Бироновщина

– Пустяки, пустяки! Попугай тебя разс?етъ. Идемъ.

Д?лать нечего, – пришлось итти.

Мадамъ Варлендъ съ своимъ питомцемъ въ кл?тк? была уже въ прiемной передъ внутренними аппартаментами императрицы. Кл?тка на всякiй случай была накрыта зеленымъ тафтянымъ колпакомъ, чтобы попугай преждевременно не выболталъ всей своей премудрости. Мимоходомъ кивнувъ его воспитательниц? и стоявшему тутъ же придворному лакею, Анна Леопольдовна съ своей маленькой свитой вошла къ государын?; сл?домъ лакей внесъ кл?тку, а мадамъ Варлендъ замыкала шествiе.

Кром? герцогини Бенигны, весь штатъ придворныхъ приживальщиковъ и шутовъ обоего пола оказался также налицо. Никому, видно, не хот?лось пропустить занимательной репетицiи. Посл? первыхъ прив?тствiй Анна Іоанновна обратилась къ г-ж? Варлендъ:

– Ну, мадамъ, начинай!

Та дернула за шнурокъ, и зеленый колпакъ раздвинулся. Окружающiе вполголоса стали восхищаться пернатымъ красавцемъ.

– И какъ в?дь на вс?хъ посматриваетъ! – зам?тила сама государыня. – Точно понимаетъ, что имъ любуются. Ну, что же, мадамъ?

Варлендъ, нагнувшись къ кл?тк?, шепнула что-то попугаю, и тотъ крикнулъ во всю мочь:

– Sch?n guten Morgen! Gut geschlafen? (Добраго утра! Хорошо ли спали?)

– Какъ четко в?дь выговариваетъ! – одобрила опять Анна Іоанновна. – Онъ y тебя и п?сни поетъ?

– Jawohl, Majest?t, – отв?чала Варлендъ и снова подсказала своему ученику что-то шопотомъ.

– "Freut euch des Lebens"! – засвисталъ онъ начало изв?стной н?мецкой п?сни.

– Вторую строчку онъ тоже знаетъ, – но не такъ еще твердо, извинилась учительница.

– До завтра, смотри, подучи его, – приказала императрица. – А поетъ тоже чисто, что свир?ль. Ну, еще что же?

– Hoch lebe… – можно было разслышать подсказыванiе мадамъ Варлендъ.

И послушный воспитанникъ не замедлилъ гаркнуть:

– Hoch lebe Seine Durchlaucht! Hurra! hurra! hurra!

Но, o, ужасъ! всл?дъ зат?мъ онъ прокартавилъ полушопотомъ, однако, совершенно внятно:

– Живодеръ! живодеръ!

Можно себ? представить, какое впечатл?нiе должно было произвести на вс?хъ такое публичное поруганье всесильнаго временщика, въ присутствiи не только его супруги, но и самой императрицы. Посл?дняя, словно ушамъ своимъ не в?ря, молча повела кругомъ глазами. Но никто не см?лъ поднять на нее глазъ; вс? обмерли и потупились. Одна только герцогиня Биронъ, плохо понимавшая по-русски, съ недоум?нiемъ вопросила:

– Aber was Неiss das: Schivad?r? (Да что это значитъ: живодеръ?)

Тутъ Балакиревъ, питавшiй къ герцогу курляндскому, какъ большинство русскихъ, глубокую ненависть, не утерп?лъ пояснить:

– Das Неisst: Schinder.

Герцогиня всплеснула руками:

– Ach, Herr Jesus!

Императрица же, сверкнувъ очами, указала Балакиреву на выходъ:

– Вонъ!

Теперь только ни въ чемъ не повинная Варлендъ пришла въ себя отъ своего оц?пен?нiя. Co слезами стала она клясться, что ей-Богу же не учила этому попугая.

– Такъ кто же научилъ, кто? – спросила Анна Іоанновнана.

– Die ist's! – ткнула герцогиня пальцемъ на Лилли, растерянный видъ которой, д?йствительно, какъ-будто давалъ поводъ къ такому подозр?нiю.

Но тутъ вступилась за нее та же мадамъ Варлендъ. Ея объясненiе звучало такъ искренно и правдоподобно, что ни y кого, казалось, не оставалось уже сомн?нiя на счетъ виновности истопника, котораго Лилли застала передъ кл?ткой.

– Но ты все же слышала, какъ онъ училъ попугая? – обратилась государыня уже прямо къ Лилли. – Не лги y меня, говори всю правду!

– Слышала… – призналась д?вочка, дрожа вс?мъ т?ломъ.

– Ахъ, разбойница! Но умолчала ты о томъ съ какого умысла?

