Наследники Мишки Квакина. Том IV

– То же верно, – встал с табурета и плюхнулся в продавленное кресло возле журнального столика, на котором стоял телефон. Набрал номер:

– Девушка, директор Костромин беспокоит. Соедините с Клиновском, – продиктовал номер. Дождавшись соединения, гаркнул в трубку:

– Лейтенант КГБ у аппарата! Свечкину сюда срочно! – подождал. – Нин, это ты? Виктор Владимирович беспокоит. Лариска далеко? Позови. Ничего не случилось, просто надо спросить, – дождался, пока тетя Нина позвала Лариску. – Лорка, привет! Тут Пашка спрашивает, ты куку-руку ела? Ела? Ах ты, какая умница! И на что она похожа? На вафли? Точно? – изумленно посмотрел на Пашку. – Кто бы мог подумать? – снова заговорил в трубку. – Нет, это не тебе. Ну ладно, гуд бай, – положил трубку. – Вафли, понял?

– А чего тогда куку-руку?

– Не знаю. Наверное, из кукурузы делают, как хлеб при Хрушеве. В любом случае, теперь мы решили загадку и можем о ней забыть.

Не тут то было! Через полторы недели от Лариски пришло письмо. В конверте были вложены четыре пустых упаковки от «Куку-руку». «Я хотела прислать вам „Куку-руку“, но их украли, – писала Лариска, – поэтому высылаю упаковки от них».

– Что же у них там все воруют? – возмутилась мать. – В прошлом году у нее так жвачки украли, одни вкладыши прислала.

– Коммуналка, – с пониманием сказал отец, – все друг у друга тянут все, что плохо лежит.

– Некоторые родственники еще и крышки от гробов умудряются утянуть, – ехидно хмыкнула мать.

– А не надо раззявами быть, – парировал отец.

– А сапоги у Нинкиного ухажера кто прибрал?

– А нечего было их за порогом оставлять. Все равно бы сперли, а так мне какая-никакая, а польза, – отец задумчиво вертел присланные обертки. – И где здесь написано, что вафли?

– Дай Пашке – он в очках, найдет.

Пашка повертел упаковку, понюхал, попытался лизнуть изнутри, но ничего не почувствовал.

– Вафли? – отец внимательно, будто Левенгук, наблюдал за манипуляциями.

– Ну…

– А конкретнее?

– Не знаю, – брат поник головой.

– Но однозначно, что не мороженое, – отец покивал сам себе, – как я и говорил.

После разговора родители потеряли к «Куку-руку» всякий интерес, а вот в голове Пашки возникла очередная авантюра. После прошлой, с подделкой осколка хрустальной пробки от графина под желтый алмаз, принимать в ней участия как-то не хотелось.

– Мы можем их продать, – когда мы варили на костре свиньям корм, сказал брат.

– Что продать?

– Куку-руку, – глаза брата лихорадочно блестели, словно у почуявшей сахар лошади.

– Обертки? Кому он нужны?

– Мы в них вафли засунем! – выпалил Пашка.

– Да ну… – я изумленно смотрел на брата – не ожидал от него такой аферы. – Вафли? Они же больше.

– Обрежем, чтобы влезли, засунем и заклеим!

– Идея интересная.

– А чтобы совсем никто не догадался, мы вафли фломастерами раскрасим!

Меня взяла даже некоторая оторопь: брат открылся с неожиданной стороны.

– Все равно, никто не знает, какие они. Скажем, что нам Лариска привезла.

– И кому ты их продашь?

– Одну Шурику, одну Рябичу, одну Башкиру.

– Там четыре обертки.

– Четвертую ты Оресту продашь.

– Нет, – я покачал головой, – я не буду друга обманывать.

– Подумаешь, – Пашка фыркнул, – обманывать. Мы же не говно положим, а вафлю.

– Все равно, это неправильно.

– Я же своих друзей обманываю, а тебе трудно? – Пашка обиженно надулся, словно клоп. – Брат называется.

– Ты делай, что хочешь, а я друга обманывать не стану.

– Давай тогда Пончику продадим.

– То же самое. Я же сказал, что своих друзей не стану обманывать.

– Я сам продам, ты только не мешай, – подумав, предложил брат.

– Не вздумай!

– Хорошо, тогда продам Верке Лобановой, – кивнул Пашка. – Согласен?

– Попробуй.

Два дня брат тайком раскрашивал украденные у матери вафли, запихнул в обертки и заклеил. Потом позвонил Шурику и назначил встречу в нашем саду. Вернулся довольный.

– За пять рублей продал, – похвастался.

– Молодец. Что дальше?

– Дальше Рябич, – он уселся в кресло у телефона, набирая номер.