Девять жизней Кота. Книга вторая: «Великое княжество Московское»

В этом мире тоже появились мобильные телефоны; пока еще простенькие, без широкого спектра дополнительных функций – только связь, и все. Да и сеть вышек была еще очень редкой. Так что ничего удивительного в том, что кто-то успел позвонить во Владимир, и «обрадовать» Масалова, не было.

– Удивительного нет, а чего-то нехорошего – хоть лопатой греби. Не такие уж и секретные сведения, но кто-то ведь позвонил, да без моего ведома. А в следующий раз что – военную тайну по телефону разболтают?

Он обвел взглядом окружающих, и тех словно впечатало в стены; даже Дамир Ефимович переменился в лице. Однако совсем скоро выяснилось, что никто и никому не звонил, и тайн не выдавал. Отсюда, кстати, из полка, сделать это было невозможно. Пространство было надежно защищено. Но сведения эти, от майора Назаркина (тоже, кстати, достаточно секретные), Олег пока отложил в дальнюю ячейку своей памяти. Сам же кивал, вслед Сергею Федоровичу, лепетавшему почти в ужасе, только теперь по другой причине:

– Так от Наталии Николаевне и узнал, Ваше Сиятельство! А она, от супруга своего, Его Светлости Николая Ефимовича. Он ведь тоже приглашение, подобное вашему, получил. И как опекун будет сопровождать вас в поездке. Так что я еще и с заданием приехал – передать, чтобы к шести часам вы, Ваше Сиятельство, готовы уже были. Николай Ефимович лично за вами заедет.

– Вот так фокус! – едва заметно скривился Олег, – нигде от него не скроешься. А впрочем, почему нет? Машина у него комфортная – самое то сон добрать. Конечно, устроит допрос. Но и в Москве сильно домогаться не будут – при нем. Интересно, здесь законы или правила действуют, насчет того, что малолеток допрашивать нельзя, без ближайших взрослых родственников, или органов опеки. Вот у меня с собой будет – целый князь. Передал?!

Это он уже вслух спросил, Масалова. Тот судорожно кивнул, и Олег махнул ему рукой, отпуская. Вернее, сам себя отпустил прежде – успел выйти на улицу, под холодные, но яростные в своей яркости лучи зимнего солнца. Олег ему порадовался – прежде всего в плане помощи сокрытия тайны Источника.

– Пока заветную полянку в лесу не начнет заметать достаточно сильным снегопадом, можно не беспокоиться, – думал он, заскакивая на высокую подножку военного внедорожника, – до тех пор, пока сюда не наведается дед, Матвей Григорьевич. И что тогда делать? Пока не знаю. Думай, голова, думай – шапку куплю. Впрочем, она уже есть.

На голове парнишки действительно была шапочка – из числа спецназовских, вязанных из настоящей шерсти; с возможностью раскатать ее на все лицо. Но сейчас, на полигоне, никакой маскировки не требовалось. Все было на виду – глядите, наблюдайте. Кроме, конечно, истинных действий юного Мастера Силы.

– Точнее, подмастерья, или вообще ученика, если такие градации тут существуют, – думал Олег, доставая из рюкзачка мешочек, а потом и Ножик – этот уже без ножен, – вот ведь гад московский, Поклонский – на эту тему даже не заикнулся. А я и не подумал. Где бы еще найти учителя, чтобы поопытней был, да язык за зубами держать умел.

Может, последнее – про язык за зубами – он подумал вслух, а четверо бойцов приняли эти слова на свой счет? Почему-то они отступили еще дальше, к самому краю леса, и уже оттуда осуществляли контроль. За окрестностями, но никак не за действом, что учинил Олег. Незатейливым таким, внешне совсем не эффектным действом. Почти три часа он пробовал определить, чем же, какими Силами и в какой мере он владеет? Научной, академической, принятой здесь классификацией он не владел. Потому за единицу Силы взял полный заряд золотого.

– Кстати, не удивлюсь, что такая единица есть, – подумал он, доставая первую монету, – не могли ребята, изучающие Силу фундаментально, не отметить тот факт, что полный заряд этих «аккумуляторов» идентичен. Не готов утверждать с точностью до долей процентов, но по личным ощущения это так и есть. Кстати, это можно и по часам проверить. Где вы, мои хорошие?

