Телохранитель

– Ха! Макаров – это только винтик, хотя и очень ценный и важный. Вот он будто бы простой сотрудник полиции. И представь себе: он выезжал в прошлом году за границу аж восемь раз. Причем, самое малое это в прошлые майские праздники на восемь дней в Дубай. А так не менее десяти дней, а то и на две недели: Франция, Италия-Швейцария, Бельгия, Германия, Куба, Мексика, Венесуэла. В Англию, правда, не въезжал. Значит, кто-то дает ему отпуск, разрешает выезд, это ведь надо как-то оформлять. И всегда это дорогие пятизвездочные отели, машины премиум-класса напрокат. И это вроде бы обычный майор полиции. И – тишина. Как будто так и нужно. Полицейским вообще выезд за границу сейчас ограничен, а он катается туда-сюда, когда захочет. Значит, имеет наверху хорошую «крышу».

Он хотел еще что-то сказать, но не сказал, потом, после паузы, продолжил:

– Имеется оперативная информация, что они знают, что Катя Гарцева родная дочь Владимира Гарцева. Раньше не знали, а теперь – знают. Все началось после Нового года. Может, кто-то увидел их вместе зимой на Бали или в Сингапуре. Но тоже как-то странно.

– И что из этого? Не похищать же они ее будут? Им-то она зачем? – похолодел Ховрин.

– Я пока не знаю. В любом случае для Кати лучше было бы уехать из России прямо сейчас, но ей надо окончить школу, сдать ЕГЭ, получить международный сертификат по английскому языку. Так хочет Гарцев, поскольку Катя в разговоре с ним наотрез отказалась ехать прямо сейчас, он боится, что она вообще упрется и останется учиться здесь. Все это, то есть экзамены и сертификаты, конечно, можно купить, но она, понятно, хочет быть со всеми. У каждого в жизни должен быть свой выпускной, «Алые паруса» и все такое. Все девочки из ее класса уже готовят себе платья, все это давно обсуждается, что и как. В этом возрасте это все очень важно. Она уже и платье купила, и что теперь? Ей же не объяснишь ситуацию. Родной отец, который с ними не жил много лет, вдруг вторгается в ее жизнь и, с ее точки зрения, ужасно рушит все. Представь: они будут созваниваться с подружками: «А мы тут сейчас на Неве, весь наш класс, тут так здорово, такой салют!» Известно, Катя девушка очень упрямая, даже можно сказать упертая, с ней разговаривать сложно. Ну, это в Вову Гарцева, понятно.

Он помолчал, потом добавил:

– Только откуда они вообще узнали, что у него есть дочь? Даже я не знал. Кто-то сдал из своих? Может, Гарцев сам болтанул, похвастался по-пьяни. Жена вторая Вовина вряд ли, а в то же время, почему нет? Скорее всего, это произошло после их зимней поездки на Бали. И тут же появился объект для шантажа. Нам – лишняя головная боль. Короче, в июне сразу после выпускных экзаменов она должна вылететь в Лондон, но до июня еще целых три месяца.

Мотнул головой:

– А ведь лететь она может хоть завтра. Виза у нее есть. И что ей дался этот выпускной? Ты что скажешь о своем выпускном?

– Нормально было, – коротко сказал Ховрин. Пережрались, конечно, передрались и перетрахались там некоторые в честь такого выдающегося события. Конечно, это надолго запомнится. Важнее еще в жизни на тот момент ничего не было. Дождь только вот немного испортил событие. А так Алые Паруса и все такое – это, конечно, вещь!

Гилинский на следующий день говорил на «летучке»:

– Время идет, а результата никакого. Чем вы вообще занимаетесь?

Все заговорили одновременно.

Гилинский хлопнул в ладоши, прося тишины:

– Есть еще один вариант, и очень неплохой: она должна пропасть, исчезнуть! Так просто. Пшик! Помните недавний случай, как женщина оставила машину на мойке, пошла выпить кофе и исчезла, буквально испарилась? Надо сделать примерно так же…

Поразительно, но в это же время в Лисьем Носу говорили о том же случае:

– Эта женщина на заправке… Куда, думаете, она исчезла? Какие твои версии? – спросил Данилов у Ховрина.

Ховрин поморщил лоб:

– Наиболее вероятная – это ее забрали инопланетяне.

– Ладно. Еще?

– Она провались в межвременную щель, в другое пространство.

– Принято. Еще версии? Менее вероятные, чем эти, – усмехнулся Данилов.

– Ее случайно сбили машиной, засунули тело в багажник и где-то на свалке захоронили.

– Короче, убийство? – подытожил Данилов.

– Да, и еще она могла сбежать с любовником.

– Ну, это самая из всех маловероятная. Внезапная страсть? Но она не подходит ей по возрасту. Тридцать пять лет, замужем, ребенок. Какая тут нафиг любовь? И машину в таких случаях не бросают на автомойке. Ее кто-то похитил, может, случайно. Никто заранее не мог знать, что она будет мыть машину. Или знали? Думаешь, женщину с автомойки похитили? Обычно жертву бьют шокером, появляются санитары, человеку плохо и все – увезли. Например, на Кавказ – в рабство. Говорят, девушек там держат недалеко от селений в горах, пользуют, потом убивают. Но туда тоже берут женщин помоложе.

Ховрин только пожал плечами. В этих тонкостях он не разбирался. Данилов же продолжил:

– Так вот, очень не хотелось бы, чтобы Катя куда-то пропала. Она всегда должна быть в поле твоего зрения. Исключая разве что туалет. Похищали, конечно, и в туалетах, но это уже эксклюзив, не думаю, что будет так.

