Ошибка императора. Война

И вот теперь корабль стоял на якорях, сильно раскачиваясь на волнах. Его нижнюю палубу заливало перекатываемыми поверх бортов волнами, верхние надстройки обильно орошались брызгами, сверху лил дождь. По палубному настилу гуляла вода: шпигаты[50 - Отверстие в палубе для слива за борт скопившейся воды.] едва успевали сбрасывать её в море.

Этот трёхмачтовый красавец-корабль совсем недавно, в мае этого года, после спуска на воду на Николаевской верфи под приветственные возгласы жителей прибыл в Севастополь. Дальше был поход в море на ходовые испытания, и вот через пару месяцев корабль зачислен в состав Черноморского флота.

Ещё не укомплектовавшись до полного штата личным составом (а он немаленький – более семисот человек), не устранив последние мелкие замечания (куда же без них?!), в середине сентября корабль получил первое боевое задание. Под руководством флагмана вице-адмирала Нахимова вместе с другими судами эскадры новичок перевёз войска из Севастополя на Кавказское побережье.

Вернувшись в порт, стоять на якоре и развлекать местную публику игрой судового оркестра, красивыми обводами и белизной новеньких парусов кораблю опять не пришлось.

Во внешней политике страны, как в воздухе перед грозой, пахло войной с Турцией. Назрела острая необходимость лишить османов возможности доставлять морем подкрепление и снабжение на Кавказ. Нужно было уничтожить турецкий флот. Однако… его надо было ещё найти.

«Императрица Мария» в начале октября 1853 года вышла в море на поиск турецкого флота. Несмотря на сильные штормы, русские корабли почти месяц терпеливо бороздили воды у Турецкого побережья, пытаясь определить местонахождение неприятеля. Шторма сильно потрепали эскадру, некоторым кораблям требовался ремонт. Рангоут и такелаж «Императрицы Марии» пострадал тоже: её паруса потеряли первоначальную белизну, зато недавно укомплектованный экипаж приобрёл бесценные опыт и сноровку. Чем был весьма доволен Нахимов.

И тут османский флот наконец-то обнаружился. Оказывается, он стоял в тихой бухте города Синопа.

Одиннадцатого ноября эскадра Нахимова первой появилась у Синопа. Срочно отправив для доклада Корнилову посыльное судно в Севастополь, корабли бросили якоря напротив входа в турецкую бухту.

Произведя, как уже говорилось выше, разведку, несмотря на большое количество береговых батарей, Нахимов принял решение атаковать турок. На 17 ноября 1853 года он назначил совещание с командирами кораблей своей эскадры.

Получив сообщение от Нахимова, ввиду малочисленности его кораблей вице-адмирал Корнилов срочно направил ему в помощь дополнительную эскадру под флагом контр-адмирала Новосильского. И вскоре без потерь группа присоединилась к эскадре Нахимова.

Рискуя опрокинуться на крупной волне, беспрестанно бьющей в борт «Императрицы», заливаемые какие уже сутки дождём, к назначенному часу к борту стали подходить шлюпки с командирами кораблей.

Выждав, когда очередная волна поднимет шлюпку, офицеры ловко ставили ногу на нижние деревянные балясины штормтрапа и, быстро-быстро перебирая руками, поднимались наверх, где, перевалившись через бортовой планширь, спрыгивали на палубу флагманского корабля. Их тут же подхватывали вахтенные офицеры и вели в каюту вице-адмирала Нахимова.

В каюте флагмана, облицованной красным деревом, лиственницей, а где и дубом, непривычно, но весьма приятно, пахло ещё не потерявшей природных запахов древесиной. За полгода дерево не успело окончательно впитать в себя запахи табака, свечей и керосиновых фонарей. Не пахло и морем: из-за осенней штормовой погоды иллюминаторы открывались редко. Хотя один привычный запах присутствовал – лёгкий запах марсалы[51 - Крепкое десертное вино.].

Новый корабль – мечта каждого матроса и офицера, не говоря уже о капитанах. И командир «Трёх Святителей» капитан 1 ранга Кутров не удержался. Он совсем тихо, с явной завистью прошептал на ухо командиру «Ростислава» Кузнецову:

– Везёт же Барановскому[52 - Командир линейного корабля «Императрица Мария».]… получить такой корабль… А запах, запах новенького корабля чувствуешь? Даже в коридорах пахнет свежим деревом, а ведь Барановский не одну сотню солдат перевез из Севастополя в Сухум-Кале. И это с солдатскими-то носогрейками[53 - Короткая курительная трубка.], потом и прочими испарениями. А моим «Трём Святителям» давно пора на вечный покой…

– Что, всем трём, что ли?.. Оставь хоть одного святителя на размножение, – съязвил Кузнецов. На что Кутров огорчённо произнёс:

– Тебе смешно!.. Нет, этому Барановскому решительно везёт!

