Воспоминания и рассказы

– В студенческом городке, – ничуть не смущаясь ответил курсант. – Там негры тренируются. Я видел, когда нас через городок в баню водили.

– Ну и кто тебя туда отпускать будет? – не уступал начальник курса.

– Вы, – уверенно ответил Вовочка. – Мне только два раза в неделю нужно будет ходить на тренировки.

– Значит, как минимум одна тренировка в будний день, вместо самоподготовки, – уточнил начальник курса. – Это не в моей власти. По такому вопросу нужно к начальнику училища обращаться. А кто к нему пойдет? Ты? Все, иди, и займись чем ни будь полезным.

Вовочка ушел, а через несколько дней радостный прибежал к начальнику курса.

– Александр Михалыч, начальник училища разрешил мне ходить на тренировки по регби, – сообщил ему Вовочка.

– Во-первых, не Александр Михалыч, а товарищ майор, – строго поправил его начальник курса.

– Есть! Товарищ майор, а не Александр Михалыч, – исправился Вовочка. Но я ведь к Вам со всем уважением, а в обращении «товарищ майор» никакого уважения нет.

– А как ты попал к начальнику училища? – поинтересовался майор.

– Да очень просто, – не понял его Вовочка, – узнал, где находится его кабинет, и пошел.

– А о том, что к вышестоящим командирам и начальникам можно обращаться только по команде, ты знаешь? Или устав никогда не читал?

– Знаю, но это ведь просто формальность, – пояснил свою точку зрения Вовочка.

– Смирно! – скомандовал майор. – За нарушение порядка обращения к вышестоящему начальнику, объявляю Вам пять нарядов на работу вне очереди. И запомните – это не формальность.

Пять дней вместо дневальных Вовочка мыл туалет, но зато, у него было разрешение на тренировки по регби. С тренировок он всегда приходил с разбитой губой, или с фингалом под глазом, но всегда был в приподнятом настроении, и всегда улыбался. А у начальника курса появилась еще одна головная боль, теперь нужно было всем объяснять, что это за курсант у него в строю стоит с разбитым лицом, и что с ним случилось.

– Ну ты бы его куда ни будь внутрь строя, что ли, спрятал, – советовали ему, – а то стоит в первом ряду, у всех на виду.

А куда его с таким ростом спрячешь? Через два года к его синякам, правда, все привыкли, но когда курсанты из казармы переехали жить в общежитие, с Вовочкой начались новые проблемы. Был в то время комендантом училища майор Фещенко, человек очень толстый, похожий на столовую свеклу. Он очень усердно наводил порядок в училище, делая замечания даже полковникам, чем сам же нарушал устав. Периодически он совершал рейды по курсантскому общежитию, чем очень раздражал Вовочку, который закрывал свою комнату на ключ, и не пускал в нее коменданта.

– Товарищ майор, это опять Вы? – обычно спрашивал он, когда за дверью стоял комендант. – Подождите немного, я сейчас наведу порядок, и открою.

Держал коменданта за дверью минут пять, а потом спокойно ее открывал. Комендант был вне себя от ярости, обыскивал всю комнату, но ничего не находил. Да обычно там ничего и не было, Вовочка просто играл у коменданта на нервах, а если что и было, то Вовочка складывал бутылки со спиртным в авоську, и вывешивал ее на веревке за окно. Комендант жаловался и на курсанта, и на начальника курса начальнику училища, но тот попросил коменданта предоставить ему факты, а не слова, хотя беседу с начальником курса, кстати, очень неприятную для последнего, он все же провел. В свою очередь, начальник курса провел беседу с курсантом, во время которой и предупредил последнего, о характеристике, которая его ждет при выпуске из училища.

– Александр Михалыч, ну что я такого сделал? – с невинными глазами объяснял Вовочка. – Я просто заправил койки, которые ребята с утра не успели заправить. Ну не показывать же коменданту весь этот бардак, который они оставили. Я с ними проведу беседу, – обещал он, словно издеваясь над начальником курса.

На обращение к нему по имени и отчеству, начальник курса уже не обращал внимания, к этому Вовочка его уже приучил. А для коменданта теперь было делом чести поймать Вовочку с поличным, и через некоторое время ему это удалось. Он появился в общежитии поздно вечером, когда его уже никто не ждал, и застал курсантов врасплох. Вовочка, с соседями по комнате, спокойно сидели за столом и ужинали. Дверь в комнату на ключ закрыта не была, а на столе стояла начатая бутылка водки, и несколько бутылок пива. Обрадованный комендант связал в узел скатерть, которой был накрыт стол, вместе со всем содержимым, которое находилось на столе, и отнес этот узел к дежурному по училищу, сказав, что завтра он все это отнесет начальнику училища. Над Вовочкой нависла серьезная угроза, но он умел выходить без потерь из сложных ситуаций. В то время, для улучшения командных навыков, вторыми помощниками дежурного по училищу назначались курсанты пятых курсов. К такому помощнику дежурного по училищу и обратился Вовочка за помощью. Ночью они заменили бутылки с водкой и пивом, на бутылки из-под молока и кефира.

