Таинственное исчезновение Агаты Кристобаль

– Больше мне не звони! У меня нет времени отвечать на твои наглые приставания, Ричард!… Что, Мэйбл? Я восемнадцать лет, как Мэйбл!… Нет, ты не последний романтик, а бессовестный бездельник!.. Опомнись, придурок, я не собираюсь бежать с тобой в Сохо и строить там семейное гнездышко! Мне надо поступать в Кэмбридж, а ты пристаешь ко мне со своими дурацкими бреднями, болван! Все, пока!..

Она отключилась и сердито уставилась в окно, за которым мелькала бесконечная панорама графства с аккуратными домиками, коровками и холмами, на которых малолетние чудаки запускали бумажного змея. Билл ванн Тропп заметил про себя, что некий Ричард очень похож на него в молодости. Он тоже настырно ухлестывал за барышнями и мечтал покорить Лондон…

На станции Билла ванн Троппа встретила Лакшми и сказала про некоторые возникшие трудности, которые желательно решить быстро и без шума. Определенно, в энергичной женщине погибал капрал, и за это она ему нравилась. Секретарша вкратце осветила сложившуюся обстановку. Слушая ее, Билл ванн Тропп проводил взглядом неприступную девушку из купе, которая села на велосипед, явно оставленный ею прежде, и укатила в сторону деревни.

– Нет проблем, которые не решались бы,– сказал он Лакшми и, погрузившись в «мазду», они рванули к дому судьи.

Тем временем, за час до условленного времени, упомянутого в записке юного шантажиста, Брендон, он же Ловкач, подошел к фонтанчику возле почты и незаметно положил под отбитую плитку тяжелую коробочку из-под леденцов, битком наполненную мелочью. Потом он спрятался за угол дома и стал наблюдать. До изъятия выкупа оставалось сорок пять минут. Брендону не хотелось особо светиться своей неотразимой физиономией среди местных любознаек. Поэтому, еще ранним утром, он загримировался под приезжего рыболова, – с густыми усами и бровями, в тирольской шляпе и в красной куртке с капюшоном. Бамбуковую удочку Ловкач держал в руках, и она доставляла ему массу неудобства. Он не знал, куда деть длинную палку с леской и опасным крючком. Техасец не любил рыбную ловлю и отдавал предпочтение пейнтболу. Неожиданно, ему захотелось пива и он решил переждать в пабе "Георг и Зелёный Змий" и, заодно, прощупать обстановку в деревне.

Завсегдатаи встретили загримированного Брендона насторожено. Он нисколько не смутился и заказал пинту портера с пакетиком жареных фисташек. Задевая посетителей своей удочкой, и сухо извиняясь, мнимый рыболов сел на свободное место, в глубине паба, и стал смаковать прохладный и пенистый напиток, вышелушивая с треском соленые орешки. На него бросали косые взгляды, а некоторые смельчаки откровенно посмеивались. В другое время, будь Брендон не на важном задании, он одним ударом уложил бы здешних выпивох и разнес сельский паб в дребезги. Аккуратно утирая пену с накладных усов, Ловкач с равнодушным видом внимательно слушал повсеместную мужскую трепотню, не имеющую никакого отношения к сути событий, к которому он и его подельники приложили руку. Он уже посматривал на часы, как, вдруг, со стороны стойки, донесся чей-то зычный голос:

– А я говорю, Патрик ни причём! Могу хоть сейчас предоставить неопровержимое алиби!

– Да, знаю я, Талбот, и готов снять с него все обвинения за дачу ложных показаний!– вторил ему белобрысый завсегдатай в сером костюме, молодой на вид, но уже важный.– Но, как и куда исчезли главные свидетели, и где искать их, ума не приложу! Нутром чую, здесь гастролируют приезжие преступники, и даже имеются на лицо явные признаки, вроде вещественных улик, но никто в деревне ничего не знает и ничего не видел! Какой-то нонсенс, ей, богу!

– А вот и нет, инспектор!– сказал старый пес Уилбур.– Я частенько обитаю напротив отставного судьи! И в последнее время, там происходят странные перемещения: какие-то люди приходит и уходит, а ведь судья стар и почти не покидает свой дом. И служанка у него не особливо похожа на здоровенного мужика, чтоб шастать туда-сюда!..

– И давно?– спросил детектив.

– Что давно не похожа на здоровенного мужика?– переспросил Уилбур.

– Нет, видел давно?

– Почитай, уж, как три дня!– ответил Уилбур, активно вычесывая безымянную блоху.

– Все сходится!– вслух подумал Сильвестр Уэбб.– Судья – ключевой персонаж в этой запутанной истории…

На этом интересном месте, Брендон взглянул на часы и вполголоса выругался. Сожалея, что не дослушает горячие сведения, он срочно покинул питейное заведение, с намерением отловить юного шантажиста.

