Бироновщина

И вдругъ y нея явилась соперница въ лиц? молодой иностранки, графини Рагузинской. Все платье красавицы-венецiанки было усыпано крупными жемчужинами, изъ которыхъ каждая стоила сотни, если не тысячи рублей. Мало того, что вс? гости такъ и "пялили" теперь на нее глаза, но даже сама государыня, сл?дившая за танцами въ открытыя настежь двери сос?дней гостиной, зам?тила герцогин?:

– А знаешь ли, Бенигна: эта Рагузинская, какъ всегда, опять царица бала.

Бенигна позелен?ла отъ досады.

– Спору н?тъ, что танцуетъ она хорошо, собой недурна…

– И од?та богаче меня и тебя.

– А ваше величество в?рите, что вс? эти жемчужины на ней настоящiя?

– Ты какъ скажешь, Буженинова? – отнеслась Анна Іоанновна черезъ плечо къ стоявшей позади ея карлиц?-калмычк?, которая одна лишь изъ всего шутовскаго персонала допускалась на придворные балы для ближайшихъ послугъ своей царственной госпожи. – Ты знаешь в?дь немножко толкъ въ жемчужинахъ: ходила со мной не разъ въ мастерскую этого Граверо; вонъ на Рагузинской жемчужины, по твоему, подд?льныя али н?тъ?

– Не знаю, матушка, – отв?чала шутиха: – чего не знаю, того не скажу; не знаю. А вызнать теб?, изволь, могу.

– Да какъ же ты вызнаешь?

Карлица съ комической ужимкой лукаво усм?хнулась.

– Это ужъ мой секретъ! Только ты, матушка, исполни потомъ мою малую просьбицу.

– А въ чемъ твоя просьба?

– Насид?лась я, вишь, въ д?вкахъ: выдай ты меня замужъ за добраго молодца!

– Помяни, Господи, царя Соломона и всю премудрость его! Кто тебя, дуру, возьметъ-то?

– Родимая! кормилица! – взмолилась Буженинова жеманно и плаксиво. – Молодой квасъ – и тотъ играетъ.

Шутиха даже всхлипнула.

– Ну, разрюмилась! – сказала Анна Іоанновна. – Ладно. Для такой пригожицы жениха какъ не найти; только кличъ кликнуть. Но напередъ дознайся все же на счетъ жемчужинъ.

– Сейчасъ дознаюсь.

– Да ты куда, дура, куда? – крикнула государыня, когда карлица мимо нея юркнула вдругъ въ танцовальный залъ.

Но та ея уже не слышала или не хот?ла слышать. Въ танцахъ наступила только-что пауза, и Рагузинскую тотчасъ же окружило н?сколько поклонниковъ. Обмахиваясь в?еромъ, она съ снисходительной улыбкой выслушивала расточаемыя ей любезности. Въ это время къ нимъ подлет?ла шутиха и протиснулась между кавалерами къ самой Рагузинской.

– Дай-ка-сь, сударушка, и мн? насмотр?ться на твои галантереи. Фу ты, ну ты! И сама-то жемчужина, и вся-то въ жемчужинахъ! А он? y тебя настоящiя?

Не усп?ла та отстраниться, какъ нахалка наклонилась къ ея платью и впилась зубами въ одну изъ крупн?йшихъ жемчужинъ. Но венецiанка пришла уже въ себя и хватила ее на отмашь такъ хлестко по щек?, что она съ визгомъ отшатнулась.

– Да за что же это, за что?.. Я пожалуюсь самой матушк?-государын?…

– Ступай, жалуйся, – отв?чала Рагузинская съ спокойнымъ достоинствомъ. – Ежели ты сд?лала это по ея приказу, то можешь доложить, что благородныя венецiанки не носятъ подд?льныхъ драгоц?нностей. Если жъ приказа ея не было, то будь довольна, что проучена, и своей жалобой не безпокой ея величество по-пустому.

Какъ прибитая собаченка, поплелась карлица обратно къ императриц?, къ которой между т?мъ подошли Биронъ и н?сколько придворныхъ и были такимъ образомъ также очевидцами описанной сейчасъ сцены.

– Ну, что, Буженинова? – спросила съ улыбкой государыня. – Отъ?хала не солоно хл?бавши?

– Задави ее козелъ! Ручки-ножки еще трясутся… Никакого политеса…

– А что же жемчужины настоящiя?

– Настоящiя, матушка, охъ, самыя настоящiя!

– И плюхи тоже самыя настоящiя? – съ грубымъ см?хомъ зам?тилъ герцогъ.

– Первый сортъ, батюшка, какъ и твои ледяныя статуи, – огрызнулась калмычка.

Биронъ весь побагров?лъ и не нашелся даже, что сказать.

– А вы ее не слушайте, – герцогъ, вступилась Анна Іоанновна. – Что взять съ глупой ?ефелы? Но дабы впредь она вела себя благопристойн?й, мы ее, непутную, окрутимъ съ добрымъ челов?комъ.

– Этакую-то монстру?

– Для кого монстра, а для кого картинка! – обид?лась Буженинова. – На вкусъ и цв?тъ товарища н?тъ. Царица об?щалась выдать меня за мужъ и отъ царскаго слова своего не отступится. Только силкомъ за немилаго, матушка, не выдавай!

– А ты кого-нибудь себ? уже, небось, нам?тила?

– Нам?тила, матушка, что гр?ха таить. На него глядя, индо слюна б?житъ.

– Кто же этотъ королевичъ твой?

– А князь Квасникъ.

– Эко слово брякнула! Онъ какъ-никакъ все же благороднаго корени отрасль; а ты что? Ты и вся-то мизиннаго его перстика не стоишь.

– Онъ – князь, а я – первая твоя зат?йница и забавница: два сапога – пара. И стану я сiятельной княгиней, и урядишь ты, матушка, мн? княжескую свадьбу…

– Дура ты, да не совс?мъ! – улыбнулась Анна Іоанновна. – Вотъ герцогъ подаритъ на свадьбу твоему муженьку шелковую плетку.

– А мн? домъ хрустальный… съ ледяными статуями.

– Такъ лучше жъ и весь домъ ледяной, – подхватилъ одинъ камергеръ: – тамъ и свадьбу сыграли бъ.

По губамъ Бирона проб?жала недобрая усм?шка.

– Das ware hicht so libel! (Это было бы недурно!)

– Ну, чтожъ, коли быть Ледяному дому, такъ пускай и будетъ, – р?шила царица. – А кто же, герцогъ, его построитъ?

– Построитъ его нашъ первый государственный строитель, г-нъ Волынскiй. Попросите-ка сюда г-на Волынскаго! – отнесся онъ къ подавшему счастливую мысль камергеру.

Казалось, онъ радъ былъ случаю взвалить на плечи своего главнаго недруга, и безъ того обремененнаго важн?йшими государственными д?лами, эту новую работу, которая ни мало не входила въ кругъ его обязанностей и должна была его еще принизить въ глазахъ всего Двора.

Такъ понялъ и самъ Волынскiй, когда ему объяснили, чего отъ него требуютъ. Но, не желая дать торжествовать своему противнику, онъ не показалъ виду, что оскорбленъ, и, склонившись передъ государыней почтительно, но не рабол?пно, спросилъ, безотм?нная ли то резолюцiя ея величества.