– Я думала, что попугай забудетъ… да боялась еще, чтобъ съ этимъ челов?комъ не сд?лали того же, что съ его старикомъ-отцомъ…

– А съ т?мъ что сд?лали? Сказывай, ну!

– Его наказали, по приказу герцога, такъ нещадно, что онъ теперь умираетъ…

– Умираетъ! – подхватила апатичная вообще, но сердобольная Анна Леопольдовна. – Сынъ ожесточился изъ-за отца. Ваше величество! не отдавайте его-то хоть на избiенiе!

– Бить его на т?л? не будутъ, не волнуйся, – проговорила государыня глухимъ голосомъ, и по выраженiю ея лица видно было, какъ тяжело ей дать такое об?щанiе.

– Но его все же накажутъ?

– Безъ всякаго наказанiя оставить его нельзя чтобы другимъ не было повадно. Страха божьяго не стало на нихъ, окаянныхъ! А озорного попугая своего, мадамъ, убери вонъ, да чтобы не было объ немъ впредь ни слуху, ни духу; поняла?

Мадамъ Варлендъ, должно-быть, хорошо поняла, потому что съ того самаго дня красавецъ-попугай словно сгинулъ.

Конецъ II части.

Часть III

I. Ледяная статуя

Дни рожденья и тезоименитства членовъ какъ Царской Фамилiи, такъ и семьи герцога Бирона, праздновались при Двор? одинаково торжественно: поутру въ Зимнемъ дворц? бывалъ съ?здъ «знатн?йшихъ персонъ» и иноземныхъ посланниковъ для принесенiя поздравленiй, а вечеромъ – балъ. То же самое было, разум?ется, и 13-го ноября 1739 года, когда герцогу исполнилось 49 л?тъ.

Во время утренняго прiема поздравителей Биронъ былъ видимо не въ своей тарелк?, – что достаточно объяснялось, пожалуй, нанесеннымъ ему наканун? заочнымъ "афронтомъ" съ попугаемъ. Тутъ, однако, разнесся слухъ, что виновный истопникъ подвергся уже и заслуженной кар?. Его не били, н?тъ: въ этомъ отношенiи его св?тлость строго подчинился выраженной государыней вол?. Но отъ наказанiя вообще "преступникъ" не былъ избавленъ, и изобр?тательный въ такихъ случаяхъ умъ курляндца придумалъ для него небывалую еще пытку. Парня отправили на придворный конюшенный дворъ, находившiйся въ конц? большой Конюшенной улицы y р?чки Мьи (нын? Мойка), разд?ли зд?сь до-нага, привязали къ столбу y водокачалки и стали окачивать ледяной водой на двадцатиградусномъ мороз?. Но исполнители экзекуцiи переусердствовали: окачивали несчастнаго до т?хъ поръ, пока тотъ, покрывшись ледяной корой, не обратился въ "ледяную статую". Такъ передавалось по крайней м?р? на прiем? шопотомъ изъ устъ въ уста, – передавалось съ глубокимъ возмущеньемъ, но въ лицо св?тл?йшему новорожденному т? же уста льстиво улыбались. Самъ же онъ не могъ скрыть своего раздраженiя: истязать "делинквента" до смерти y него все-таки, должно быть, не было нам?ренiя.

На вечернемъ балу главный интересъ, по крайней м?р?, прекрасной половины челов?чества сосредоточился, прежде всего, на дамскихъ туалетахъ, отличавшихся, какъ всегда, большимъ разнообразiемъ и великол?пiемъ. Особенную зависть y многихъ возбуждала герцогиня Биронъ, ув?сившая себя, ради семейнаго торжества, вс?ми фамильными бриллiантами и другими драгоц?нными каменьями; но сама она, видимо, всего бол?е гордилась своимъ головнымъ уборомъ и, какъ китайскiй болванчикъ, качала головой, чтобы сид?вшая на ея напудренномъ парик? съ буклями райская птица съ длинн?йшимъ разноцв?тнымъ, металлическаго блеска, хвостомъ и съ распушенными золотистыми крыльями колыхалась, точно вотъ-вотъ взлетитъ сейчасъ на воздухъ. На б?ду подъ этимъ уборомъ было ея собственное, испорченное оспой лицо съ туповато-надменной улыбкой. Это не пом?шало, однако, такому бывалому царедворцу, какъ Лестокъ, выразить ей свое "нелицем?рное" восхищенiе:

– Сегодня, герцогиня, вы превзошли себя! Васъ можно сравнить разв? съ павлиномъ, распустившимъ колесомъ свой пышный хвостъ.

Этотъ сомнительный комплиментъ недалекая герцогиня приняла за чистую монету и подарила льстеца "очаровательной" улыбкой.