И снова в четверг. Уже почти дошли до дома, но не тут-то было. Чуть впереди у тротуара остановилась большая черная БВМ X6 с затемненными стеклами и довольно зловещего вида. Оттуда вышли два типа лет двадцати восьми-тридцати и даже на первый взгляд довольно страшные: один очень крепкого сложения, с виду – бывший борец или боксер: нос свернут, уши приплюснуты, а другой – толстый, с бритой головой – вообще ужасный – еще и с татуировкой на затылке. Толстяк, которого Ховрин определил как «сумоиста», жевал жвачку и молчал, а говорил «боксер», глядя в упор на Ховрина:

– Слышь, нам нужна твоя чувиха всего на пару минут – просто побазарить! Только задать один вопрос. У нас с ее папашей случились небольшие терки, треба ему кое-что передать на словах. – Ховрина поразило, что они вообще с ним разговаривают и что вообще умеют говорить. Видимо, считают человеком наемным, подневольным, как и они сами, работающим на хозяина. Толстяк смотрел Ховрину прямо в глаза и лыбился, точнее скалился. Видно у него такая была функция – пугать. Он тоже жевал резинку, не смыкая губ. Жвачка пузырилась. Зубы у него были хорошие, крупные. Любит, наверно, шашлыки. Так и вгрызается с чавканьем в жирное сочное мясо…

Ховрин, хотя и немного трясясь внутри, ответил густым басом:

– Вот что, мужики: я ее довожу до дома, там получаю свои бабки, а дальше сами решайте проблемы с ее папашей и с моим хозяином напрямую.

– Я не понял! Ты что – не догоняешь? Ты вообще кто такой? – Лицо «боксера» моментально изменилось, стало неприятно жестким, даже колючим. И тут Ховрин снова выкинул козырь:

– Я работаю на Печору. Если я ее вам отдам, он с меня живьем шкуру снимет!

– Это мы сейчас с тебя шкуру спустим! – процедил боксер, но уже не так уверенно.

– Хочешь, сам позвони ему! – Ховрин издали протянул «боксеру» визитку, впрочем, не приближаясь ни на шаг. – Только он таких наездов не любит!

– Да и насрать!

– Ну-ну!

Но все же в их глазах явно отразилось колебание, да и улыбаться «боксер» как-то сразу перестал, на лице от улыбки осталась просто гримаса. Толстяк же перестал жевать и выплюнул жвачку. Минуту спустя борец вынул телефон, какое-то время вертел его в руках и, видать, пытался что-то сообразить – у него даже лоб наморщился, потом сунул обратно в карман, так и не позвонив. Ховрин между тем подумал, что если они сейчас ринутся, надо будет сразу вырубать обоих без затяжного боя, чтобы они не успели вытащить что-нибудь типа бейсбольных бит или какого-нибудь другого оружия типа травматики. И вырубать надо капитально, надолго, лучше сразу на месяц – чтобы в больницу, дабы самому за это время успеть свалить в армию. В первый раз Ховрин подумал: «Скорей бы в армию!» Между тем он мельком взглянул на Катю. Та стояла позади и смотрела округлившимися глазами почему-то только на него, Ховрина, а не на явных бандитов. Он улыбнулся ей, хотя, может быть, и не слишком бодро. Незаметно расстегнул и сдвинул вверх сзади куртку, чтобы освободить из-под нее рукоятки нунчак.

И тут Ховрин увидел, что они приняли решение и явно не в его пользу, и уже не раздумывал.

«Щёлк!» – свистнув в воздухе, ребристая дубовая палка аж отскочила ото лба лысого «сумоиста», оставив наливающийся красным рубец, и тут же въехала по «борцу» – тоже по голове; тот попытался отпрянуть, но не успел – попало в висок вскользь – и, не выдержав боли, он закрутился, схватившись за лицо, и тут же пару раз получил уже точно по затылку и повалился на дорогу лицом в пыль. Кожа у «сумоиста» на лбу от удара разошлась и оттуда, заливая ему глаза, струей хлынула кровь, он начал размазывать ее по лицу и толком уже ничего не видел, а Ховрин ткнул его нунчакой в печень, потом в лоб, и «борец сумо» тоже упал, раскинув руки. Куртка у него на животе распахнулась, и там, в распахе, подмышкой Ховрин увидел кобуру с пистолетом. Тут же, еще одним ударом он сломал ему правую руку в предплечье – чтобы не выстрелил в спину. Потом они с Катей побежали за дом. Остановились только во дворе. Катя, часто дыша, уставилась на Ховрина широко открытыми глазами.

– Ты чего? – спросил он.

Девушку трясло. Она вдруг сделала очень по-женски – прильнула к его груди. Он почувствовал ее тепло, мягкость и запах волос, пахнувших яблоками.

– Ты что, боишься?

– Н-нет! С тобой я ничего не боюсь! – Однако всю ее буквально колотило, зубы ее стучали, как клавиши компьютерной клавиатуры.

– Все нормально, – сказал Ховрин. Впрочем, у него самого дрожали ноги.

Недалеко от места инцидента в машине с выключенными фарами все это время сидели двое мужчин. Они с интересом наблюдали всю стычку с самого начала.

– Разомнемся? – в какой-то момент сидящий рядом с водителем вытянул шею из воротника, подвигал плечами.

– Подожди. Пусть попробует сам выкрутиться! – водитель не отрывал взгляда он происходящего, но уже отстегнул ремень безопасности. – Посмотрим, что будет.

Зрелищем скоротечного боя он явно остался доволен: