Перекрестка поворот

– Ты не поймешь.

«Я чувственная, верная, ориентированная на семью, – продолжал читать Джек, прихлебывая кофе. – Образованная, умная, добрая и нежная».

– Ничего, да? – заглянул в экран через его плечо Рэнди.

«Я – большой оптимист, и жизнь для меня – светлая сказка».

Джек оторвался, увеличил фотографию и всмотрелся в лицо женщины.

Приятная улыбка, на удивление ровные зубы, аккуратно подкрашенные губы. Джек протянул руку и закрыл ладонью пол-лица, оставив только глаза. Чуть-чуть прищуренные, слегка тревожные, живущие отдельной от ее приветливой улыбки жизнью.

«Я хочу встретить общительного, любящего, честного, заботливого и умного мужчину с хорошим чувством юмора».

– Не знаю, как остальное, – оживился Рэнди, – а вот чувства юмора у меня хоть отбавляй. Ты не думаешь?

– Да, – согласился Джек, – чувства юмора тебе не занимать.

«Возраст для меня не имеет значения. Я уверена, что двое любящих найдут общий язык в любом возрасте».

– Ну, как? – спросил Рэнди.

– Думаю, ничего, – сказал Джек. – Глаза у нее хорошие. Только тревожные. Первый раз, наверное, на маркете выставляется.

– И где только они таких красоток берут? Ваши мужики слепые, да?

– Не знаю, – сказал Джек и отхлебнул «френч ваниллы». – Я там уже пятнадцать лет не был.

Он посмотрел на часы и цокнул языком:

– Кажется, на игру опаздываем. Ты где запарковался?

– Ерунда, успеем. У меня еще две. Не хуже.

– Некогда, – Джек поднялся из кресла. – В другой раз.

– Да ты только одним глазком, – взмолился Рэнди. – Может, они тебе больше первой понравятся.

– Да почему они должны мне нравиться? – возмутился Джек. – Они, между прочим, мне даром не нужны.

– А вот и зря, – рассердился Рэнди. – В тридцать пять – самый раз о семье подумать, а не…

– Что «не»? – перебил его Джек.

Однажды, вызвав Бо-Ми, он попросил ее одеться построже и не класть слишком много макияжа. Он знал, что в тот день у нее был день рождения, и хотел сделать ей подарок. Сначала они пошли на концерт в театр «Орфеум». Мужчины в смокингах, женщины – в платьях до пола. Чайковский в первом отделении, Брамс во втором, мерло[33 - Сорт вина.] в перерыве. После концерта заехали поужинать в «Подвальчик» на Бродвее. Там им встретился поддатый программер, недавно перешедший в их компанию из большой корпорации. Он узнал Бо-Ми. Иногда вместе с другими девочками она обслуживала закрытые вечеринки. Увидев ее вместе с Джеком, программер закатил глаза, а потом похлопал Джека по спине и прошептал на ухо:

– Good choice.[34 - Англ. – хороший выбор.]

На следующий день весь отдел был в курсе, что Джек пользуется дорогими девочками по вызову. Молодые сотрудницы отводили глаза. Мужики лукаво улыбались: мы все, мол, одного поля ягоды.

– Ну, по-быстрому, – молитвенно сложил руки Рэнди. – Я еще кофе принесу.

– Три секунды, – сдался Джек. – Тащи кофе.

Вторая претендентка оказалась рыжей, остроносой, с веселой ухмылочкой на тонких губах. Как и первая, она считала себя стопроцентной оптимисткой.

«Конечно, – злорадно подумал Джек, – чтобы выходить замуж за тридевять земель, надо быть оптимисткой».

– Последняя, – щелкнул мышкой Рэнди.

Джек знал, что в человеческой памяти, в отличие от компьютерной, ничего и никогда не стирается насовсем. События, обстоятельства, люди, их внешность могут со временем выцвести, размыться, потерять контрастность, но не исчезнуть вовсе. Более того, достаточно небольшого толчка, совсем крошечной детали или намека, и все снова заиграет цветами, чувствами, болью.

– Ты окей? – спросил Рэнди, глядя на Джека, застывшего с кружкой кофе на полпути ко рту.

– Да, – не отрываясь от экрана, сказал тот. – Вернее, нет.

– Ты что, ее знаешь? – не унимался Рэнди.

– Знал раньше, – ответил Джек. – Давно. В другой жизни.

– Кто она?

– Будь другом, заткнись.

* * *

Джек открыл входную дверь и поднял оставленную под порогом газету. «Выходит, ничего нельзя забыть, – думал он, садясь за стол на кухне. – Выходит, познание этой простой истины и есть мудрость. Выходит, мудрость – всего лишь память прошлого. Память причин и следствий».

Он сделал горький глоток, откинулся на спинку стула, вслушался в шорохи просыпающегося дня.

Вдалеке свистнул грузовой поезд. Тяжело покряхтывая, проехал под окнами мусоровоз, свернул в задний двор и через минуту застонал подъемником, вываливая мусорные контейнеры в свою утробу.

Вчера даже Бо-Ми заметила, что Джек был не в себе. Обычно она ничего, кроме себя самой, не замечала. А тут заметила.

– Что случилось? – спросила, откладывая в сторону зеркальце. – Неприятности?

Бо-Ми больше всего на свете любила смотреться в зеркало. Она могла смотреть на себя часами. Исследовать каждую черточку, каждый изгиб, каждый прыщик. А еще она любила фотографировать себя на камеру в мобильном телефоне, а потом разглядывать собственное изображение, то увеличивая его, то уменьшая.

– Нет, – ответил ей Джек. – Все путем. Почка после игры прихватила, но, кажется, обошлось.

– Вы, американцы, странные, – сказала Бо-Ми. – Никогда не скажете, что вам плохо. Что дела идут хуже некуда. Что больно, что устали, что просто подохнуть готовы и хотите, чтобы вас пожалели.

– Я не американец, – поправил ее Джек. – Я канадец.

– Вы все в одной лодке[35 - От английского идиоматического выражения «in the same boat» – в похожей ситуации, в том же положении.], – отмахнулась она и опять уставилась в зеркало.

Бо-Ми, двадцатилетняя девушка из эскорт-агентства, мечтала о модельном бизнесе. Листала модные журналы, смотрела по телевизору передачи Тайры Бэнкс[36 - Американская актриса и модель.], изучала предложения ведущих промоутеров, рассылала портфолио. Предложений не поступало, однако Бо-Ми не унывала. Высокая и стройная, она пользовалась популярностью у местных азиатов, но сама предпочитала «кокейженов»[37 - Англ. Сaucasian – принадлежащий к белой расе.], которые хорошо платили и говорили с ней по-английски. Деньги и английский были нужны, чтобы однажды самой отправиться в Нью-Йорк пробиваться на подиум. А пока она училась днем в университете, на оплату которого уходили почти все деньги, заработанные вечерним сопровождением клиентов.

С Джеком у Бо-Ми сложилось сразу. Он был нежным, внимательным и не требовал никаких извращений. Обычный добротный долгий секс. Джек никогда не скупился, но, правда, лишнего тоже не платил. Заказывал ее для порядка в эскорт-агентстве пару раз в месяц, остальное время она сама приходила к нему. Он помогал ей с университетскими эссе и проектами, а главное – не лез в душу и не учил жить. С ним ей было спокойно.