Утром майор Фещенко торжественно развязал перед начальником свой узел, чтобы продемонстрировать ему неопровержимые улики.

– Ну и что? – не понял начальник училища.

Такого подвоха комендант никак не ожидал.

– Подменили! – закричал он. – Товарищ генерал, они подменили бутылки! Накажите дежурного по училищу и его помощников.

Но просто так наказать полковника, дежурного по училищу, нельзя. Начали разбираться. Дежурный по училищу сказал, что комендант вечером принес какой-то узел, но ничего не объяснял, и содержимое этого узла не показывал, поэтому, они понятия не имеют, что там было, может там никаких водочных и пивных бутылок и не было. И опять комендант оказался в пролете.

А Вовочка снова отличился. Возвращаясь ночью в общежитие, он проходил мимо дома слепых, возле которого стояли каменные истуканы, каменные бабы, как называли их курсанты. Было похоже, что это скульптуры, изготовленные первобытными людьми, без проработки деталей. Это были обтесанные каменные глыбы, в которых угадывалось человеческое тело. Головы у них были с лицами без носа, глаз и рта, руки, опущенные вдоль туловища, просматривались, но были без кистей, а ноги вообще не были проработаны. Их здесь было десятка два. Большие и маленькие, они стояли группами, и поодиночке. Стояла и группка, напоминающая мать с ребенком. Вот этим ребенком, не совсем трезвый Вовочка и заинтересовался. Он расшатал эту фигуру и повалил на землю. Попытался ее поднять, но статуя оказалась очень тяжелой. Тогда он ее покатил, и докатил аж до Сумской улицы. Здесь он завернул статую в свою шинель, и остановил такси.

– Отец, помоги, – обратился он к водителю, – мой товарищ сильно перебрал и не может идти, а нам нужно до училища добраться. Помоги загрузить его в такси.

Водитель, конечно же помог. Ведь это святое дело, довезти пьяного курсанта до училища, тем более, если за это хорошо платят. Водитель довез пьяных курсантов аж до порога общежития, где помог второго курсанта и выгрузить.

– Ну ты уж дальше сам, – сказал он на прощанье. – Позови кого ни будь на помощь, а то уж больно тяжелый твой товарищ, хоть и маленький.

Но Вовочка никого звать не стал, он покатил «своего товарища» по ступенькам наверх. Долго мучился, но докатил свою ношу только до второго этажа. Докатить ее до своей комнаты на третьем этаже, у него не хватило сил. На площадке второго этажа он ее и оставил, завернутую в свою шинель. По этой шинели утром и определили виновника происшествия, и заставили Вовочку вернуть статую обратно к дому слепых.

На некоторое время Вовочка успокоился, больше ни на чем таком не попадался, а на пятом курсе он решил шикануть, и пригласил пятерых своих товарищей на свой день рождения в ресторан. Его конечно же отговаривали.

– Вовочка, а жить то потом на что будешь? – спрашивали его.

– Не волнуйтесь, я все предусмотрел, – отвечал он, – я купил на рынке кусок сала, и принес из нашей столовой сумку картошки, до зарплаты хватит.

В ресторане они без особого шика, но хорошо посидели, на угощение Вовочка не поскупился. Когда подали торт, попросил у официантки расчет. Та, думая, что курсанты уже пьяные, обсчитала их на двадцать рублей. Вовочка обман заметил, но спорить не стал, только попросил принести им еще бутылку шампанского. Да спорить и бесполезно было, в таких случаях официантки обычно вызывали милицию или военный патруль, и виноватыми всегда оказывались военные. Пока официантка ходила за шампанским, Вовочка попросил ребят передать ему под столом все стоящие на столе хрустальные бокалы, которые и спрятал к себе в портфель. Когда официантка принесла им шампанское, он спросил ее: «А наливать во что будем?».

– А разве здесь нет бокалов? – удивилась официантка, и принесла другие бокалы.

Вовочка был доволен, официантке не удалось его обсчитать. Она примерно наказана, так как шесть хрустальных бокалов стоят больше двадцати рублей. Но он не крохобор, наживаться на этом не собирается, поэтому все бокалы, кроме одного, раздал своим товарищам. Вот только языки у них оказались слишком длинными, и Вовочку опять вызвал к себе начальник курса.

– Ну что там за история с бокалами, Парфенов, давай, рассказывай.

– Да не виноват я, Александр Михалыч, – взмолился Вовочка, просто я терпеть не могу несправедливость. Ее нужно было наказать, чтобы больше так не делала. Я что, должен был молча смотреть на то, как меня обманывают? Не мог. Но я ведь и о Вас подумал, если бы я там начал возмущаться, то нас забрали бы в милицию, тогда и Вам бы досталось, а так все тихо и мирно, и официантка наказана. А хотите, я подарю Вам свой хрустальный бокал?