– Не думаю, Константин Синадинович, что Пётр Иванович с тобой согласится. Наш Степаныч, в отличие от Корнилова, весьма любит сам покомандовать на борту заместо командира. А тому бедолаге, почитай, ничего не остаётся делать. Кому это понравится?

Тусклый дневной свет из задраенных иллюминаторов, пробивая табачный дым, высвечивал стол, стоящий посередине обширной каюты. На столе была расстелена карта Синопского залива, и по ней в такт качки катался отточенный карандаш, только что брошенный Нахимовым. Чёткими аккуратными контурами на карте была нарисована схема расстановки турецких кораблей, береговых батарей и прерывистая линия предполагаемого движения двух колонн русской эскадры.

В накрепко прикреплённых к палубе вокруг стола стульях и на небольших диванах, расположенных вдоль переборок, сидели командиры кораблей. В данный момент они внимательно слушали речь своего флагмана. Многие офицеры склонились над картой. Некоторые, не полагаясь на память, перерисовывали в свой блокнот схему предстоящей баталии.

Корабль сильно болтало. Совещание длилось уже около трёх часов. Все устали. К тому же в каюте адмирала стало совсем душно: иллюминаторы открыть нельзя, при большом крене борт заливала морская вода.

– И последнее… – уставшим голосом произнёс Нахимов. – Конечно, я уверен, что даже вице-адмирал Корнилов уже спешит нам на помощь, в том нет сомнения, но время нам терять никак нельзя, господа. Мы не знаем, что у турок на уме. Уйдут из Синопа, ищи потом их. Так что завтра атакуем.

Нахимов перекрестился. Вслед за флагманом осенили себя знамением и присутствующие.

Павел Степанович поморщился, замахал перед своим лицом руками, отгоняя табачный дым.

– Господа, ну и накурили же!.. Так вот! Глубина, господа! Не забывайте про неё. Карты картами, но осторожность… сами понимаете, не помешает. При входе на рейд в обязательном порядке извольте бросить лоты[54 - Свинцовый груз или просто груз, служащий для измерения глубины.] за борт.

– Ваше превосходительство, а если турки загодя догадаются о нашей атаке, снимутся с якорей и навстречу нам пойдут? Не до лотов будет. И потом осадка, нужны ли лоты? Турки же как-то зашли в бухту…

– Не забывайте, Виктор Матвеевич![55 - Командир линейного корабля «Чесма» капитан 2 ранга Микрюков В.М.]. Наши корабли крупнее турецких, осадка, следовательно, поболе будет. А что османы снимутся с якорей… Всё может быть. Вот завтра и узнаем… Чего гадать? А ещё прошу не палить зря по судам неприятеля, кои спустят флаги. Мы не варвары – законы морские блюдём. Так что старайтесь не палить по домам жителей, мечетям и консульствам иностранным, на коих флаги висят.

Весьма важно, господа, и вот что… Коль ветер при атаке на турка будет неблагоприятный, иметь надобно наготове шпринги[56 - Трос, заведенный в скобу станового якоря или взятый за якорь-цепь, другим концом проведенный на корму для удержания корабля в заданном положении.] на оба якоря. Ну и не мне вам говорить, что, встав на якоря, на всякий случай подготовьтесь расклепать якорные цепи, коль потребуется срочная передислокация.

Ещё весьма важное указание, господа командиры. Осман-паша имеет манеру при ведении боя стрелять прежде всего по рангоуту, поэтому мы при постановке на якоря будем убирать паруса. Зачем – понятно: матросы на мачтах… Так вот, паруса сбросить, но не крепить – беречь экипаж.

Нахимов закашлялся и, снова разгоняя рукой дым, закончил:

– Всё, господа! Вопросы?.. Нет… Тогда обедать, да и по чарке выпить не грех будет. И командам своим прикажите сегодня за ужином выдать по двойной порции вина, пусть расслабятся как следует перед боем.

Обед проходил вяло, скучно. Командиры молчали, сосредоточенно размышляя о завтрашнем дне. Оживились, лишь когда командир «Чесмы», выпив рюмку марсалы, пробурчал:

– Завтра, господа, никак нельзя опозориться. Чесменская битва хорошо известна. Графы Орлов и Спиридов ещё восемь десятков лет назад нам показали, как надобно в бухтах топить турка.

– Утопим, не сумлевайтесь, господин капитан 2 ранга. Никак не можно не повторить подвиг героев Чесмы, – услышав бурчание Микрюкова, воскликнул капитан-лейтенант Будищев[57 - Командир фрегата «Кулевчи».]. – Свой первый залп я посвящу героям Чесменского сражения.

Его поддержал Куртов:

– Хорошая идея, Будищев, весьма хорошая. Пожалуй, и я так поступлю.