Он закатал повыше рукав на левой руке, на запястье которой тускло поблескивало стекло часиков – небольших, по размеру детской ручки. Хронометр этот, с секундной стрелкой, но без функции мгновенной остановки последней, привезли с оказией от князя (или княгини Бельской?); вместе с партией одежды – взамен той, из которой Кот вырос. Вот сейчас они и пригодились. Олег, отойдя на середину полигона, пока еще покрытого снегом, проводил одновременно, по сути два эксперимента. Выпускал прямо в землю, приложив к ней ладошку, попеременно все стихии, засекая на это время. В объеме, как раз равном емкости золотого. А потом заряжал его от Ножика, засекая время зарядки раз за разом. Наконец негромко проговорил:

– Ну, вот – за доли процента не ручаюсь, а за секунду разницы готов поспорить на что угодно. Определенно, монеты эти создал кто-то, любящий точность не меньше французских королей. Насчет последних, кстати, не уверен. А вот в этих монетах, безусловно. А что касается стихий, Силы, что командуют ими… какую тут градацию придумать? Вопрос…

На этот вопрос к окончанию тренировки он все же ответил. Сбился от счета, сколько раз он заряжался от Ножика и монет, направляя эту Силу вглубь земли. Теперь на полигоне снега не было, от слова совсем. Зато хватало ям – сухих, и полных грязи; высушенной до состояния золы участков, и самых настоящих барханов. Невысоких, но вполне зыбучих.

Олег, осмотревшись по окончании этих часов, впечатлился. Новики, кажется, еще сильнее. А Котов наметил уже программу и на следующий день. Отъезжая от полигона, в уверенности, что к следующему утру поле будет ровным, словно выглаженным утюгом, он подвел некоторые итоги:

– Итак – самым слабым у меня, если принимать во внимание время, за которое полностью расходуется на проявление стихии заряд золотого, Земля. Чего, конечно, не скажешь по тому, в каком состоянии я оставил полигон. Ну, над ним и другие стихии поработали. Примерно в полтора раза сильнее Вода. А она, в свою очередь, процентов на сорок слабее Воздуха. Самым же сильным у меня оказался Огонь. Ну, это я и так знал. Теперь же с небольшой точностью, готов утверждать, что он у меня в пять раз сильнее той же Земли. Что касается завтрашнего дня… Как проверить Чувство с Разумом, просто не представляю. Как и пару Зрение-Защита. А из последней пары Смерть даже не хочу трогать без крайней необходимости. И эту вон проплешину (он еще раз вспомнил про свой нечаянный удар по лесу) желательно как-то замаскировать. Остается Жизнь. Вот с ней и попробую завтра поработать. Интересно, на майора Назаркина мои усилия подействовали?

Адьютант встретил его, как обычно, в холле; вместе с Дамиром Ефимовичем, и управляющим. Олег свой последний Удар стихией, направленный в землю, компенсировать заемной энергией полностью не стал. Потому вид, наверное, имел достаточно изнуренный. Потому, наверное, никто к нему приставать не стал. Разве что одарили взглядами – целым спектром их, от жалостливого в глазах Ивана Васильевича Кудрявцева, до одобрительного у Витязя. Ну, а адьютант посмотрел как-то задумчиво, потерев машинально палец на левой ладони, на котором Олег не углядел даже царапины. Он кивнул – всем сразу, и побежал таки наверх, хотя ноги действительно переставлял с трудом. А там, в апартаментах, все по заведенному уже графику – баня, то есть ванная («А есть ли тут баня? Пожалуй, надо напроситься»): потом плотный обед, прошедший на «ура», учитывая, что в ванне Олег еще поработал Силой, так и не восполнив ее до нормы. Ну, и перед компьютером посидел достаточно долго.