Придя на место, Брендон понял, что опоздал на ровно на минуту, но все же успел заметить, как от фонтана отходит белобрысый мальчик лет десяти, в желтой майке и синих шортиках. В руках он держал какой-то предмет. "Это он!"– подумал Ловкач и двинулся за ним следом. Мальчик тоже его приметил и ускорил шаг. Тогда молодчик Билла ванн Троппа, не зря посещавший целый месяц театральную студию на Бродвее, изобразил постороннего человека, у которого развязался шнурок, но обнаружив, что у него не туфли, а ботинки на липучках, проявил чудо находчивости. Он сымпровизировал мизансцену: поднял какую-то щепочку, тщательно осмотрел ее, просветленно засмеялся и, отбросив её прочь, засвистел незатейливую мелодию. Пока он старательно проявлял талант лицедея, мальчик завернул за угол. Запаниковав и запутавшись в леске, Брендон припустил за ним и сходу наткнулся на юного шантажиста. Мальчик как раз удивлено рассматривал добычу. От толчка, он полетел в одну сторону, а коробочка из-под леденцов вместе с россыпью монет – в другую.

– О, извини парень!– сказал Ловкач.

– А я вас знаю!– округлил глаза юнец.– Вы один из них!..

И собрался улизнуть, но крепкая хватка техасца удержала его. Извернувшись, Джаспер цепкими пальцами сорвал с него накладные усы. Ловкач, заскрежетав зубами, стиснул малолетнего строптивца в своих объятиях.

–Мэ-э-эйбл!!!– только и успел крикнуть мальчик, сражаясь с десятилетней силой, как молодой львёнок. Брендон, зажал ему рот и с облегчением отбросил в сторону опостылевшую удочку с размотанной леской. Затем свободной рукой выудил из кармана куртки пакетик с тряпочкой, обработанной хлороформом, разорвал зубами целлофан, и быстро приложил к конопатому носу. Мальчик обмяк. Расторопный злоумышленник снял куртку, завернул в неё жертву и понес через площадь. На середине пути, из-под куртки предательски вывалился стоптанный сандалик.

– Эй мужик, постой-ка!– окликнул похитителя чей-то голос. Не оборачиваясь, Ловкач прибавил шаг и тут же почувствовал, как сзади на него кто-то прыгнул. Он резко отшвырнул его на мостовую и устремился к ближайшей улочке. Откуда ни возьмись, налетели скворцы и давай клевать бесстыдного преступника.

– Ату, его ребята, ату!– кричали птицы, налегая на него слаженной стаей. Укрывшись маленьким махинатором, завёрнутым в красную куртку, Брендон плевался на ненормальных скворцов, рычал и брыкался, высоко вскидывая ноги, аж, до самого дома судьи. А бежал он туда, а вовсе не на лесопилку, как договаривались, с одной целью: донести до ушей шефа свежую информацию, случайно подслушанную в пабе.

Что же до нападавшего, то им оказался неуемный Ричард, решительно шедший на почту, в последний раз поговорить с несговорчивой девушкой. Опрокинутый навзничь, он больно ударился затылком о булыжник и на минуту отключился.

В ту же секунду из почты выбежала Мэйбл, приехавшая на работу прямо с поезда, чем приятно поразила измотанную заведующую, поскольку та ждала её в понедельник. Составляя телеграмму спешащего клиента с неразборчивым почерком, девушка, каким-то внутренним слухом, услышала голос младшего брата.

На мостовой сиротливо лежал сандалик Джаспера. Подскочив к лежащему Ричарду, она стала лупить молодого человека детской обувкой и трясти, как грушу:

– Что с моим братом?! Куда ты его дел, маньяк?!..

– Не галди, любимая,– проговорил сердечный воздыхатель, еле отмахиваясь и едва ворочая языком.– Его похитил чужак… рыболов в красной куртке…

– Какой такой рыболов?! Что за вздор ты мелешь?!..

– Поверь мне, на этот раз, любимая! Малыша Джаспера выкрали! Я пытался остановить…

Ричард встал, потирая затылок, и качнулся, но Мэйбл его удержала. Она второпях набрала на мобильнике номер полицейского участка и плачущим голосом вызвала на место происшествия, хоть какого-нибудь захудалого констебля.

Таковым, в данном случае, оказался сержант Колдерон. Он приехал на своём стареньком "Купере", как только смог, и сходу записал сбивчивые показания пострадавших.

– Значит, злоумышленник был рыболовом, в красной куртке и тирольской шляпе?– спросил он, что-то дописывая в записную книжечку.– А где же, тогда, его удочка?

– Вон, торчит из-за угла,– кивнул ухажер и сморщился от боли в затылке.

– Зачем вы задаете глупые вопросы?– накинулась на сержанта разгневанная Мэйбл.– Сейчас же, ищите брата!

– Я, что вам, служебная собака?– сказал полицейский, направляясь к брошенной улике.– Тут необходим совсем иной подход, можно сказать, научный метод дедукции, мисс…

Что-то бормоча про сравнительный анализ, он внимательно осмотрел место похищения и воротился с удочкой к молодым людям. Внезапно возвратились и скворцы, те, что напали на Ловкача, и наперебой загалдели. В связи повышенной опасностью исламского терроризма в стране, полицейским разрешено было иметь в кобуре настоящее табельное оружие. Почувствовав сверху угрозу и памятуя Хичкока, Колдерон выхватил пистолет и выстрелил в воздух. Скворцы всполошились и, страшно обидевшись, не стали свидетельствовать и улетели прочь. Разогнав неугомонных птиц, констебль сказал пострадавшим:

– Никуда не отлучайтесь! Дадите показания на судебном дознании…

Заботливо уложив вещественное доказательство в салон машины, сержант рванул в участок, с трепещущим концом удочки, торчащим из окошка.

– Ты надумала поехать со мной?– настойчиво спросил Ричард, понимая, что это неуместно, но все еще одержимый этим важным для себя вопросом.

– У тебя одна мысль, кот похотливый!– ответила девушка и, окинув осуждающим взглядом лохматого парня, удалилась тоже, чтобы отпроситься с работы и включиться в скорбные переживания родителей.

Ее отец, доктор Кольридж, оповещенный Уэббом о случившемся, сидел с женой неотлучно у телефона, за бутылкой "скотча", готовясь к самому худшему. Бернардина, уже бесстыдно пьяная, жаловалась мужу, еле шевеля языком:

– Это дух Агаты наказывает меня за грехи! Помоги мне, Джеймс! Вот подушка, избавь от мучений! Ты же врач и давал клятву Гиппократа!..

– Заткнись, Бернардина!– отвечал ей супруг.– Без тебя тошно! Лучше, молись за нашего Джаспера!..

И Бернардина, обратив очи вверх и сложив ладошки, слюнявым ртом залепетала слова молитвенноего раскаяния, вперемешку со слезным прошением помочь вернуть малое чадо неразумное в домашнее лоно, в привычный круг семейного очага. Неизвестно, услышал ее кто-нибудь на небесах или нет, но ясно ей было одно: Всевышний испытывал взбалмошную женщину за все ее вольные или невольные прегрешения, насылая казни египетские. Проникшись значимостью духовного прозрения, она упала в ноги удрученного супруга и стала умолять его отпустить в женский монастырь. Однако, доктор Кольридж не дал на то своего согласия и пообещал вскорости отправить дражайшую половину в наркологическую лечебницу для хронических алкоголиков. Он адекватно оценивал ситуацию: такие минуты душевного помешательства случались с ней не раз, наутро Бернардина проспится и все будет, как прежде.

А Ричард, регулярно отвергаемый их щепетильной дочерью, проклиная все на свете, пошёл туда, куда глаза глядят, мысленно проигрывая сольную партию ударных из композиции цепеллиновского "Moby Dick". Он всегда так делал, когда пребывал в мрачном настроении. А в мрачном настроении, в последнее время, он пребывал всегда…

Глава 14. Повторное пленение

В подвале тоже хранилась рухлядь, но иного рода: пришедшая в негодность мебель, старинные рамы без картин, сундуки, сломанное бюро и прочий антиквариат, вроде бронзовых статуэток, нефритовых шкатулок и фарфоровых безделушек. Раньше это помещение было приспособлено под хранение вин и продуктов, а затем, по велению времени, пришло в запущение и превратилось в склад ненужных вещей.

И здесь было значительней хуже, чем в чулане: холодно, сыро и страшно. Не зря же в народе говориться: из огня да в полымя. И, тем не менее, Фил ван Тропп стоически переносил свою клаустрофобию, балансируя на тонкой грани нервного срыва. И помогали ему в этом Гильям и Космо, показывая пример звериного терпения и мужества.

– Я жутко проголодался!– заявил Фил ван Тропп мелодраматическим тоном, запахнувшись в грязный халат и мерно покачиваясь туда-сюда. – Видит бог, третьего пленения я не выдержу!..

Надо отметить, что чистоплотность была превалирующей особенностью непростого характера судьи, но в нынешних условиях, без воды, полотенца, бритвенного прибора и лосьона, она на неопределенный срок сложила свои законные полномочия.