подсунули тухлой. Деньги все разошлись на оплату товара, рабочих и аренду морозильников и переработку. Я израсходовал всё, что у меня было. Обратился к посредникам, и те свели меня уже с архангельскими купцами. Те предложили купить у них еще одну партию рыбы на выгодных для меня условиях. Я подумал и согласился, оставил им задаток, забрал рыбу и развез ее по торговым лавкам. Договорился с архангельскими купцами доплатить оставшуюся сумму уже после продажи всей партии. А у них неожиданно поменялись планы, собрались на родину, и они попросили меня полностью расплатиться. Но рыба-то вся не продана. И денег взять мне негде. К родным я, по понятным причинам, обращаться не хочу. Обратился к Дмитрию Николаевичу, и он пообещал посодействовать…

– Когда Петр Кузьмич пришел ко мне неделю назад в поисках помощи и содействия его делу, на нем и лица-то в тот момент не было. Молодой, порядочный и неопытный в наших торговых делах человек, Петр Кузьмич впервые столкнулся с обманом заезжих торговцев из Астрахани, – подтвердил Массари.

– Ну не знаю, не знаю, про астраханских купцов никогда плохого не слышал. Обычно они честно ведут торговые сделки и полностью отвечают по денежным обязательствам. Не слышал, чтобы хоть кто-то из них кого-нибудь надул. Можете сказать, кто из них имел с вами дело?

– Купец Ехануров Николай Иванович, – отвечал Петр.

– Не слышал о нем, наверное, это какой-нибудь нечестный посредник или мошенник. Но если желаете, наведу справки через своего поверенного.

– Спасибо, не нужно вам хлопотать. Дмитрий Николаевич уже всё разузнал про него, – ответил Петр и опустил глаза. Ему был неприятен этот разговор: приходилось выкручиваться и оговаривать совершенно незнакомого человека, имя которого он сегодня услышал впервые от Массари, когда подписывал в его доме свои векселя.

– Если позволите, Давид Абрамович, дополню по нашему делу. У нас имеется доверенность, выданная Александрой Васильевной Ухтомцевой на имя ее младшего сына Петра Кузьмича. Можем показать, если пожелаете, – прибавил Массари, изображая на лице готовность немедленно приобщить доверенность в подтверждение своих слов.

– Это потом… Итак, господа, вы хотите получить от меня деньги в обмен на подписанные по доверенности векселя господина Ухтомцева? Верно?

Оба мошенника почти одновременно кивнули головой.

– А есть ли еще какие-нибудь доказательства вашей искренности? – вдруг спросил Стольберг.

– Ну, знаете ли! Уж если вам недостаточно предъявления доверенности и подписанных накладных на получение рыбы, то уж и не знаю, что еще может понадобиться для подтверждения наших честных намерений! – негодующе произнес Массари и поднялся с места. Весь его облик выражал оскорбленное самолюбие.

– Не считаем себя вправе вас больше задерживать. Позвольте откланяться, Давид Абрамович, мы уходим, – сухо добавил он и выразительно посмотрел на Петра, который продолжал сидеть с рассеянным видом, углубленный в собственные переживания. Как будто очнувшись, Ухтомцев поднялся и направился к двери, где остановился в ожидании Массари, и ещё раз напоследок оглянулся на хозяина дома, чтобы попрощаться. Взгляд его показался Стольбергу каким-то растерянным, жалким. Внезапно нахмурившись, он повелительно произнёс:

– Что же вы так заспешили, господин Массари? Я кажется, еще и не дал вам свой окончательный ответ. Или вам не нужны деньги? Я имею полное право подвергать сомнению действия любых неизвестных мне людей, неожиданно заявившихся в мой дом с деловым предложением, – он намеренно сделал ударение на последних словах, подчеркивая, что не верит им. – Считаю, что ваша поспешность похожа на бегство. Вы почему-то не довели дело до конца и сдались без боя, Дмитрий Николаевич, – в голосе хозяина дома слышались неприкрытая ирония, легкая насмешка и вызов.

И Массари поднял брошенную перчатку. Подумав, он кивнул головой и сказал:

– Вы правы, – вернулся и с вызывающим видом развалился в кресле. – Я деловой человек и готов продолжить беседу.

– Вот и хорошо. Деньги любят рассудительных людей и обдуманных действий. Ну а нам, деловым людям, нужно подчиняться и сдерживать гонор, не правда ли, Дмитрий Николаевич? – в голосе Стольберга, получавшего искреннее удовольствие от разговора, проскользнула ироничная насмешка. К тому же где-то в глубине души у него уже разыгралось любопытство дельца, почуявшего близкую наживу.

– Вы правы, – холодно согласился Массари, испытывая ненависть к выскочке купцу, перед которым ему, потомственному дворянину, приходилось унижаться. Ну что ж, ради денег придется потерпеть.

– Вам нужны деньги, и вы готовы идти на жертвы, которые, как вам кажется, могут вас унизить. Но если с вашими желаниями, господа, всё понятно, то что нужно мне? Вот в чем вопрос… – будто прочитав его мысли, протянул Стольберг и задумчиво взглянул на страдающее лицо Петра Ухтомцева.

– У нас есть доверенность от Ухтомцевой на ее младшего сына на право подписи и есть векселя. Два на две тысячи рублей и один – на шесть тысяч. Нужны наличные. Необходимо расплатиться с архангельскими купцами до вечера сегодняшнего дня. Они уже завтра уезжают. А от оплаты векселями эти люди отказываются, просят деньги, – напористо продолжал говорить Массари. Он угодливо заглядывал в лицо Стольберга, выражая всем видом готовность предоставить любые доказательства для подтверждения своих слов.

– Понятно, что денег просят, кому их не надо… Петр Кузьмич, а какую вы рыбу купили? – обратился Стольберг к Ухтомцеву.

– Лосось, судак, омуль, черная икра, – дрожащим голосом перечислял тот, проклиная себя в душе за ложь и желая как можно скорей убраться из гостеприимного дома и от внимательного взгляда его хозяина.

– А где можно посмотреть на нее?

– Да за вашу доброту, любезный Давид Абрамович, даже не беспокойтесь об этом. Завтра же утром доставим вам на дом рыбу, – вмешался Массари, изображая на лице готовность угодить.

– Спасибо. Позвольте дать вам совет, Петр Кузьмич?

Тот согласно кивнул.

– Скоропортящимся товаром, птицей, мясом и рыбой лучше заниматься зимой, когда затраты на хранение ничтожны. Занялись бы вы лучше как ваши старшие братья металлом, или же на худой конец продажей зерна и хлеба. Могу в этом деле вам посодействовать. Это сразу принесет вам прибыль, ваш брат занимается хлебом. И вы возьмитесь, хлеб всегда будет нужен и будет иметь постоянный спрос у всех сословий.

– Я думал об этом. Просто случай с рыбой подвернулся, вот и попробовал, – не без самоиронии пояснил Петр. Стольберг понимающе улыбнулся:

– Ничего страшного. Все мы с чего-то когда-нибудь начинаем. Любой опыт полезен. Я выдам вам нужную сумму, но удержу для себя комиссию. Вы согласны, господа?