Первым делом открыл в местной «Википедии» раздел про награды Московского княжества. Они имели здесь общие названия – «Звезды», и делились на три категории: Золотые, Серебряные, и Стальные. Делились, естественно, в соответствие с сословным разделением общества. Стальными награждались простолюдины – и за воинские подвиги, и за трудовые свершения. Серебряными, соответственно, офицерский состав, и гражданские чиновники, не имевших в роду благородных предков, и сами не заслужившие титула. Ну, а Золотыми Звездами отмечали дворян – не важно, какой длины была их родословная. Хоть один день, по получению благородного титула за заслуги. Интересным было, что существовала и теоретическая, и даже практическая (приводились примеры) вероятность, что человек за свою службу в княжестве мог получить награды всех трех металлов. Судя по снимкам на экране, обильно сдобренных драгоценными камнями; особенно Золотые Звезды. Так, простолюдин, к примеру рядовой, или сержант, мог получить Стальную звезду определенного ранга, в зависимости от подвига, конечно; или как его понимал командир, представлявший к награде. Уж в последнем старший лейтенант Котов хорошо разбирался. Такой вот кавалер имел преимущества при поступлении в офицерское училище, по окончании которого выходил уже кандидатом в кавалеры Серебряной Звезды. Ну, а за особо важный подвиг мог получить и личное дворянство, продолжив службу на благо отечества уже в золотом ореоле. В качестве яркого примера такого служения Московскому княжеству приводился один из ближних соратников Рюриковых – Кутепов Юрий Сергеевич. Граф в первом поколении, чей портрет в «Интернете» впечатлял, особенно количество наград всех металлов. Но Олег больше впечатлился должностью этого человека при князе Московском – Старший Мастер Силы. Вот именно так, все три слова с заглавной буквы!

Награды, Звезды, делились еще по важности. Самыми главными в Москве считались Звезды Рюрика, считавшегося основателем княжеского Рода. Кстати, Стальных среди них не было. Так же, как и в следующих по ранжиру. В порядке убывания; очевидно, ценности подвига, за который вручались награды, шли ордена… то есть, Звезды Александра Ярославовича Невского, Дмитрия Ивановича Донского, Ивана Третьего Великого. Звезда основателя Москвы, Юрия Долгорукого, шла следом, пятой, и вот тут уже присутствовал и стальной ее образец. Этой наградой, как понял Олег, пролистав еще несколько страниц «Википедии», в основном награждались лица гражданские, служившие материальному и духовному процветанию княжества. Как и Звезда Ивана Калиты. В общем, список наград начинался, за исключением самой главной, от основателя Москвы, и вплоть до Ивана Четвертого, Грозного. А потом… Потом каждый из правящих Рюриковых учреждал свои Звезды, именные. Сейчас это были, естественно, Георгиевские.

– Вот на такую, предполагаю, я и мог бы претендовать, – решил Олег, переключаясь на другой сайт, – как никакая другая Звезда подходит – за спасение семьи князя. Или так никто не считает? Ну, и пусть, «я не гордый», и так далее. Но сам церемониал нужно на всякий случай посмотреть. А красиво, чертяка подходит.

На экране к князю – высокому, мощному, куда моложе того, кого видел перед собой Олег – выходил еще более громадный офицер. Кот буквально впитывал в себя каждый шаг, развороты, наклон головы при награждении… Тут он невольно фыркнул:

– Мне, скорее, тянуть ее, голову, придется кверху. А вот это интересней – ответное слово награжденного. Не «Служу России!», конечно – Единой и Неделимой тут нет, как уже не раз отмечалось. Будем надеяться, что только пока. Ага – вот как: «Служу Великому князю и Московскому княжеству!». Интересно, а для наследников Свободных Родов какие-то преференции имеются?

Поискал; с трудом, но нашел. Оказалось, что Котовы, как и любой другой свободный род в Великом Московском княжестве, служили только ему, государству. Слова про Великого князя Рюрикова можно было опустить.

– Ну, вот, – усмехнулся Олег, – первый признак свободы налицо. Надо запомнить.

Пятница, да и суббота выдались хлопотными. Такими Олег считал дни, в которых помимо привычных уже тренировок, и других действ, включенных в график, появлялись другие. Такие, как примерки, без которых не обошлись оба этих предпраздничный дня; порадовал и поход к мастеру на все руки, старшему сержанту Собакевичу – неизвестно, фамилия такая у него была, или прозвище. Олег не поинтересовался. У этого шустрого мужичка, с фартуком и нарукавниками поверх форменного обмундирования, была даже собственная кузня. Которая, впрочем, не понадобилась. Собакевич (дал же господь, или сослуживцы прозвище!) достал откуда-то сломанный на половине лезвия кортик; вздохнул как-то горько: «Никак руки не доходят», – и включил станки – сначала, как понял Олег, отрезной, затем сверлильный, а потом и токарный.

– Или фрезерный, – пожал Кот плечами, – по барабану. Главное, чтобы результат был.

Сержант скоро продемонстрировал рукоять без обломка клинка, в которой, как кариесное дупло в больном зубе, темнела здоровенная дыра.

– На клей сажать будем? – как-то равнодушно спросил Собакевич, ни разу не назвав Кота ни Сиятельством, ни Превосходительством.

Олег не обиделся. Главное, как он уже говорил, результат. А он превзошел все ожидания. Артефакт наделся на рукоять с короткой гардой как влитой. Без единой видимой трещинки в месте соединения.

– А насчет клея…, – чуть усмехнулся Кот; рядом так же разулыбался майор, которого Высокоблагородием тоже обнесли, – давай, пробуй.

На лице сержанта впервые проявилась какая-то эмоция. Поначалу удивление – когда он дернул артефакт, и тот не поддался; потом какое-то ожесточение – мастер никак не мог признать поражения от куска железки. Олег вынул Ножик из рук сержанта, и показал на самый рукояти, что скрывала собой часть артефакта:

– Вот тут сточи. Хочу, чтобы нож мой сверху виден был.

И опять мастер не удивился. Может, привык уже к причудам господ в погонах. Впрочем, на камуфляже Олега сейчас никаких погон не было. Вместо них у него был майор Назаркин, который и подчеркивал своей персоной высокий статус Витязя на службе. Теперь звонко запел-завизжал точильный станок. Резать там было особо нечего – настолько тонкими оказались стенки обманки. Но Коту все равно хотелось, чтобы возможность прикоснуться к артефакту была постоянной. А вот теперь сержант изумился сильнее – когда станок сменил свое радостное пение на какое-то подобие обиды: скрежет, а потом и вовсе треск ломаемого камня.

– Чертова железяка, – процедил мастер сквозь зубы, явно имея в виду Ножик, за которым осталась безоговорочная победа в «битве» с наждаком.

– Вообще-то золото, – поправил себя в мыслях Кот, – и не простое. А это вот, мастер, за работу. Спасибо.

Он вынул из ладоней сержанта клинок, который тот доводил до полного глянца уже вручную, а взамен всунул сотенную бумажку; теперь Кот всегда носил с собой немного денег – на всякий случай.

Еще из интересного за эти дни было – три попытки поработать с золотой монетой, когда он изображал себя сидящим на Источнике. Теперь он всеми силами, чувствами, внушал золотой заготовке свои воспоминания о музыкальных инструментах. Конкретно для этой монеты – духовом оркестре. Кот не знал всех инструментов в этом сложном организме; разные там валторны, или тромбоны для него были чем-то эфемерным, переплетением блестящих медных труб. Но главным было – сама музыка; волнующая, режущая воздух партия труб; буханье огромного барабана; неистовый звон литавр; громадный ухающий бас-геликон… А в общем – настроение юного воина – курсанта, лейтенанта, а потом старшего лейтенанта Котова, который, можно сказать, большую часть сознательной жизни, передвигался под бравурные марши. Ничего нового Олег сочинить не мог, но даже однажды слышанное новый артефакт просто обязан был исполнить – по первому требованию шестилетнего дирижера.

Еще одной отдушиной, отвлекающей от ожидания грядущего события, от которого все вокруг, включая Ольгу, ходили с одухотворенными лицами, конечно же стали тренировки на полигоне. Их было две, по паре часов, и все эти часы Олег отдал испытанию Силы Жизни в себе. На своей полянке, садясь в привычную позу, он поморщился, и вытащил из-под ягодиц длинную и колючую еловую шишку. Не выбросил; зачем-то сунул в карман, в пару уже хранившейся там монете. А вспомнил о ней на полигоне – у того самого черного, мертвого пятна диаметром в пять метров, которое и создал когда-то, сам не желая того. Теперь он захотел вернуть этому пятачку жизнь.

– Ну, а заодно и следы замести – пока Матвей Григорьевич не нагрянул, – думал он, доставая из кармана монету, а потом и шишку, – приедет ведь дед. Как только сил наберется, сразу сюда и рванет.