– Вы, господа, – недовольно произнёс контр-адмирал Новосильский, – вольны делать, как считаете нужным, но шапкозакидательством не стоит заниматься. Не забывайте: Чесменский бой происходил ночью, турки совсем того не ожидали. Мы же сейчас у них как на ладони. Адмирал Осман-паша – серьёзный противник, какой фортель он выкинет, одному Богу известно. Да и английские советники у паши имеются, куда ж без них? Поди, ломают сейчас головы, как быть в такой ситуации.

Слово взял судовой цейхва?хтер[58 - Офицер морской артиллерии, имевший в своём ведении орудия, станки и снаряды.], седенький худенький старичок неопределённого возраста с серебряными эполетами, которые никак не делали его внешний вид бравым, скорее, наоборот. Не по размеру большой в плечах китель со спущенными до неприличия вниз эполетами создавал впечатление, что тело, находящееся внутри мундира, никакого отношения к нему не имеет. Но старик обладал удивительно красивым низким голосом (откуда только взялся в такой хилой груди?), слушать его было одно удовольствие. Старый цейхва?хтер знал об этом и старался не упустить любую возможность покрасоваться Богом данным голосом. Вот и сейчас артиллерист посчитал нужным дать командирам небольшую консультацию по скорострельному ведению стрельбы. Как правило, он всегда говорил долго, но его никто не перебивал. Все знали, что с этим старичком начинал службу сам Нахимов.

А Нахимов рассеянно слушал своего главного артиллериста, мысли его были не о стрельбе корабельных орудий. Сравнение завтрашнего боя с Чесменским сражением 1770 года ему понравилось, а вот наличие англичан на борту турок – не очень.

Дождавшись окончания выступления старичка, Нахимов произнёс:

– Наличие англичан у турок меня тревожит, Фёдор Михайлович! Пойми их, англосаксов, – тихо проговорил он сидящему рядом Новосильскому. – Всё палки в колёса нам вставляют раз за разом. Тьфу…

– Им Россия – что кость в горле, Павел Степанович! Поди, жалеют, что Петра нашего батюшку корабельному делу голландцы учили когда-то, – так же шёпотом проговорил Новосильский. – Выучили на свою голову…

– Не думали они, что царь наш таким прытким окажется. Варварами нас считали, ни к чему не способными… А оно вона как…

Цейхва?хтер опять попытался что-то рассказать, но Нахимов попросил внимания, подняв руку вверх. В каюте установилась тишина. Откашлявшись, Нахимов произнёс:

– Правильно, что вспомнили про Чесменское сражение, господа. Думаю, и турки помнят о той битве. Поди, тоже изучали на досуге, меры-то примут… Какие?.. Завтра узнаем!

Корабли неприятеля нам известны. Как я уже говорил, мы обнаружили на внутреннем рейде семь фрегатов, несколько корветов, плохо разглядел, но кажется, один шлюп и так по мелочам. А ещё, судя по трубе, – пароходо-фрегат. Что положительно, так число пушек на наших кораблях, думаю, поболе турецких будет, да только забывать не надо про батареи, коих я насчитал шесть штук. И это весьма и весьма опасно. Стрелять пушки, между прочим, будут и калёными ядрами[59 - Докрасна нагретые в специальных печах чугунные ядра.]. А эти ядра, господа, вещь серьёзная, пожары обеспечены, бочки с водой наготове держать надобно.

– Так дождь же шпарит. Поди, и завтра будет, – язвительно прошептал кто-то из присутствующих. Послышался лёгкий смешок товарищей. Слова о дожде услышали все.

Однако Нахимов то ли не расслышал, то ли не стал акцентировать на этом внимание, но промолчал. Зато в его голосе появились строгие нотки, совсем не свойственные адмиралу в повседневной жизни.

Вообще впечатление, которое производил Павел Степанович Нахимов на людей, не знавших его, всегда было весьма благоприятным из-за его благодушного вида, и уж точно в нём не было ничего героического. А сними с него морскую форму и надень цивильную, он окажется просто милым пожилым холостяком со многими присущими старым людям чудачествами. И одно из них было в том, что пятидесятиоднолетний адмирал всецело принадлежал морю и никакая, пусть самая что ни наесть красавица, не нарушит эту идиллию человека и моря. Нет, кто-то где-то как-то, может быть, конечно, и видел адмирала с барышней… Но вряд ли. Врут, наверное…

Матросы Нахимова не боялись, они видели в нём справедливого командира, что в матросской среде ценилось больше любви. Они всегда ему весело кланялись и называли между собой не иначе, как «наш Степаныч». Уважали Нахимова все, а особенно флаг-офицеры, они его буквально боготворили, как дети родителей. Не зря их называли «адмиральскими флаг-детьми»…