От такой наглости начальник курса чуть дар речи не потерял.

– Ну знаешь, Вовочка? Я наверно напьюсь, когда тебя выпущу.

Вовочка со временем закончил училище, и характеристика была не хуже, чем у других, только в ней отмечалось, что лейтенант Парфенов склонен к неординарным действиям. Какая-то странная и непонятная формулировка, и Вовочка попросил начальника курса ее расшифровать.

– Это я в трех словах все твои художества описал, – ответил начальник курса. – Командиры, к которым ты приедешь, поймут.

– Может не нужно было зашифровывать? Написали бы просто: «В сложных ситуациях может принимать нестандартные решения». Все было бы просто и понятно.

– А может тебе еще и путевку в санаторий выписать? – спросил начальник курса Вовочку. – Толковый ведь парень. Если возьмёшься за ум, то можешь и генералом стать, а если нет, то уволят тебя к чертовой матери через пару лет.

Саша Особливец

Высокий и худой парень, житель Харькова, ефрейтор Осибливец был командиром первого строевого отделения в первом же учебном отделении, которым командовал сержант Корнев. В этом же учебном отделении учился и я, только командиром моего строевого отделения был Коля Багмет. Саша уже год прослужил в армии, поэтому чувствовал себя практически взрослым и повидавшим виды. В отличие от Корнева, он был веселым и жизнерадостным человеком. Легко находил подход к женщинам, чему мы были очень рады, так как через женщин из канцелярии факультета он доставал билеты для всех экзаменов. Кто сдавал экзамены, тот знает, насколько легче готовиться к экзамену по билетам, чем просто по конспекту, не зная конкретных вопросов. Так вот, этими билетами Саша нас всегда и обеспечивал, за что мы были ему бесконечно благодарны. А еще он оказывал нам с Александром Уздемиром помощь на кроссах, на которых мы с Александром практически умирали, и всегда еле тащились последними. А время для отделения засекалось по последнему прибежавшему. Поэтому перед финишем, когда у нас уже совсем не оставалось сил, Особливец и в спины нас подталкивал, и за руки тащил, лишь бы мы быстрее прибежали. Хотя Саша был и худой, но сил у него было намного больше, чем у нас с Уздемиром. Так он нас таскал целый год, за что я ему очень благодарен. Только на втором курсе я научился нормально бегать, и помощь мне уже не была нужна.

Как местный житель, Саша ходил в увольнения на сутки, и ночевал дома, в результате чего у него родился сын Славик, и ему уже на втором курсе пришлось жениться. Он женился первым, кажется был счастлив, гордился тем, что у него растет сын, показывал нам его фотографии. Кстати, он сам фотографировал и делал прекрасные фотографии. Время шло, с третьего курса все, поступившие из армии, оставили казарму и жили или дома, или в общежитии. Саша жил дома и ездил на занятия с большим желтым кожаным портфелем, довольно тяжелым по весу. Как-то ребятам захотелось посмотреть, что же он там носит. Кроме конспектов в портфеле оказались ножницы, иголки с нитками, но самым поразившим нас предметом был большой электрический утюг. Было такое ощущение, что Саша не всегда ночует дома, иначе зачем носить с собой утюг. Шутники вынули этот утюг, а вместо него положили в портфель два кирпича. Подмену Саша обнаружил только дома, говорил, что чувствовал, что портфель стал немного тяжелее, но особого внимания этому не придал. С четвертого курса мы уже все жили вне казармы, многие, в том числе и я, женились. Моя жена, как медсестра, работала летом за городом в пионерлагере. Поскольку она работала с диабетиками, то выходных у нее не было, а я по выходным приезжал к ней в гости. Она рассказывала, что у ее здешней подруги есть жених Саша, тоже курсант. Они уже давно живут как муж и жена, но Саша еврей, и его мать не разрешает ему жениться на русской. Ситуация была практически безнадежной, но подруга все равно продолжала на что-то надеяться. В очередной мой приезд жена сказала, что Саша тоже приехал, и решила меня с ним познакомить. При знакомстве обалдели оба, и я, и Саша Особливец, это был он. Удивление на наших лицах было настолько явным, что и жена, и ее подруга сразу поняли, что мы знакомы. И тут жену осенило.

– Я не могла вспомнить, где тебя раньше видела, – сказала она Саше. – Ты же и у нас, и у Винокурова на свадьбе фотографировал.

Саше ничего не оставалось как сознаться, что это именно он фотографировал. Позже Саша отвел меня в сторонку и, в духе лучших фильмов про шпионов, шепотом попросил меня никому об этом не рассказывать, что я и пообещал. После отъезда Саши жена спросила, а какая у Саши фамилия, сказал, что Особливец.

– Это тот, у которого уже большой сын? – удивилась жена. Так он не еврей? Что же он девке голову морочит?