Сначала он Воздухом смел подальше в лес и снег, и черную пыль под ним. Земля под ней тоже была черной. Не спекшейся, просто мертвой. Олег как-то это определил. Присел, положил ладонь на эту черноту и, не ощутив ровно никаких эмоций, подал наружу то самое чувство, которое испытывал, заряжая артефакт для Наталии Николаевны, а потом и «накладывая ладонь» на рану майора Назаркина. И так десять раз – каждый раз до полного истощения в Силе. Ножик работал без единой осечки. Только тогда Кот сковырнул с шишки несколько клейких чешуек, и высыпал себе на ладонь семечко. Единственное, светло-серое, с длинным прозрачным крылышком. Он сунул его в землю – так, что эта крылатка торчала сверху подобно парусу. От почвы теперь не несло смертью. Кот медленно, словно поливая росток, начал вливать Силу жизни в это крошечное семя. Долго «поливал», куда дольше, чем оживлял весь этот участок. Почему-то не считал, сколько же Силы вбухал в крошечный, меньше квадратного сантиметра, участок почвы. И ведь она куда-то девалась?!

В какой-то момент Олег едва не закричал от беспричинного, на первый взгляд, счастья. Ну что такого было в том, что серая скорлупка едва слышно треснула, и наверх потянулся тоненький, но живой, светло-зеленый росток. Кот в своем усердии остановился; для него главным было убедиться, что такая Сила в нем действительно есть.

– Сколько? – улыбнулся он темному, затянутому тучами небу, – а сколько есть, все мое.

3. Дважды кавалер Золотой Звезды

Князя Бельского встречали внушительной командой. Больше всех, кажется, волновался полковник Харитонов.

– Будь твоя воля, – улыбался Олег, ежась на холодном ветру, на широкой площадке у дверей – где он стоял в гордом одиночестве, – ты бы сюда весь полк вывел. Хорошо, Дамир Ефимович тебя ограничил.

В результате на площадке выстроились только новики во главе с самим Витязем, ну и один взвод егерей, которые ни ростом, ни статью не уступали воспитанникам Дамира Ефимовича. «Взводным» у них сегодня выступал комбат-два. Олег не погнушался, сбежал по ступеням, и поручкался с ним, в очередной раз удивившись размерам этого офицера, а особенно его ладони. Теперь же он оттянул рукав парадной шинели оливкового цвета. Под ним были те самые часы, без которых Олег не появлялся на полигоне, да и нигде еще. Минутная стрелка не добежала до нужной отметки всего на два деления.

А еще под шинелью у него был китель насыщенного зеленого оттенка, такие же бриджи без единой складки. Которых, впрочем, сейчас, под шинелью не было видно. Как и погон с золотыми львами Владимирского княжества на них вместо звездочек, и петлиц, по которым знающий человек мог определить принадлежность Витязя к Судогодскому егерскому полку. Были видны лишь сапожки, каких Кот не видел даже у самых отъявленных франтов в своей воинской юности. Там, кстати, голенища для придания лакового блеска буквально гладили утюгами. Каким образом добилась здесь идеального блеска Ольга, Коту никто не поведал. Но его озадачили – та же служанка, сообщив, что в чемоданчике под детскую руку, который Кот и держал сейчас в левой ладошке, кроме всего прочего находится и набор, с помощью которого необходимо будет поддерживать такое состояние обувки.

– Бархотка там еще, – сообщила она, – вы уж, Олег Георгиевич, не сочтите за труд, махните там ею по сапогам, перед тем, как к Великому князю нашему явиться… Ну, или кто поможет…

Никого из близких, хотя бы пару новиков, брать не было велено. Впрочем, Олег по этому поводу не переживал – знал, что в свите Владимирского князя людей хватит; и на него тоже. Главное – с ним был его верный Ножик, что висел по левую сторону, на ремне; в ножнах, естественно. Противовесом ему, с правой стороны, висела кобура с подаренным револьвером. А всю эту тяжесть поддерживала на нужном уровне портупея, протянутая через оба погона, и снимаемая без всякой помощи, вместе с шинелью. Ну, и без шапки, конечно, не обошлось, из неизвестного Коту меха, идентичного воротнику. В общем, наряд был поистине генеральским. Не хватало лишь парадного ремня, что был подогнан по размеру кителя. Но эта, самая пожалуй, интересная деталь полного парадного набора хранилась пока в том же саквояжике.

– Чем интересная? – в который раз задал себе вопрос Олег, – да тем, что это самый настоящий артефакт! Первый камень с плетением, что подарили мне. Витязь подарил, Дамир Ефимович. Спасибо ему за это.